— Что вам сказать… Проживет он еще долго.— Промается, — поправил старший брат.— Очень больно? — спросил летчик у Стэнли.— Терплю. — У измученного землянина дрогнули углы губ: можно было догадаться, что это принужденная улыбка.— Часто в сознании? — Шестнадцатый оглянулся на Милтона.— Всё время.— Хреновы ваши дела. — Он имел в виду, что лучше бы актер лежал в коме и не мучился.Шестнадцатый принялся рыться в сумке. Долго перебирал содержимое, словно никак не мог нащупать нужную вещь; не хочется доставать, с тоскливым чувством понял Лоцман. Пилот выудил газовую маску с массивной рукоятью, положил возле Стэнли.— Как надоест эта канитель, вдохнешь пять-шесть раз — и конец. Клапан мягкий, работает безотказно. Даже при слабом дыхании.Милтон подался вперед.— Мое, — младший брат подвинул маску себе под бок.— Не жадничай. — Шестнадцатый поднялся на ноги. — Этого добра на всех хватит.— Не знаю. — Стэнли прижал к себе маску со смертельным газом, точно ребенок — любимую игрушку. — Чуть только отвернетесь, всё слышу. — Он оживился, и новая улыбка оказалась похожей на настоящую.— Отберу и выброшу, а тебе надеру уши, — пообещал Милтон.Черный юмор завтрашних покойников. Стэнли взял маску обеими руками и заглянул в резиновый раструб.— Ничего особенного, — доложил он брату и сунул маску под одеяло к стенке. — Полежит тут, ничего не сделается.— Стэн, отдал бы ты ее мне на хранение. Надежней будет.Летчик похлопал старшего землянина по плечу:— Оставь парня в покое. Он сам соображает.— Вот именно! — Стэнли блеснул зубами в ухмылке. — Милт, не переживай: я одолжу, когда попросишь.Шестнадцатый и Лоцман переглянулись. Они хорошо держатся, эти приговоренные; однако никто не знает, чего им стоит бодрость и веселье.— У вас есть что на зуб положить? — осведомился пилот.Настала неловкая тишина. Лоцман проклял себя за то, что не догадался прихватить харчей из Поющего Замка — там-то всего навалом, а здесь… Летчик полез в сумку, долго шарил; в конце концов выругался и с ожесточением клацнул застежками.— С этой охотой на Лоцманов нам теперь ни хрена не дают. Всё — армии! Пошли, — кивнул он Милтону, — возьмешь НЗ — хоть женщину шоколадом побалуете. — Летчик шагнул к двери.Она раскрылась, и на пороге встал бывший начальник службы безопасности.— Ну что, мы летим? — заговорил он приветливо.— Куда бы это?— В Кинолетный город, — пояснил Таи с любезной улыбкой.— Так и знал, что этим кончится, — проворчал Шестнадцатый. — Уйди с глаз. Лоцман, ты со мной или остаешься?— Мы все с тобой. — Таи загораживал проход.— Я беру только Лоцмана.— Не надо со мной спорить, — увещевал Ловец. — Ты возьмешь нас на борт, а с комендантом города я объяснюсь сам. — Его рука красноречиво легла на боевой излучатель на поясе.— Сказано: нет. Ты своей головой-то подумай…— Я думал, — перебил Таи. — В городе медом не намазано, но мы устроимся.Наверно, подобное пилоту не в диковинку, думал Лоцман, придвигаясь. Если гибнущих миров пруд пруди и в каждом актеры просят о спасении — разве кино станет ими заниматься? Однако у Шестнадцатого свое понятие о служебном долге и человечности; может быть, в виде исключения он увезет хотя бы Кис…— Актеры не могут пересечь границу своего мира, — сказал летчик.— Могут, — заявил Ловец.Пилот досадливо покрутил головой:— Слушайте, ребята, я всё понимаю. Вы не первые и не последние…— Могут! — рявкнул Таи, вцепившись в кобуру излучателя. — Актеры уходят в Большой мир…Сейчас нервы у Таи сдадут, оружие окажется в руках. Лоцман метнулся к нему.— Уйди! — Ловец отшвырнул его, как щенка, и надвинулся на пилота.Шестнадцатый, пониже ростом и полегче сложением, не шелохнулся, только напряглись мышцы шеи и подбородка.— Прекрати! — У Таи на руке повисла Кис. — Прекрати сейчас же!Он уступил, смирился. Отошел и привалился к стене, глухо вымолвил:— Делайте что хотите.Ахнувшийся затылком о стену охранитель мира потер гудящую голову. Шестнадцатый тяжелым взглядом смерил Ловца:— Из него тоже вышел бы отличный офицер. — Актеры не поняли, о чем речь, а Лоцман поспешил увести разговор в сторону и напомнил пилоту:— Ты обещал НЗ.— Отдам, не зажму. — Шестнадцатый шагнул к Таи. — Послушай меня. Если я посажу вас в салон, вы сгорите в креслах, едва пересечем границу мира. Я могу забрать в город одного Лоцмана.— Не надо объяснять. — Кис обняла Таи за пояс. — Мы всё понимаем.Ловец вывернулся у нее из рук, впился глазами пилоту в лицо:— Но бывает же, что актеры уходят в Большой мир!— Возможно, — согласился Шестнадцатый. — Однако не из умирающих миров. — Он оглянулся на Стэнли. — Держись, приятель. Если б мог, я бы увез вас всех… Кто-нибудь идет брать жратву?— Я иду. — Милтон двинулся к двери.— Лоцман, если через пять минут тебя нет, я взлетаю. — Вертолетчик с землянином вышли.— Иди, — тихо промолвила Кис. — Спасибо за всё. — Лоцман почувствовал себя предателем — он улетает, а они остаются умирать.— Стэн, не наглупи с маской. Подожди чуток. Четыре дня. Я вернусь.— Уговорил. — Стэнли хотел улыбнуться, но губы дрогнули в гримасе боли. — Если солнце вовсе погаснет… — он перевел дыхание, — я буду думать, что ночь… одна ночь долго тянется. И подожду.Лоцман сжал кулаки, ногти впились в ладонь. Достало бы сил не расклеиться.— Таи, что там про Большой мир?— Ничего. Вздор.— Таи! — Лоцман тряхнул его. Актер отшатнулся:— Катись. Не то я тебя убью.— Пять минут кончаются. — Кис потянула Лоцмана к порогу.Он отмахнулся от нее.— Что за Большой мир? Говори!— Это легенда… Легенда умирающих миров. — С тем Лоцман и ушел.— Я вернусь, — беззвучно повторял он, пробегая по дороге, наступая на пятки своей летящей впереди, удлиняющейся тени. — Я вернусь сюда. — Выскочил за ворота, повернул, понессся мимо ограды. — Вернусь!Он выбежал на освещенную прожектором вырубку, где вместо кустов торчали жалкие пучки ломаных прутьев: от поднятого винтом ветра мертвые листья облетели, ветки обломались.Навстречу шагал Милтон с объемистой коробкой.— Эк нам повезло! — закричал он издали. — Тут шоколаду — на всю жизнь хватит! Пока, дружище. — Он мотнул головой, прощаясь.— Я вернусь к вам, — сказал Лоцман — и пожалел, что не придержал язык. У землянина внутри словно что-то сломалось: лицо дернулось, из горла вырвался хриплый кашель.— Не уверен, что тебе стоит возвращаться, — пересилив себя, ровным голосом ответил Милтон, ловчей перехватил коробку и прошел мимо Лоцмана к поселку.Зарокотал двигатель, тронулись с места лопасти винта. Прожектор погас, остались звезды над головой да пятно света на каменной стене, и красный огонек под ним.— Эй, стой! — Лоцман кинулся к вертолету, рванул дверцу кабины. — Мотоцикл надо взять!— Ну так бери! — заорал пилот сквозь нарастающий рев.«Дракон» светил фарой в скальную стену. Свет бил в ровный, без единой трещины камень, блестел, отражаясь на гладких поверхностях руля, рамы и крыльев. Лоцман уставился на мотоцикл, не веря собственным глазам: переднее колесо на четверть утонуло в камне. Ухватившись за руль, он поднатужился и дернул, надеясь освободить друга из плена, но «дракон» в прямом смысле слова сросся с горой.— Великий Змей… — выдохнул потрясенный Лоцман. Горы накатывают, как морской прилив; получаса не прошло — а каменная смерть подобралась к «дракону».Он со всех ног пустился к вертолету, дернул дверь кабины, прыгнул на место второго пилота. Красными, синими, желтыми, зелеными глазами таращился пульт управления, желтела подсветка на шкалах. Пол под ногами ходил ходуном, всё грохотало и ревело. Лоцман захлопнул дверь, стало потише.— Куда летим?! — Шестнадцатый обернулся:— В Поющий Замок! Шагай в салон!— В Кинолетный город давай!— Чего?!— В Кинолетный!— Ты спятил! В город нельзя!— Мне надо! — Замок, рассудил Лоцман, может подождать — а для гибнущего Дархана надо расстараться немедля. И начинать, само собой, нужно с города — выяснить, сколько у Лоцмана Богинь, нельзя ли добраться До той, которая сотворила Дархан, и как уходят в Большой мир. Дураку ясно, что эти сведения можно добыть только в Кинолетном.— Комендант запретил! — рявкнул Шестнадцатый. — Тебе нельзя там появляться!— Плевать на коменданта! У меня тут люди гибнут! — От крика саднило горло. — Выключи ты его, сил нет!Летчик перебросил рычаг, заглушил двигатель; разноцветные огоньки и подсветка на пульте погасли. Вертолет продолжал вибрировать от вращения винта.— Про Кинолетный забудь, — сказал пилот; охранитель мира едва разобрал слова сквозь рокот лопастей.— Я должен. Надо понять, кто объявил охоту на Лоцманов. Скорее всего Итель; я выясню, как до него добраться.Летчик отрицательно покачал головой.— Я не подписал ОБЯЗАТЕЛЬСТВО. Значит, что-то могу против Богини, коменданта, Ителя… Если не я, больше некому, пойми.Пилот обеими руками потер глаза; Лоцман с трудом различал его в темноте кабины.— Ты сам говорил, что солдат расплодилось немерено. Еще чуть подождать — и они заполонят город, выживут вас. С кино станут летать военные пилоты.— Уймись ты, пророк! Марш в салон, и летим в Замок.— Хорошо. — Охранитель мира повысил голос: — Тогда я останусь — потому что здесь остаются мои актеры, — он взялся за дверную рукоять, — а на твоей совести будет гибель Лоцмана. Единственного, который не струсил и не поставил подпись — и который мог что-то сделать, а ты не дал. — Он сдвинул дверь в сторону. В кабину ворвался ветер, и усилился шум винта.Летчик отвернулся.— Двигай в салон и летим в Замок — или вылезай и закрой дверь.Лоцман спрыгнул наземь, отступил на пару шагов, щурясь от режущего глаза ветра. Шестнадцатый намерен выполнить приказ коменданта, но он сдастся, потому что охранитель мира сказал правду: речь идет не только о жизни обитателей Дархана, но и обо всей системе здешних миров; и кто, как не летчик-спасатель, видевший такое, что другим и не снилось, — кто, как не он, поддержит мятежного Лоцмана?Дверь кабины захлопнулась, взревел двигатель, лопасти снова пошли в разгон. Впившийся в лицо ветер пытался смести, отогнать прочь. Ну, кто кого переупрямит — Лоцман пилота или пилот его?Вертолет оторвался от земли. Неужто улетает?!Улетает! Метнувшись под брюхо уходящей в небо машины, Лоцман уцепился за полоз, подтянулся, перебросил тело наверх, укрепился, обхватив широкую «лыжу» руками и ногами. Вертолет поднимался и одновременно разворачивался. Перед глазами проплыл поселок с одиноким фонарем, мелькнула фара «дракона».Лоцман вжался щекой в жесткую, внезапно ставшую родной поверхность «лыжи». Если отцепиться и упасть — потом костей не соберешь… Великий Змей, а как лететь сквозь солнце вживую, без защиты корпуса? Что ж со мной будет-то?!Внизу опять пробежала по дуге звездочка фонаря, затем двинулась обратно — вертолет рыскал вправо-влево. Вспыхнул прожектор, столб белого света уперся в землю, наклонился, вытягиваясь, погнал по вырубке светлое пятно. Пилот меня ищет! Лоцман стиснул зубы, подавляя желание заорать во всё горло: «Я здесь!»Вертолет пошел вниз. Сядет — раздавит мне руки-ноги, сообразил охранитель мира. Он дернулся, готовясь соскочить с полоза где-нибудь метрах в двух над землей — и с ужасом обнаружил, что руками не шевельнуть. Судорогой свело? Похоже. Он сумел расплести ноги и зажать полоз коленями с боков, однако с руками ничего не смог поделать. Скособочился, вытянул шею и с отчаяния попытался укусить бицепс, побороть судорогу — да ведь Лоцман не Змей, куртку и свитер человечьими зубами не прокусишь.Столб света внизу укорачивался, мертвая вырубка летела в лицо. Ну и пусть, мелькнуло в голове. Покалечит — не бросит же подыхать — заберет в Кинолетный лечиться.Лоцман зажмурился, готовясь к удару и лютой боли, передвинул ноги повыше, чтобы не ахнуться оземь коленями.Вертолет содрогнулся, Лоцмана подбросило на «лыже», боль прошила руки, плечи, ребра. Он вскрикнул, сам себя не слыша за грохотом двигателя и винта, ударился скулой о полоз, свалился с высоты, ударился бедром и оказался на земле лежмя, по-прежнему прицепленный к «лыже» кольцом рук. Ух! Живой.С трудом соображая, он осмотрелся. В землю лупил прожектор, под корпусом стояло облако отраженного света. В нем виднелись стойки висящих над землей полозьев, а рядом — стойки дополнительно выпущенных поплавков, на которые и встал вертолет. Шестнадцатый догадался, где Лоцман, и спас его от увечья.Судорога отпустила, руки упали вниз. Охранитель мира сел, потирая пронизанные сотнями болезненных иголок ладони. Рокотал крутящийся винт, гнал ветер.Шестнадцатый не появлялся. Лоцман вылез из-под вертолета, неловко встал; ветер едва не сшиб его с ног. Дверь салона сдвинулась, и в проеме показался летчик. Он протянул Лоцману руку и затащил его внутрь. Свет прожектора отражался от земли, и в салоне было очень светло.У Шестнадцатого был расстегнут шлем. Пилот молча глядел на Лоцмана, и от этого темного взгляда охранителю мира стало неуютно, точно нашкодил из глупой блажи, словно из бездумного ухарства ему взбрендило прокатиться на полозьях. Он покаянно вымолвил:— Извини. Мне надо в Кинолетный. Правда, надо.— Сигнализация не сработала, — неживым, деревянным голосом сообщил летчик. — Не сообщила, что ты прицепился. Я сам догадался проверить, внизу поискать. А тебя там нет… Сейчас многие пытаются удрать — кто куда. — Он застегнул шлем. — Ладно, летим в Кинолетный. Может, выйдет какой толк. — Он стоял перед Лоцманом и, казалось, не находил в себе сил пройти в кабину. — Ты… — мертвый голос дрогнул, обрел нотки душевной боли, — я уже убил одного Лоцмана. Ты стал бы вторым.Охранитель мира молчал.— Она… та Лоцманка… напросилась. «Не хочу в Кинолетном помирать, найди мне мир без Лоцмана». Надеялась выжить в чужом мире. Я тоже понадеялся. Повез. Прошли сквозь солнце. А как на посадку — она и сгорела. Кричала — жуть. И запах паленого — страшный. Потом кресла, обшивку меняли. В чужой мир Лоцману нельзя… Мы с ней четыре дня жили. Четыре ночи. И — сгорела. Сам ее сжег. А тут ты — на полозьях затеял. Сквозь солнце… — Шестнадцатый повернулся, рванул дверь и скрылся в кабине. Свет прожектора погас, вертолет дернулся и пошел вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51