Сегодня он наденет его в последний раз. Ему никогда раньше не позволялось носить кризалис, если рядом не было Элрика, но сегодня, в последний день и последнюю ночь перед посвящением, он будет носить его как символ своего статуса. Завтра утром на церемонии Элрик снимет его. Сегодняшний день будет днем поста и подготовки.С тревогой Гален осознал, что проспал. Ему еще столько нужно было сделать, и первым в длинном списке было тренировочное занятие с Элриком. Он быстро надел тускло-черный балахон и ботинки. Положил в карман сенсорное записывающее устройство на случай, если подвернется что-нибудь интересное. Потом открыл канистру.Обычно, пока Гален визуализировал команду соединения, его кризалис держал Элрик. На сей раз Гален в одиночку осторожно вытащил нежный кризалис из жидкости. Поместил на макушку зонтикообразную верхнюю часть, позволил его вытянутой части опуститься вдоль спины. Визуализировал уравнение.Кризалис выпрыгнул из его рук и мертвой хваткой вцепился в голову и позвоночник. Устройство задвигалось на спине Галена, быстро приспосабливаясь к ее изгибам, чтобы обеспечить наилучший контакт. Соединение эхом отдалось в нем, породив едва различимые энергетические колебания. Он стер со лба жидкость.Пока Гален быстро шел к тренировочному залу сквозь плотную, ослепительно белую пелену тумана, ему пришла на ум одна идея. Раз на нем кризалис, можно попытаться наложить новое, открытое прошлой ночью, заклинание сейчас, до встречи с Элриком. Тогда он будет знать, как оно работает. Конечно, наложение заклинаний в отсутствие учителя запрещалось. И наверняка то, что ученику накануне посвящения предоставлялась такая возможность, было проверкой. Искушением. Он ее выдержит. Помимо этого, какая разница, узнает ли он то, что делает его заклинание или нет? Ему все равно больше нечего предложить.К тому же он опаздывал.Гален удивился, увидев множество магов и учеников, собравшихся вокруг тренировочного зала. Потом он понял, что, должно быть, все остальные ученики тоже тренировались там этим утром. Внутри их должно было быть еще больше. Это означало, что он не будет, как ожидал, заниматься один на один с Элриком. Гален замер, представив себе провал на глазах у всех собравшихся. Слабое эхо от кризалиса было ответом на его волнение.Подошел Федерико, ученик Херазад.– Привет. Ты выглядишь так, будто тебе кирпич на голову упал.Гален попытался стереть со своего лица выражение беспокойства. Фед ткнул большим пальцем за плечо, указывая на собравшихся.– Немалая собралась толпа посмотреть на нас, а?Гален знал о том, что Федерико любил, когда его звали Фед, но ему не нравилось столь фамильярное обращение. Особенно потому, что Фед всегда вел себя слишком вольно по отношению к нему. Гален ощущал себя неловко среди людей, и потому его ответ прозвучал более сухо, чем он намеревался.– Рад видеть тебя, Федерико.Гален всегда страшился того, что люди, особенно маги, увидят в нем то, что он не собирался никому показывать. Пытаясь предотвратить это, он вел себя в присутствии других зажато или излишне формально. По крайней мере, до тех пор, пока он не узнавал их как следует.– Ты прилетел прошлой ночью?Фед кивнул. Почему-то кризалис Феда казался надетым набекрень, что придавало ему сходство с лихо надвинутой кепкой. Густые, похожие на проволоку волосы Феда выбивались из-под него, перепутываясь с непричесанной бородой. Сущий дикарь.– Если ты ищешь Элрика, то он внутри.– Да, – ответил Гален, заставив себя двинуться по направлению к залу.– Где ты был прошлой ночью? Ты такое пропустил…– Мне надо было работать.– Все работают, и никто не играет. Раз уж зашла речь о работе, первым сегодня был Гауэн. Странный парень конечно, но как можно его обвинять, он же ученик Блейлока. Да я бы от него через день сбежал.Пока они с Федом шли, Гален поприветствовал многих магов. Он был благодарен Элрику за то, что тот повторил с ним все их имена.– Так или иначе, но он сотворил эту сверхъестественную иллюзию – небеса распахнулись над ним, запел хор, с неба протянулась рука и опустила кризалис ему на голову. Воистину странная иллюзия.Галену показалось, что они слишком быстро добрались до двери зала. Но если дверь окажется, как обычно, запертой, то они не смогут войти.– Как весь народ попал внутрь?– Элрик запрограммировал дверь таким образом, что в то время, когда не накладывается никаких заклинаний, она остается открытой.Фед взялся за щеколду и распахнул дверь. Они вошли.Вдоль передней каменной стены была устроена прямоугольная галерея, шириной примерно в шесть футов, откуда можно было наблюдать за тренировками. Там собралось множество магов и учеников. От тренировочной площадки их отделял светящийся голубоватым светом щит, который должен был закрывать собравшихся от случайных выбросов энергии. Гален с Федом протолкались поближе к щиту, чтобы лучше видеть происходящее. Они встали у самого щита позади длинной деревянной скамьи, на которой теснились зрители.Внутри участка, огороженного щитом, Олвин готовился работать со своей ученицей – центаврианкой Карвин. Олвин оглянулся и улыбнулся Галену. Тот поднял руку в знак приветствия. Кроме Элрика, Олвин был единственным магом, близким Галену. Олвин часто гостил у них и помогал Галену изучать рунический язык таратимудов. Их обоих интересовала эта древняя раса. Методы обучения Олвина были нетрадиционными. Гален сам был немного знаком с ними и был наслышан о них от Карвин. Олвин прятался от нее, или раз за разом повторял один и тот же трюк до тех пор, пока она его не разгадывала. От ученицы ожидалось, что она будет отвечать ему тем же. Гален не мог представить себя, проделывающим что-то подобное с Элриком.Пока Олвин гостил у них, Гален занимался вместе с Карвин. Она была очень старательной ученицей, отчасти потому, что, на данный момент, являлась единственной представительницей своей расы, готовящейся стать магом. Центаврианин по имени Тилар, учившийся до нее, не прошел посвящение на прошлой ассамблее и был изгнан. Кризалис у него отобрали и уничтожили.Карвин разделяла взгляды Галена на принципы техномагии, но каким-то образом ей удавалось сочетать дисциплинированность с поразительной жизнерадостностью. Она всегда казалась Галену удивительно бесстрашной – страстная, отзывчивая, открытая.Карвин подняла руки, требуя тишины. Она умела великолепно играть на публику: ее разноцветные центаврианские шелка притягивали взгляд, помогая сбивать зрителей с толку. Сначала она попросила Олвина снять ботинки. Олвин прищурился, довольный столь неожиданной просьбой. Он нагнулся, снял потрескавшиеся, выцветшие башмаки.– Не обещаю приятного запаха.Потом он отдал ботинки и взялся за ее кризалис, а Карвин начала одной рукой жонглировать ботинками. Она обладала отличной координацией, каковой Гален никогда не отличался. Взмахнув рукой, Карвин создала иллюзию балетного тапочка и добавила его к двум ботинкам. Теперь она жонглировала уже тремя предметами. Язык заклинаний Карвин был языком тела. Ее заклинания были сочетаниями особенных, точных движений и сопровождавших их мысленных импульсов.Еще один, слегка отличный от предыдущего, взмах руки – появилась сандалия, потом туфля с пряжкой. Теперь Карвин жонглировала двумя руками. Потом у нее, казалось, закончились предметы для жонглирования, но весь этот набор реальной и иллюзорной обуви не желал падать. Ботинки плавали над ее головой, вытянувшись в линию, переворачиваясь и проходя друг сквозь друга. Потрясающая смесь реальности и иллюзии. Она могла с легкостью жонглировать иллюзорными ботинками с помощью заклинаний. Но настоящие ботинки можно было удержать в воздухе, только создав прозрачные летающие платформы – задача, трудная на любом расстоянии.Под одним ботинком Олвина Гален смог разглядеть область волнообразных искажений примерно в дюйм шириной. Искажение слегка изменялось, когда летающая платформа наклонялась и поворачивалась так, чтобы создать иллюзию движения башмака, стоящего на ней.Карвин вытянула руки вправо и качнула ими влево. Обувь закружилась вокруг нее с Олвином. Взмахом руки Карвин заставила один ботинок описать полукруг над ее головой и присоединиться к хороводу обуви с другой стороны. Затем настала очередь следующего. Вскоре все ботинки двигались по сложной траектории, а она сама шаталась, ее руки вычерчивали замысловатые заклинания. Движения Карвин, одетой в разноцветные шелка, казалось, стали частью магии.Наконец, все ботинки снова оказались в руках Карвин, продолжавшей жонглировать ими. Она принялась уничтожать иллюзии одну за другой до тех пор, пока в ее руках не осталось всего два ботинка. Она уничтожила и эти две иллюзии. Больше ботинок не осталось. Олвин удивленно кашлянул – она надула его. Зрители, включая Галена и Феда, зааплодировали. Карвин игриво поклонилась.Олвин отпустил ее кризалис.– Ты что, хочешь, чтобы я прошелся по этой грязи… я имел в виду траву, босиком?Карвин взяла его за руку и развернула. Там, у стены аккуратно стояли оба его ботинка. В какой-то момент она заменила реальные ботинки на иллюзорные, а Гален даже не заметил подмены. Глаза Олвина вылезли на лоб, он оценивающе кивнул:– Я вырастил гения.В глубине галереи Гален заметил Элрика. На нем был балахон, какого Гален еще ни разу не видел. Балахон с высоким, как любил Элрик, воротником, но на груди на черном фоне мерцали серебряные и медные нити, образуя замысловатый узор. Украшение совсем не в стиле Элрика. Гален гадал, где Элрик мог раздобыть этот балахон и зачем надел его сегодня.Элрик разговаривал с Цирцеей, и Гален не решился привлечь его внимание. Да в этом и не было необходимости. Элрик наверняка знал, что он здесь, Элрик почти всегда знал, где он находится. Гален понял, что им надо дождаться своей очереди. Он бы предпочел пройти через это как можно быстрее. Но делать нечего, надо ждать.Щит исчез. Рядом с ними возникла Херазад в своем ярко-голубом сари. Она поприветствовала Галена и подтолкнула Феда рукой в спину, направив его вокруг скамьи к тренировочной площадке.– Пошли, поглядим, что ты умеешь.Фед оглянулся, и на его лице мелькнуло паническое выражение. Подошли Олвин с Карвин.– Где же ты был прошлой ночью? – сказал Олвин, обнимая Галена.Хоть это было всего лишь дружеским приветствием, близкий контакт доставил Галену неудобство. Элрик не обнимал его. Снова возник щит. Олвин отпустил его.– Рад вас видеть, – сказал Гален. – Мои поздравления, Карвин. Это было превосходно. Здорово.– Не говори так, – ответил Олвин. – А то она зазнается. И кто знает, какой предмет моего туалета исчезнет по ее милости в следующий раз.– У меня уже появилась идея на этот счет, – заметила Карвин.– Гален, а ты еще не тренировался? – спросил Олвин.Гален покачал головой.– Мне надо глотнуть этого восхитительного местного самогона. Я постараюсь вернуться к твоей тренировке.– Не спешите, – ответил Гален.Олвин улыбнулся.– Ты отлично выступишь. Элрик не даст тебе выступить хуже, чем на отлично.Олвин повернулся к Карвин.– Ты составишь мне компанию прогуляться до палаток?Карвин побежала к двери, Олвин – за ней.По другую сторону щита Фед создал летающую платформу, и они с Херазад воспарили над полом. По легкому искажению Гален сделал вывод о размерах платформы – примерно два на три фута, – и о ее стандартной прямоугольной форме. О трюках Феда с летающими платформами ходила дурная слава, поговаривали, что Херазад однажды грохнулась с его платформы в грязную лужу. Платформа была, в каком-то смысле, продолжением мага, создававшего ее, поэтому создатель обладал инстинктивной способностью балансировать на ней с помощью различных приемов. Практикуясь, можно было развить свои способности, научиться сохранять равновесие при ускорении и торможении платформы примерно так же, как это делает опытный наездник.Конечно, можно было создать более безопасную платформу в виде кресла, колесницы, скутера, но традиция плоских прямоугольных платформ была сильна. Однако любому их пассажиру следовало держаться как можно ближе к магу-создателю, или надеяться на медленный полет. Херазад одной рукой держала кризалис Феда. Когда платформа стала вращаться, ей пришлось обхватить талию Феда свободной рукой.Гален восторгался талантом Феда, но он тоже достаточно уверенно работал с летающими платформами и поэтому решил взглянуть, кто еще был в зале. Он повернулся к галерее. Элрик приучил его подмечать все вокруг себя. Из наблюдений вырастают знание и понимание. А знание и понимание необходимы для мудрого использования биотека.Гален считал себя неплохим наблюдателем за природными феноменами, способным делать научные заключения, но ему было трудно понимать разумные существа. Мотивы их поведения и чувства часто представлялись ему непостижимой тайной.Цирцея разговаривала с Блейлоком. Она сотворила в воздухе между ними какую-то схему и, указывая на различные участки, наблюдала за реакцией Блейлока, явно ожидая его одобрения. Блейлок в ответ не выказывал никаких эмоций, сохраняя на лице неизменно строгое выражение. Гален не мог сказать, одобряет он сказанное Цирцеей, или нет.Позади них стоял Келл со своими учениками: Элизаром и Разил. Хотя в галерее было шумно, а говорил он тихо, вибрация от его великолепно поставленного голоса распространялась по всему помещению. Могучее телосложение Келла и отточенные жесты олицетворяли собой могущество и контроль. Черная кожа и белоснежная бородка в форме руны знания делали его вид необыкновенно эффектным. Его достижения уже превратились в легенду, наиболее известными его деяниями были помощь жертвам засухи на Вискусе 4 и грандиозная хитрость в отношении дрази.Гален еще ни разу не разговаривал с Келлом, хотя на предыдущей ассамблее заметил, что маг наблюдал за ним. Он предположил, что Келла интересовали все ученики. Элрик с тревогой обсуждал с Олвином старение Келла, но Гален считал, что тот по-прежнему был лучшим из них.Теперь мудрость Келла, мудрость Вирден, перенимали Элизар и Разил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49