Но это вовсе не означало, что он совсем не занимался рудным делом: Дюку нужна была его помощь, поэтому два дня в неделю он занимался делами. Дюк сумел заставить его понять трудности и опасность жизни шахтеров под землей, сумел объяснить ему, что без их тяжелого труда руда лежала бы под землей без всякой пользы. Жизнь Сола была полна и разнообразна не только из-за его любви к Арабелле, но и потому, что его дни были заполнены разнообразным творческим трудом.
В первые недели их брака Арабелла часто сопровождала Сола в мастерскую, где наблюдала, как под его руками оживает камень. Иногда он делал короткие перерывы, во время которых тянулся к ней и шептал нежные слова. Но она скоро поняла преданность своего мужа работе и иногда уходила на берег, чтобы разыскивать камни для его статуэток и ювелирных изделий.
По дому ей почти нечего было делать, поскольку Леона твердо сказала, что в этом нет необходимости, как нет и такой кухни в Оулесвике, где могла бы разместиться вторая хозяйка.
– Ты можешь следить за вещами Сола, – сказала она Арабелле, – пока у вас не будет собственного дома. Я уже поговорила с Дюком, и он согласен, что вам нужно построить дом, где вы могли бы жить независимо. Конечно, – она секунду помолчала, – я буду поблизости на всякий случай, да и Дюк тоже. Но, думаю, вам уже надоело слушать, что и как надо делать. Вы сами должны понять, что такое жизнь в браке. Я имею в виду не только строительство и домашние обязанности. Мне кажется, ты уже понимаешь, какой у Сола характер. – Она улыбнулась. – С ним не всегда просто, так ведь? Он мой сын. И неважно чей еще. А пока Дюк закончит строительство, у тебя будет несколько свободных от домашних дел недель, и ты сможешь помогать Солу разыскивать для работы камни. Он предан своему ремеслу, ты же знаешь.
– Да, знаю. Это очень важно для него.
– Даже более того, как ты потом поймешь. Я только надеюсь. – Леона вдруг замолчала, пожала плечами и отвернулась. – Нет, ничего. Я желаю вам обоим всего самого лучшего, Белла. Не хочется всякий раз называть тебя Арабеллой, это слишком длинно. А ты можешь называть меня Леоной. Леона и Дюк. Мы совсем еще не старые.
– Я никогда так и не думала.
– Конечно. Но все старятся, и моя юность уже прошла, она пролетела еще до того, как мы с Дюком поженились, а то у меня, может быть, были бы еще дети.
Арабелла сумела скрыть удивление, услышав новость о женитьбе. Она знала, что Леона и Дюк близки, но Сол ничего не говорил ей о смерти Сарна. Она абсолютно ничего не знала и о том, что Леона и Дюк обвенчались по обычаю цыган. Леона уловила удивление, мелькнувшее в ее глазах, и спросила:
– Ты не знала, что мы женаты? Ну, теперь знаешь. И это все, что тебе следует знать. Я – миссис Дарк, а Дюк – мой муж. Так что не спрашивай ни о чем моего сына. А если кто-то другой, услышав мое имя, что-нибудь скажет, сожми губы и ничего не говори. Поняла?
– Нет, – призналась Арабелла. – Но это не мое дело. В любом случае, – она покраснела, – для меня имеет значение только Сол. Боюсь показаться невоспитанной, но я не собираюсь вмешиваться в ваши дела, да и не хочу. У нас своих дел хватает.
– По крайней мере, честно. Хорошо. Теперь мы знаем, что к чему.
Конечно, сама Арабелла этого не знала. И хотя ее интересовало, что же случилось с Сарном, но Сол никогда не упоминал его имени, и для нее он как бы растворился в воздухе.
В течение первой недели после того, как они обвенчались, их дважды навещала Ева. Она была счастлива за сестру, но и немного грустила.
– Ева, дорогая, что тебя беспокоит? – волновалась Арабелла, когда они оставались одни. – Это потому, что тебе приходится слишком много работать по дому? Я чувствую себя виноватой.
– Нет-нет! – быстро перебила ее Ева. – Дело совсем не в этом. Просто... ну... папа...
Арабелла нахмурилась.
– Да? И что с ним? Я так и думала, что будут сложности. Расскажи мне все.
– Он несчастлив, Белла.
– Так было всегда.
– Нет, теперь все по-другому. Он не выходит из себя, ничего такого, даже с Рупертом. Нет, что-то тревожит его. Он не спит по ночам; просыпаясь иногда ночью, я слышу, как он ходит по своей комнате и что-то бормочет. Однажды я встала и решила послушать, приоткрыв чуть-чуть дверь. Я увидела, как он идет к лестнице, дошел до ступеней и покачнулся, я даже подумала, что он упадет. Но он схватился за перила и пошел вниз. – Она с трудом улыбнулась. – Мне не стоило говорить всего этого. Я не хотела портить тебе настроение, но надо же было поделиться хоть с кем-нибудь.
– Я понимаю. Может быть, мне заглянуть в Фернгейт? Я собиралась вскоре это сделать, просто ждала, когда все успокоится...
– Да, – согласилась Ева. – Может быть, мне не стоило ничего рассказывать. Но иногда мне очень страшно оставаться только с папой и с Рупертом. – Она выдавила улыбку. – По сути, мне хотелось найти предлог, чтобы навестить тебя. Тебе не стоит беспокоиться из-за меня, Белла, правда. На кухне мне помогают, а по дому я могу ничего не делать, если сама того не захочу. Это тоже странно, папа соглашается с любым моим предложением. И он стал нежадным на деньги. Я могу покупать любые вещи, какие захочу. – Она вздохнула. – Но ведь вещи не самое главное.
– Но деньги для него важны, – заметила Арабелла, – и это означает, что он стал относиться к тебе по-другому, как к своей дочери.
Ева медленно покачала головой.
– В этом я не уверена. Он видит что-то, но я не понимаю что. Иногда, когда мы с ним разговариваем, у меня возникает такое чувство, что я могу помахать рукой у него перед глазами, а он этого не заметит. Может быть, посоветоваться с врачом?
– А он захочет?
– Трудно сказать.
– Тогда оставь все, как есть. А я скоро загляну.
На этом разговор закончился. Но вскоре произошел случай, который подтвердил опасения Евы относительно состояния Роджера.
Арабелла бродила по берегу, выискивая камешки оникса и хрусталя для работы Сола, когда что-то, возможно инстинкт, заставило ее посмотреть вверх.
Был серый, абсолютно спокойный вечер, без единого дуновения ветерка. Вдалеке она увидела лошадь и рядом – неподвижную фигуру мужчины, который смотрел в ее сторону.
Сэр Роджер.
Арабелла приподнялась с песка, ожидая какой-нибудь его реакции, хотела позвать его по имени, но была не в силах пошевелиться от страха.
Хотя чего ей бояться? Отчим не имеет над ней никакой власти. Все, что должно было быть сказанным, уже сказано. Он не может причинить ей вреда. Она чувствовала, что он испытывает к ней не ненависть, а что-то более сильное и прочное.
Неожиданно Роджер вскочил в седло и ускакал.
Чувствуя себя неуютно, Арабелла решила, что на сегодня собрала уже достаточно. Внезапно ей захотелось оказаться подальше от этого пустынного берега, почувствовать себя в объятиях Сола. В этот день он уехал очень рано, и она надеялась, что он уже вернулся из Пензанса.
Но он не вернулся.
На кухне был Дюк.
– Ты пришла как раз вовремя, к чаю, – сказал он, когда Арабелла вошла. – Леона только что заварила.
– Да, – ответила Арабелла, посмотрев на чайник, – я вижу. – Она улыбнулась, оглядываясь.
– Ждешь Сола?
– Я думала, что он уже вернулся.
– Вернется. Он работает как одержимый. Не хочу сказать, что виню его за это, особенно теперь, когда ему нужно содержать такую очаровательную молодую жену. – Дюк наклонился вперед. – Тебе следует привыкнуть, Белла, к тому, что он так занят работой. Думаю, не всегда будет просто, но в конце концов ты будешь благодарна ему за это. Это – потребность создавать. Ты поймешь, о чем я толкую, когда у тебя появится парочка малышей.
Арабелла покраснела. Ей нравится Дюк, но его манера говорить обо всем прямо смущала ее. Она сомневалась, что он мог бы разговаривать так с Евой. Наблюдая за их отношениями, Арабелла понимала, что с ее сестрой никто так не обращался. Дюк каким-то чудесным образом нашел ключ к воображению Евы, которое стало проявляться в ее акварелях. Ее работы и статуэтки Сола стали привлекать внимание прессы Корнуолла.
У Сола из-за работы оставалось меньше времени для Арабеллы, но, когда они были вместе, он восхищался ею еще больше. Для него не существовали другие женщины, даже богатые, хотя некоторых из них интересовали не только его ювелирные изделия и статуэтки, но и сам красивый молодой человек, в котором, несмотря на неблагородное происхождение, чувствовались гордость и сила.
Арабелла была занята новым домом, который строил Дюк и Сол, но постепенно ею стало овладевать чувство одиночества, ей нечем было заполнить долгие часы, когда Сола не было рядом, это раздражало и угнетало. Ей нравилось гулять и располагать своим временем, но все-таки она предпочла бы, чтобы Леона разделила с ней часть обязанностей по дому. Она часто думала о том, что если бы у нее был ребенок, то все было бы по-другому, ей было бы чем заняться.
Почему же этого не происходит, если мы так сильно любим друг друга и хотим этого? – спрашивала себя Арабелла.
Она разыскивала камни для Сола, но часто то, что она приносила, не представляло для него никакого интереса.
– Не унывай, дорогая, – говорил он ей тогда. – Нужно время, чтобы найти нечто стоящее. И потом, какое это имеет значение? У меня есть ты. Только это важно.
Но так ли это? В Фернгейте Арабелла всегда была нужна. У нее не было ни одного свободного часа, она была постоянно занята домашней работой. Теперь же ее жизнь, казалось, лишилась всякого смысла.
Но однажды ранним осенним утром в Оулесвик прибежала бледная испуганная Ева.
– Что случилось?! – встревожилась Арабелла. – Сядь, дорогая. Что-то с Рупертом?
Ева покачала головой, ответила не сразу.
– Нет. С папой. Он болен, Белла.
– Что?
– У него был удар. – У Евы задрожали губы. – Руперт поехал в Пензанс за доктором, а я осталась с отцом. О, Белла, это было ужасно! Какое-то время он был в своем обычном состоянии. А потом вдруг... – Она замолчала, не в силах продолжать.
Арабелла взяла ее за руку и спокойно сказала:
– Продолжай, Ева, успокойся. Ты теперь здесь. И я с тобой. – Она подошла к буфету и налила в бокал бренди. – Вот, выпей.
Ева покачала головой.
– Я не могу. Мне будет плохо.
– Нет, наоборот. Я тоже выпью. Скоро вернется Леона. Она поможет.
Ева всхлипнула.
– Никто не может помочь папе.
Она взяла себя в руки, ее лицо слегка порозовело.
– Продолжай, – попросила Арабелла. – Что же именно произошло?
– Он внезапно стал очень красным, закачался, а потом упал. Он не мог двинуться, лежал и пытался что-то сказать, но не мог. Одна сторона его тела парализована, лицо дергается... Это было ужасно!
До Арабеллы дошел смысл того, что ей сообщила Ева. Это из-за меня, подумала она. Из-за меня и Сола. Наш брак – причина удара.
– Кто ухаживает за ним? – спросила она.
– Экономка и...
– Кто?
– Новая девушка, она знает, что нужно делать. И еще я. Доктор сказал, что каждый день будет приходить медсестра. Но когда он упомянул об этом, выражение папиного лица изменилось. Не могу тебе объяснить как, но я поняла, что он не желает этого.
– Да, наверное.
Арабелла поставила бокал и встала. Она знала, что нужно делать. Ее место в Фернгейте, пока не станет ясно, есть ли надежда на выздоровление отчима. Было больно разлучаться с Солом, даже ненадолго, но он так занят работой, что вряд ли станет возражать против ее решения. Она сказала Еве о своем решении, и девушка отправилась домой.
Через несколько минут вернулась Леона и была поражена, увидев, что Арабелла упаковывает свои вещи.
– Уходить вскоре после свадьбы кажется мне неверным, – сказала Леона, услышав новости. – Ты должна думать теперь и о муже.
– Сол все поймет. И потом, он...
– Да? Что он?
– Он здесь редко бывает. Он почти все время в мастерской или в Пензансе. А когда не там и не там, Дюк хочет видеть его на шахте. Ах, Леона, – с мольбой произнесла Арабелла, – это мой долг.
Леона жестко рассмеялась.
– Долг? По отношению к нему?
– Мне жаль его. Я знаю, что ты его не любила. Это естественно. – Она поколебалась, прежде чем продолжить: – Сол рассказал мне о прошлом. Да я и так бы все поняла.
– Тогда, надеюсь, ты понимаешь, почему по отношению к Куртни не может быть никакого долга.
Арабелла вздохнула:
– Это у вас. А я... я должна идти. Если бы я не сбежала, чтобы тайно обвенчаться, то, уверена, ничего не случилось бы.
Леона пожала плечами.
– Если ты решила, так тому и быть, но, думаю, что тебе следовало бы дождаться моего сына.
– Я скоро увижу его. Конечно, я не останусь в Фернгейте, ничего не сказав Солу. Я вернусь, чтобы все как следует объяснить.
– Не знаю, что и думать, Белла. Но помни: возвращаясь в Фернгейт даже на день, ты унижаешь тем самым Дарков, делаешь то, чего не желает наша семья.
– Я не думаю, что мой поступок может унизить вас, Леона. Я просто стараюсь быть чуть-чуть добрее. Я должна подумать о Еве. Она моя сестра, и ей нужна помощь.
На этом разговор был окончен, и вскоре Арабелла уже спешила в Фернгейт.
Роджер лежал на кровати в своем кабинете, рядом с ним сидела Ева, которая что-то взбивала в миске. При первом взгляде на неподвижную фигуру могло показаться, что Роджер уже умер. Его глаза бессмысленно смотрели вдаль, рот был перекошен. Затем левый глаз остановился на бледном лице падчерицы. Взгляд выражал осуждение и мольбу. У Арабеллы от жалости перехватило горло. Она сделала шаг вперед.
– Папа.
Дрогнули его губы или ей померещилось? Арабелла не знала. Это не имело значения. Между ними установилось взаимопонимание. Роджер нуждался в ней.
– Папа, – опять сказала она, прикоснувшись к его руке.
В этот момент открылась дверь и вошел Руперт. Увидев Арабеллу, он цинично улыбнулся.
– Очень трогательно, – ядовито заметил он. – Думаю, отец благодарен тебе за то, что ты рядом с ним в минуту страданий.
Она смотрела на него невидящим взором, но не сказала ни слова. Он пожал плечами.
– Дуешься? Но почему? Тебя не насильно привели сюда. Хотя момент выбран благоприятный – есть шанс подольститься к отцу. Когда он сможет двинуть пальцем, то двинет в первую очередь в твоем направлении. На бумаге, я имею в виду. – Холодная улыбка покинула его губы, глаза смотрели зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19