Он пытался объяснить степень родства подробнее, но я запуталась уже на двоюродном брате жены его троюродного дядюшки. Грегор Мак-Эванс, преуспевающий торговец шерстью, был весьма гостеприимным хозяином, но мы не могли оставаться в его доме, не вызывая подозрений. Грегор предлагал задержаться у него на несколько дней, пока Джейми не станет хотя бы немного получше, но мы должны были спешить, если хотели переправиться во Францию в этом году. Иначе путешествие пришлось бы отложить на неопределенный срок, как минимум до весны. Уже стояла штормовая погода, и с каждым днем оставалось все меньше шансов найти капитана, который согласился бы рисковать своей жизнью.
Грегор помог нам нанять корабль, капитаном которого был надежный человек. Он собирался везти небольшой груз во Францию и по просьбе Грегора согласился отложить отплытие на сутки, чтобы мы могли собраться в дорогу. Существенное вознаграждение поможет капитану держать язык за зубами и не обращать внимания на штормовую погоду.
Судно не внушало мне доверия. Оно смахивало на потрепанную прогулочную яхту, и в нем не было-ничего общего с океанскими лайнерами двадцатого века. Мне с трудом верилось, что на нем можно выйти в открытое море. Но капитан с подлинно шотландской самонадеянностью уверил меня, что «Святая Цецилия» – судно хоть куда, во всей Шотландии не найти шхуны прочнее и маневреннее, что на ней можно обогнуть мыс Горн, даже не заметив. Сам он, капитан Дженкинс, не раз выходил на этой шхуне из самых ужасных передряг, отделавшись лишь царапинами.
– Мне еще ни разу не пришлось ремонтировать это судно, мэм, – сказал он гордо. – «Святая Цецилия» плавает уже пятнадцать лет, и на ее днище только три заплатки. Первую пробоину мы получили на третий год плавания. Ранней весной мы налегке возвращались из Белфаста в Абердин. А погода еще стояла зимняя. И вот, помню, дело было у Оркнейских островов…
Он хотел было поведать мне в красках, как именно судно получило все три пробоины, но я сослалась на недостаток времени и покинула милейшего капитана Дженкинса. Признаться, своими россказнями он напугал меня окончательно. Не развалится ли эта пожилая «Святая Цецилия» при первом же порыве ветра и ударе штормовой волны? Но выбора не было. И я утешилась тем, что в прежние времена дикари преспокойно плавали по своим океанам на утлых пирогах и катамаранах, и ничего, некоторые выживали и даже добирались до весьма отдаленных территорий. Викинги на своих драккарах доплыли до Америки лет на пятьсот раньше Колумба. А Тур Хейердал, совершивший переход через Атлантический океан на папирусном суденышке, чтобы доказать свою научную гипотезу? По сравнению с папирусной лодкой «Святая Цецилия» вполне могла сойти за комфортабельный теплоход.
Мы отплыли из Инвернесса на рассвете. Я стояла на палубе, смотрела на неспокойное свинцовое море, вдыхала его запах. Так вот как пахнет свобода – гниющими водорослями и селедкой! И все же этот запах внушал мне большие надежды. Во Францию за нами никто не погонится. Шотландия с ее средневековыми интригами и междоусобицами осталась за кормой. С каждой минутой я все дальше и дальше от Грэт-на-Дан – места, откуда начались мои невероятные приключения. Все дальше от соблазна вернуться домой, в привычную размеренную жизнь. Все дальше от прохода в неизвестное будущее. Теперь мое настоящее здесь!
Я спустилась проведать Джейми. Он лежал в каюте, задремал, и я не стала его будить. Чем больше он будет спать, тем лучше. Выглядел он все еще отвратительно. С лица не сошли следы побоев, правый глаз открывался только наполовину и был красным, воспаленным. Ничего, уговаривала я себя. Он выберется. Он сильный. Он сделает это хотя бы ради меня. Главное – чтобы зажила рука.
Я не знала, о чем он думает, о чем он может сейчас думать. Он почти ничего не говорил в те редкие минуты, когда был в сознании и не спал. Я не знала, какие сны приходят к нему, и боялась спрашивать, хотя не раз просыпалась от того, как он стонет во сне. Я не знала всего, что произошло между ним и Рэндаллом в те несколько часов, когда я искала помощь. Может быть, травмы, нанесенные его душе, были куда серьезнее, чем травмы, нанесенные телу. Рано или поздно мне придется поговорить с ним, и боюсь, это будет не самый приятный разговор в моей жизни.
Глава тринадцатая
АББАТСТВО СВЯТОЙ АННЫ
Первые два дня прошли спокойно. Сначала я каждую минуту поднимала глаза на небо, пытаясь разглядеть приближающиеся тучи или еще какие-нибудь приметы, предвещающие шторм. Но все было тихо. Светило блеклое осеннее солнце, шуршали темные волны, дул едва заметный ветер. Шхуна, слегка покачиваясь, медленно двигалась по морю. Джейми мирно спал в каюте, к вечеру выползая на палубу подышать морским ветром. И я успокоилась.
Но на третий день внезапно налетел сильный порывистый ветер. К тому времени мы уже вышли из залива в открытое море, потеряв из виду берег. Небо было по-прежнему чистым, и я не слишком испугалась неожиданно начавшейся качки. Мне даже нравилось, что судно скачет вверх-вниз на волнах, я чувствовала себя как ребенок в парке аттракционов. Никаких симптомов морской болезни я у себя не обнаружила и вздохнула с облегчением.
– Боюсь, будет шторм, – подошел ко мне капитан Дженкинс. – Буря близко. Видите? – Он указал пальцем куда-то вдаль.
Я не замечала ровным счетом ничего, но вежливо кивнула:
– Кажется, да. Что-то темнеет на горизонте.
Капитан хмыкнул:
– Вон то светлое пятнышко, мадам, за несколько часов предупреждает о приближающейся буре. А темнеет за час до ее наступления. К вечеру ждите качки.
– Разве она еще не началась? – поинтересовалась я, хватаясь за какие-то доски, чтобы не покатиться кубарем в сторону кормы.
– Это еще не качка, – с некоторой гордостью сказал капитан, – а вот когда буря налетит… Придется вам постоять на корме вниз головой, – и он подмигнул мне и грубо захохотал.
– Надеюсь, вы знаете рецепты шотландских народных средств от морской болезни? – поинтересовалась я, несколько обиженная.
– Шотландцы не страдают морской болезнью, – ответил Дженкинс, захохотав еще громче. – Это удел хлюпиков англичан.
– Спасибо за совет, – ответила я и отправилась в каюту.
Там уже суетился Муртаг, помогая Джейми подняться. Вместе они выскочили из каюты, едва не сбив меня с ног.
– Куда это вы так спешите? – поинтересовалась я, потирая ушибленный бок.
Молчание было мне ответом. Я в полном недоумении вышла вслед за ними и обнаружила обоих на корме. Один с риском для жизни перегнулся через борт, другой с риском для жизни держал его за ноги.
– Ха, – сказала я. – Вот это номер. Дженкинс только что сказал мне, что шотландцы не страдают морской болезнью.
– А я страдаю, – мрачно ответил Джейми, возвращаясь не без труда в вертикальное положение.
– Так вот почему ты не хочешь уехать в Америку!! – догадалась я. – Ты не любишь морские прогулки, совсем как эти хлюпики англичане.
В ответ он скорчил непередаваемую рожу и снова перегнулся через борт, выражая тем самым свое отношение к американской культуре.
– Ты прав, дорогой, – сказала я. – Гамбургеры действительно жуткая гадость. Не советую тебе их пробовать.
Вернувшись в каюту, он выглядел таким измученным и несчастным, что я перестала над ним издеваться.
На самом деле положение было более серьезным, чем казалось.
К вечеру действительно начался настоящий шторм. Детские аттракционы закончились. Несчастное судно подкидывало на волнах так, что это было покруче американских горок. Несколько раз тяжелая масса ледяной воды перехлестывала через «Святую Цецилию»-, сметая все, что плохо лежит, и оставляя нас мокрыми и потрепанными. Время от времени мне казалось, что мои внутренности вот-вот вылетят наружу. Меня нисколько не тошнило, я просто отчетливо ощущала, как внутри подпрыгивают и бултыхаются легкие, почки, желудок, селезенка… Видимо, то же самое ощущали и все остальные. Поэтому мы ходили со странными напряженными лицами, будто пытаясь не рассыпаться на части, готовые в любой момент поймать на лету выпавшие на палубу глаза. Джейми переселился из каюты на корму.
– Зачем лишний раз ходить туда-сюда? – философски заметил он в минутном перерыве между приступами тошноты, усаживаясь на корточки. – Пусть Муртаг отдохнет немного.
Действительно, ходить туда-сюда ему было незачем. Но об отдыхе мы с Муртагом могли не вспоминать. Мы провели незабываемые часы, держа Джейми из последних сил заледеневшими руками, чтобы он не свалился за борт. Порывы ветра налетали то с одной стороны, то с другой, «Святую Цецилию» ежеминутно швыряло в непредсказуемом направлении, мы рисковали все втроем слететь со скользкой мокрой палубы.
– Черт бы тебя побрал, – прохрипела я, в пятидесятый раз отползая на безопасное расстояние от борта. – Я тебе не Флоренс Найтингейл, голубчик. Боюсь, мне придется принять решительные меры.
Я была уверена, что на моем месте озверела бы и сама Флоренс Найтингейл. Поэтому мы с Муртагом оттащили почти бесчувственное тело моего мужа в каюту, и я заставила его сделать несколько глотков настойки опия, разведенной водой.
– Ну вот, – сказала я. – Попробуй только избавиться от этого, дружок, и ты уснешь вечным сном.
– Я прослежу за этим, – угрожающе сказал Муртаг.
Джейми посмотрел на меня мутным, ничего не выражающим взглядом и покачнулся. Опий начинал действовать. Интересно, я не перестаралась с дозировкой?
– Тебе лучше поспать, во сне тебя не будет укачивать. К утру шторм утихнет, – я обнадеживала не его, а себя.
Джейми наконец заснул. Мы с Муртагом облегченно вздохнули и тоже завалились спать.
К утру ветер немного утих и стал дуть в одном направлении. Шхуна продолжала качаться на волнах, но качка стала менее сильной и менее беспорядочной. Капитан все еще не поднял парус, и мачта выглядела сиротливо голой, как дерево, лишившееся не только листьев, но и ветвей. Джейми продолжал спать, чему я была рада от всей души. Дыхание и пульс были ровными, жар все еще держался, но был не очень сильным.
– Ну что, капитан, когда следующая буря? – спросила я, завидев Дженкинса.
– Может, и обойдется, – ответил он задумчиво. – Но еще несколько дней ветер не уляжется. Нам это на руку – быстрее доберемся.
– Вы хотите сказать, что волны не утихнут еще несколько дней?! – Я пришла в ужас. – Боюсь, в этом случае мой муж не выживет. Похоже, Джейми – единственный шотландец, который страдает морской болезнью.
– Сочувствую, – кивнул капитан.
Я и сама себе сочувствовала. Несколько дней Джейми становилось все хуже и хуже. Он очень ослаб. Он не мог ничего есть, только пил воду и быстро терял силы.
Я не могла ему помочь. Оставалось только ждать, когда же мы наконец высадимся на твердую землю. И я считала дни. Благодаря сильному ветру мы быстро продвигались к нашей цели. Я наслаждалась тем, как шхуна скользит по воде, смотрела на бегущие по небу облака, любовалась морскими закатами. Все было прекрасно, если бы только меня не беспокоило состояние Джейми.
Наконец вдали показался берег Франции. В дымке виднелись высокие почти отвесные скалы, и из них как бы вырастал четкий силуэт аббатства, мощные стены которого напоминали крепость. За такими стенами хорошо скрываться. Они укроют от преследователей и защитят от врагов. Я почувствовала, как напряжение последних дней слабеет, сменяясь уверенностью в завтрашнем дне.
Мы приближались. Силуэт аббатства увеличивался и наполнялся объемом. Да, это было солидное сооружение. Настоящая крепость. Романская архитектура всегда производила на меня благоприятное впечатление, создавая такое же чувство спокойствия, как двухметровый мускулистый мужчина, идущий рядом. Аббатство Святой Анны строили на века и на совесть. Думаю, за его четырехсотлетнюю историю монахи с успехом выдержали не одну осаду, пуская из узких амбразур стрелы, а позже пули и выливая с крепостной стены на головы неприятелю горячую смолу.
Нас никто не ждал. Мы распрощались с капитаном Дженкинсом и не без труда поднялись по узкой тропке, пролегавшей по скалам. Джейми уже не мог идти сам, и мы с Муртагом взмокли, втаскивая наверх его исхудавшее, но все еще тяжелое тело. После нескольких дней, проведенных, на качающемся судне, мне казалось, что земля ходит ходуном у меня под ногами. Я то и дело останавливалась и встряхивала головой, чтобы избавиться от ощущения, что я сейчас кубарем покачусь в пропасть. Муртаг был подозрительно сосредоточенным, будто боролся с постоянным головокружением. Наверху мы наконец отдышались и осмотрелись. До ворот еще с километр. Вокруг – никого. Только чайки истошно кричат.

– Что у них там сейчас, заутреня или обедня? – спросила я, высматривая хоть одну живую душу. Муртаг посмотрел на меня как на дикарку:
– Все монахи сейчас заняты дневной работой. Им некогда гулять по берегу и высматривать, не приехал ли к ним кто-нибудь в гости.
– Напрасно, – сказала я. – А вдруг мы – вражеские разведчики? Тогда они пропали. Так можно прозевать и целую армию, высадившуюся на берег.
Муртаг неодобрительно хмыкнул.
– Может, ты сбегаешь предупредить их? – предложила я. – Вдвоем мы этого парня все равно не дотащим.
– Они нас заметили, – сказал Муртаг, глянув в сторону ворот.
Действительно, ворота открылись, из них вышли двое монахов. Оставалось только ждать, когда они до нас доберутся.
Они добрались до нас на удивление быстро, и уже минут через пятнадцать Джейми был уложен на носилки двумя угрюмыми неразговорчивыми монахами, которые до смешного смахивали на парочку бритых охранников какого-нибудь бизнесмена.
– Это племянник отца-настоятеля, – сообщил Муртаг на ломаном французском.
Монахи молча кивнули. Один из них пробормотал что-то неразборчивое, из чего я сделала вывод, что аббат ждет нас. Действительно, отец Симон, в миру Малкольм Фрэйзер, встречал нас у ворот. Он удивленно посмотрел на Муртага, на меня и на тело, лежавшее на носилках. Я решила ответить на его невысказанные вопросы, чтобы не затягивать неловкую паузу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35