И обидчивости – тоже.
– Нет, черт возьми, а мне здесь нравится! – провозгласил Леня, проходя мимо покосившегося сарая с вывеской “Портянки” и полотняного балагана с зазывным плакатом: “Только у нас! Настоящий потомок Первых мутантов! Человек коленками-назад!” Следующий дом остался без вывески, так как вывеску ему заменяла нарисованная на стене кривай красноносая рожа. По ее виду нетрудно было догадаться, что там внутри. – Живут же люди, как люди. Вон, даже трактиры есть.
– Подумаешь, диковинка! – отозвался Азмун, читая вслух соседнюю вывеску. – Что ты в Матоксе, скажешь, трактира не видал?
– Сравнил!
Что правда, то правда. Не стоит сравнивать местные трактиры – а мы их обнаружили уже три штуки! – с единственной тухлой забегаловкой в Матоксе. Где еще и не знаешь, сколько проживешь после кружки перебродившей браги. Удивляет одно: как мы могли так долго обходить сие клевое место стороной? А, наверное, так же, как и все прочие, кто наслушался ужастиков про Третий Поселок Первых Мутантов и хлебает киселя за семь верст, привычно сплевывая через левое плечо.
Причем народ здесь в основном добрый, покладистый. Чужих особо не обижают. Но на место, если что, поставят. Накануне в трактире, вишь, поставили. Но по делу, по делу. Стармех у нас, как известно, человек горячий, от светской жизни давно отошедший. Забыл маленько, как с интеллигентной публикой обращаться. Вспылил. Ну и получил.
Тем же вечером, после воспитательного акта, мы и набрели на эту развалюху. Сразу и не скажешь, из чего сделана. Дыра на дыре да заплаткой прикрыта. Но вывесок зато...
– “Биржа труда”, – прочитал Леня.
– “Работа – любая! От постоянных сиделок до разовых криминальных поручений!” Клевая штучка. Тонкой выделки. Из Города надыбана, не иначе.
– “Заработки – до одной пачки сигарет в день!” – Это Стармех углядел.
– “Гербалайфа не держим!” Вомбат, а что такое гер-балайф? – спросил Азмун.
– Это что-то вроде злой собаки, – брякнул Вомбат. Ему и самому стало любопытно. – Зайдем, что ли?
Так. Выходит, это Вомбат виноват, что Команда в полном составе вперлась на эту “биржу”. А уже через пять минут мелкий егозливый старичок, брызгая слюной, скакал вокруг них и предлагал “тиснуть контрак-тец” и “обмыть обновку”. А еще через час мы все очутились в ближайшем трактире, где с удовольствием дернули “по пол кружки чистого за счет фирмы”. А на следующее утро тот же старичок растолкал Вомбата пинками и долго объяснял дорогу к Холму Ъ. Там через два часа после рассвета нас должен был встретить проводник.
Вот к нему-то мы сейчас и опаздываем.
Дело никто толком не объяснил, но опасности и оплату гарантировали. С другой стороны, почему бы не попробовать?
– Все. Готовы. – Вомбат поднялся, быстро и внимательно осмотрел всех, дернул правый ремень на плече Двоечника: поправь, с сомнением покачал головой над Лениными ботинками: слабоваты. Скомандовал: “Бегом!” – и первым перешел склизкую лягушачью тропу.
– Командир, – Стармех на бегу поравнялся с Вомбатом, – я подумал, может, срежем немного?
– Где? – Ну ты надумал, парень. Где ж ты раньше был? Три часа почти валял дурака на пригорке, над Саней изголялся. Чего было раньше не сказать?
– Я проход один знаю, между болотами. Если получится, сразу к Холмам выйдем. А там...
– Что значит – если получится? – Ненавижу что-то обсуждать на бегу. Так и подмывает рявкнуть на Диму, чтобы в строй стал.
– Да получится, получится, я точно помню! Есть там проход! Вешками отмеченный. Километра два можно выгадать!
. Эх, ладно, рисковать так рисковать! Командир чуть притормозил, пропуская Стармеха вперед:
– Показывай.
Выгадать-то мы, конечно, выгадали. Ну пусть не два километра, а полтора от силы. И в болоте все по уши перемазались. Но зато к Холму Ъ подошли – мама дорогая! Это ж не холм, это Эверест какой-то! Желтый известняк крошился под ногой, комками осыпаясь вниз. Где-то высоко робко зеленели чахлые сосенки.
– Мы-ы здесь не пройдем... – задумчиво протянул Азмун, запрокидывая голову.
– Ну я-то, положим, заберусь... – так же задумчиво отреагировал Леня.
– И что? Будешь нам ручкой махать? Вомбат с Димой подавленно молчали.
– Я могу забраться, – решил все-таки развить свою мысль Пурген, – и навесить веревок. Для остальных.
– У тебя там что, наверху, лебедка приготовлена? – съязвил Стармех. – За что ты собираешься свои веревки цеплять? А забираться как будешь? Ты что, не видишь, какая здесь каша? – Он зло пнул ближайший ком известняка.
– А нам куда, собственно, надо? – жалобно спросил Двоечник. Кажется, первый раз с утра подал голос.
– Наверх, детка, все выше и выше! – сладко-гадко пропел Дима, и Саня на всякий случай отошел от него в сторонку.
Вомбат обшаривал взглядом склон, пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход. Но кроме шайки дудадыков ничего не высмотрел. Штук десять мохнатых рож высунулись из нор и теперь, болтая и кривляясь, пялились на Команду. Горячий Стармех вскинул автомат и успел щелкнуть парочку до того, как Вомбат гаркнул:
– Отставить!
Внезапно сверху посыпались песок и мелкие камешки. “Оползень”, – подумал Вомбат, отскакивая в сторону.
– Эй! – крикнули сверху, и прямо к ногам замешкавшегося Сани упала веревка. – Сюда давай! – Темная бесформенная фигура махала им рукой.
– Кажется, это за нами, – удивленно констатировал Азмун.
Проводник оказался здоровенным мрачным мужичиной, с головы до ног замотанным в грязные тряпки. То есть не одетым, а именно – замотанным. Руки, ноги, туловище – все было тщательно забинтовано. Грязнейший обрывок чего-то в прошлом полосатого висел у мужика на шее – видимо, этим он обычно накрывал голову.
Словарный запас у проводника оказался более чем скромным. Наиболее употребительными в нем были три слова: “эй”, “ну” и “ага”. Для отрицания использовалось мотание головой. Таким образом, через час общения с проводником мы оценили его первый разговорный шедевр: “Давай сюда!” Наверное, он специально для нас его разучивал. Эмоций в нем было и того меньше. Поэтому ни радости по поводу нашей встречи, ни осуждения нашего опоздания мы не дождались.
– Куда идти-то? – спросил наконец выбившийся из сил Вомбат. Минут сорок он пытался вытянуть из проводника хоть малейшую информацию о том, чего от нас, собственно, хотят. Но безуспешно. Услышав прямой вопрос, мужик облегченно выдохнул:
– Ну-у... – И махнул рукой: туда.
Ладно. Пошли. Идем. Азмун с Пургеном с чего-то вдруг развеселились. Окрестили нашего проводника Болтуном и прикалывались теперь у него за спиной.
– Многоуважаемый Болтун, – давясь смехом, начинал Леня, – давно хотел обсудить с вами некоторые особенности весенней охоты на быстряков...
– Что, что? – переспрашивал Азмун, делая вид, что внимательно слушает. – Неужели? Вы и стихи сочиняете? Может, порадуете нас чем-нибудь новеньким?
Знаю я эти места. Судя по всему, он нас ведет к Жидкому Озеру. Красивое озеро. И главное, совершенно безопасное. Говорили даже, что заговоренное. Поселок там есть на берегу. Раньше Добрянами назывался. Хорошие люди жили. А чего это я говорю “назывался” и “жили”? Тьфу, тьфу, тьфу, чего это я каркаю? А того, что если мы действительно идем в Добряны, то проводник наш совершенно не похож на прежних местных жителей. Не видал я там таких мужиков. Ни разу. Ладно, разберемся. Недолго идти осталось. Вот сейчас на очередной холмик – кажется, это уже Холм Ю – поднимемся, Жидкое Озеро как раз под нами, в круглой низинке и откроется. Круглое, ровное, словно воды в блюдечко налили.
Мы поднялись на холмик. И стали.
– Не фига себе... – выдохнул Пурген. – Снег.
– Ага, – сказал проводник и начал накручивать на голову свою полосатую тряпицу.
– А это случайно не соль? – на всякий случай спросил Двоечник. Разумное предположение. Особенно если посмотреть назад. Где хлопотливо тарахтела листьями осина, синел вереск и бабочка-кобыльница только что с остервенением набросилась на цветок поперюхи. Прямо же под ногами, метров через пятьдесят на спуске зеленая трава была припорошена снегом, который дальше лежал сплошным ковром. Озеро в низине уже не напоминало водичку в блюдце. Теперь это был скорее кругляш матового стекла.
Команда стала спускаться вслед за мрачным проводником. Теперь его странный прикид не казался причудой дикаря. А когда мы подошли к деревне, Леня, давно оставивший свои шутки, смотрел на одежду мужика с нескрываемой завистью.
Деревня жила. Об этом говорили и хорошо утоптанные дорожки, и дым, поднимавшийся над крышами. До блеска раскатанная ледяная дорожка вела к вырубленной в озере полынье.
Около третьего дома проводник остановился. Подождал, пока вся Команда подойдет поближе. Отодвинул плетеную циновку, заменявшую дверь, позвал в темноту:
– Эй! – и удалился с видом человека, исполнившего свой долг.
Мы сочли эти действия как приглашение войти и вошли.
Посреди темной комнаты около печки на топчане лежал человек. Было очень душно, но тепло. Пахло нехорошей едой, носками и пряностями. Единственное незабитое окно было затянуто какой-то жирной тряпкой и света почти не пропускало. При нашем появлении человек сел, потер лицо ладонями, откашлялся и с воодушевлением сказал:
– Пришли. Наконец-то! Чайку? Странно у них тут информация поставлена. Мы, понимаешь, два дня почти по болоту сюда перли, а о нас, оказывается, все уже давно знают. И ждут-с. Потому как выходит, что мы, вишь, ихняя последняя надежда. То есть – если мы не поможем, то все. Хоть всей деревней ложись да помирай. Все это нам старший, ну тот, который на топчане лежал, сразу и выложил. Назвался Федей. Говорил много и жалобно, отчаянно путаясь в соплях, чихая и откашливаясь через слово. Брезгливый Пурген тут же подтянул куртку повыше и застегнул ее под самые глаза.
– Ничего не понимаю, – пожал плечами Стармех, наслушавшись бестолковой болтовни. – От нас-то чего надо? Дрова помогать заготавливать?
– Я думаю, для начала чаю попить, – отозвался Вомбат. Ему нужно было немного подумать. Кой-какие мыслишки уже вертелись у него в голове, идейки кой-какие наклевывались. Теперь надо аккуратно их проверить.
– Ты мне вот что, – бодро начал Вомбат, принимая из рук Федора грязную кружку. То, что болталось в этой кружке, имело единственное положительное качество. Оно было горячее. Запах и вкус в счет не шли. – Скажи-ка: у вас тут похолодало резко?
– Ну, да, – отвечал мужик, успев за два слова чихнуть четыре раза. – Озеро, считай, за ночь замерзло. Ну, а потом уж и снежок...
– А вот в ту ночь, когда озеро замерзать стало, никакого гудения не слышали? Земля не дрожала? – продолжал допрашивать Вомбат. Стармех отхлебнул чаю и кивнул. Он, видно, тоже начал соображать, в чем тут дело.
– Да... я и не помню... У меня от этого холода в голове последние мысли смерзлись... – Федор озабоченно высморкался. Потом доковылял до двери и, высунувшись наружу, хрипло крикнул:
– Кузьма-а!
– У-у! – ответили издалека.
– Иди сюда!
Кузьмой оказался наш любезный проводник. На вопрос старшего, не гудело ли чего аккурат перед тем, как озеру замерзнуть, убедительно ответил:
– Ага. – И вопросительно посмотрел на Федю.
– Хорошо, Кузьма, иди.
– Подожди, Кузьма, – остановил его Вомбат. – Раз уж у тебя такая память хорошая, может, вспомнишь. Тогда же, может, чуть раньше, не приходили ли сюда чужие люди? И если приходили, то не ссорились ли с кем-то из ваших?
– Ну, ты, Командир, загнул... – Стармех укоризненно посмотрел на Вомбата. – Ты что, не видишь, человеку думать трудно? Он на пятом слове вырубился и тебя понимать перестал. А ты: “не приходили ли?” да “если приходили?”. Тили-тили, трали-вали. Ты сам хоть понял, что спросил?
– Стармех, ты, по-моему, наглеешь, – спокойно произнес Вомбат.
– Кузьма! – громко позвал Дима, поводив пальцем перед его лицом. – Отвечай! Чужие были?
– Ну.
– Драка была?
– Ну.
– А потом они ушли, а озеро замерзло?
– Ага.
– Вот теперь иди. – Стармех торжествующе повернулся к Командиру. – Нам все ясно?
– Все, – согласился Вомбат. – За исключением одного: где они его затопили?
– А они его и не топили, – хитро прищурился Дима.
– С чего ты взял?
– С того, что если бы он на дне лежал, озеро бы до дна промерзло. Полынью видел? Воду по-прежнему из озера берете? – Последний вопрос относился к Федору.
– Ну, – ответил тот голосом Кузьмы.
– Ну? – эхом отозвался Дима, снова поворачиваясь к Вомбату. – Теперь ясно? Он где-то на льду лежит.
– Прям так и лежит...
– Ну, не лежит, а вмерз. Какая разница...
– И ты хочешь...
– Конечно! Я думаю, зарядов десяти тут вполне хватит. Он наверняка уже старый и хлипкий, новые так просто не оставляют. Даже не обязательно его самого раздолбать. Важно тряхнуть хорошенько. Я так думаю.
А что? Логично. Вомбат оглядел мужиков. Ну, с Федей ясно. Его сейчас, кроме собственных соплей, ничего не интересует. А вот наши, интересно, кто чего понял?
Ленька, вижу, врубился. Сидит, улыбается хитро. Двоечник небрежно потолок разглядывает. Тоже сообразил. Цукоша насупился. Это называется: опять вы что-то умное без меня обсуждаете.
– Леня, сколько у нас взрывчатки осталось? – спросил Вомбат.
– Я думаю, на десять зарядов хватит, – важно ответил Леня. – Ты все-таки думаешь, что это локримоза?
– Конечно! Чего здесь сомневаться?
Так. Все. Не буду больше водить за нос многоуважаемую публику. Объясняю. Локримоза – это по-нашему, по-простецки, – локальный криогенник Мо-зальского. Редкая штучка. Ее смельчаки из Города приносят. Зачем? Да всем за разным. Нам вот, например, локримоза на фиг не нужна. А кто-то, может, за нее в Городе и голову сложил... В общем, штука малоизвестная. Но с большими возможностями. Точно знаю, например, что с ее помощью Бригада Жэ вымораживает из нор мямликов на Стругацких Полях. А в Городе, говорят, локримоза в большом почете у самого ВД – большого эстета и брезгуна (в смысле – брезгливый он очень). У него каждый отряд саночистки снабжен, говорят, локримозой. А что? И правильно. Мороженое дерьмо гораздо удобней и приятней убирать. Еще говорят, что локримозы бывают разные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51