У него нет никакой отдушины, я думаю, что он даже не знает, что это такое. – С минуту она с пониманием смотрела на сестру, потом добавила: – Если не считать того, что он везде следует за тобой и хочет быть с тобой рядом. Так что, может быть, будет даже лучше, если ты выйдешь замуж.
Арабелла, покраснев, ответила:
– Ты очень мудрая. Или ты просто стараешься успокоить меня?
– И то, и другое. Все, временами даже ты, считают меня ребенком или немного простушкой. Но я владею собой. И я знаю, что мне нужно от жизни, так же, как Сол. Думаю, талант сделает его когда-нибудь знаменитым, а ты будешь очень-очень счастлива и будешь гордиться им, Арабелла. Я рада за тебя, правда.
Итак, все было решено. Все сомнения, касающиеся младшей сестры и возможной реакции сэра Роджера на этот неожиданный брак, отметены. Сердце Арабеллы было наполнено легкостью и счастьем, когда они с Евой шли по тропинке между деревьев, одетых в весеннюю листву. На земле играли тени. С ветки цветущего дерева вспорхнула птичка.
Ева наклонила голову к букетику нарциссов.
– Я, возможно, нарисую их, – сказала она, – и подарю тебе в качестве свадебного подарка. Я уверена, что мистер Дюк сделает рамку. Он так же хорошо умеет делать все руками, как и Сол.
Нет, не так, как Сол, подумала Арабелла. Сол другой, он уникальный мастер, его искусство обязательно сделает его знаменитым. Она не думала о том, что этот дар может когда-нибудь омрачить их жизнь или явиться причиной непонимания между ними. Она станет помогать Солу и воодушевлять его как только это будет возможно на протяжении всех последующих лет.
Они любят друг друга, и только это имеет значение.
Итак, в конце апреля Сол повез Арабеллу в Труро, якобы по магазинам, а оттуда еще три мили на север до деревушки, где их и обвенчал священник.
Роджер в это время был в деловой поездке, а в день своего возвращения нашел на столе в библиотеке записку от Арабеллы, в которой она извещала его о происшедшем событии. Он вскрыл конверт, и, пока читал, с его лица исчезли все краски, оно стало настолько бледным, что казалось пепельно-серым. Уголок его рта подергивался, рука, в которой он держал письмо, дрожала. Он несколько мгновений стоял неподвижно, потом еще раз прочитал письмо, написанное твердым почерком Арабеллы.
«Дорогой отчим.
То , что я собираюсь сообщить , будет ударом , я знаю. Но п ожалуйста – пожалуйста/ – поста райся понять. Мы с Солом поженились сегодня. Мы любим друг друга , и мне хотелось бы , чтобы на нашей свадьбе присутствовал и ты. Но я знаю , что ты никогда не согласился бы и постарался бы остановить нас , поэтому все так и произошло. Я не ожидаю , что ты простишь меня , зная твое отношение к Даркам , но если бы ты смог , то это 5ыло бы лучше для всех нас и я могла бы часто видеться с тобой. В любом случае , с тех пор как в Ф ернгейт взяли новую девушку помогать по дому , во мне нет нео бходимости. И у тебя есть Ева. О на любит тебя по-своему. Если бы ты нашел время уделять ей побольше внимания , я уверена , что она стала бы для тебя огромным утешением.
Я оставила в гардеробе чудесные платья , которые купила , ког да ты на этом настоял , а взяла л ишь голубое атласное для особых случаев – если , конечно , такие будут в Оулесвике. Остальные Ева м ожет взять себе. Она может быть красивой , ты се знаешь. Или ты этого не замечал?
Надеюсь , чт о Руперт будет продолжать работ ать и станет вести себя как следует.
Спасибо за все , что ты для меня сделал.
Твоя Арабелла».
Очень медленно Роджер достал из кармана фляжку, поднес ее к губам и допил остававшийся бренди. Затем он тяжело опустился на стул и сидел некоторое время неподвижно, сильно ссутулившись; пот струился по его лбу и подбородку, галстук больно врезался в шею. Его бросало то в жар, то в холод.
Он опять перечитал письмо. Им владела лишь одна мысль: Арабелла оставила его – ушла к этому молодому гиганту, сыну Леоны, плоду его собственной неосмотрительности, который и появился-то в результате глупой опрометчивости семнадцать – или уже восемнадцать – лет назад. Будь же он проклят за то, что украл у не то единственное, что он, Роджер Куртни, ценил в Фернгейте. Арабелла была его единственной любовью и привязанностью. Как она могла так поступить с ним, так лгать и притворяться, что заботится о доме, когда единственной ее мыслью было тайно сбежать в объятия молодого Дарка, его, Роджера, врага.
Первым его побуждением было вскочить в седло и кинуться следом. Он заставит признать этот брак незаконным! Они еще несовершеннолетние. Он вернет ее обратно. Да, он так и сделает. Закон будет на его стороне. Но Роджер с горечью осознал, что не может зайти так далеко в отношении собственной дочери. Но он еще разберется с ними, Арабелла будет страдать оттого, что причинила ему боль.
В таком настроении следующим утром он поскакал на ферму, надеясь застать молодую парочку там; Дюк к этому времени должен быть, как обычно, на шахте.
Он уже успел оправиться от первого потрясения и старался держать себя в руках. Роджер надеялся с помощью самообладания и едких слов подчинить себе волю молодых и заставить пожалеть об их поведении.
Он требовательно постучал в дверь и, поскольку та была не заперта, сразу же вошел в дом. После яркого солнечного света он не сразу заметил в комнате чью-то фигуру. Леона шагнула ему навстречу и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Роджера охватило острое восхищение, смешанное с неприязнью. Леона почти не изменилась. Правильные черты и загадочные вызывающие глаза были все те же – холодные и ненавидящие. Как у рыси, охраняющей свою территорию, подумал Роджер. Только территория не ее, а моя.
– Что вам нужно? – спросила она.
– Мои права, – ответил он, сжимая в руке кнутовище. – Или вы считаете, что у меня нет никаких прав на дочь?
– На дочь?
Она коротко засмеялась – или это чирикнула птица за окном? Леона как будто намекала ему, что следовало бы сказать «сына».
– Где они? – спросил он, стараясь сдержать закипающее раздражение.
– В хижине Сола, если вы знаете, где это...
– Конечно, знаю. Я знаю здесь каждый акр. Прощайте.
Легкая загадочная улыбка пробежала по ее губам.
– Счастливо, – напутствовала Леона с легким сарказмом.
Роджер выскочил на улицу, кровь стучала у него в висках: почему эта женщина так действует на него? Она даже не красива в общепринятом смысле этого слова, просто гордая, этим и отличается от всех женщин, которых он знал.
Когда он ехал через торфяники к хижине Сола, непрошеные воспоминания нахлынули на него. Роджер думал о том, что молодой человек, с которым он собирается встретиться, мог бы быть наследником Фернгейта. Судьба любит злые шутки. Он женился на Клариссе, которая подарила ему слабых близнецов и юную Арабеллу, не связанную с ним узами крови.
И вот теперь – Арабелла и Сол!
Послав лошадь в галоп, Роджер вскоре достиг хижины. Не успел он спешиться, как дверь распахнулась и на пороге показался Сол. Из-за его плеча выглядывала Арабелла.
– Я хочу сказать пару слов, – заявил Роджер, глядя на них прищуренными глазами.
– Папа, – неуверенно произнесла Арабелла.
– Зайдете? – спросил Сол.
Даже не сказал «сэр», подумал Роджер с досадой.
– То, что я хочу сказать, может быть сказано и здесь, – жестко ответил он. – И вы прекрасно знаете это, оба. Ты, – обратился он Арабелле, – не только лгала и обманывала меня, принимая подарки, мое хорошее отношение и гостеприимство. Стоило мне отвернуться, и ты улизнула, как... как... – Он помолчал, подыскивая хлесткое сравнение, потом произнес слова, от которых краска залила его лицо: – Как какая-то деревенская проститутка!
Сол рванулся вперед.
– Не смейте оскорблять мою жену! Если бы вы были моложе...
– Тогда что? Бог мой! Вы не имеете права сделать что-либо. Вы оба несовершеннолетние. Ты совратил мою падчерицу. И ваш брак не имеет силы. Если ты, конечно, женился на ней. Это так? – напористо допрашивал Роджер.
Сол, сжав руки в кулаки, сделал быстрый шаг вперед, желая ударить человека, который оскорблял его. Но между ними встала Арабелла.
– Не надо! – крикнула она. – Остановитесь, оба! Я не вынесу этого – я не вынесу!
– А я не собираюсь сносить – ни от кого оскорблений в твой адрес, – твердо сказал ее молодой муж, – поэтому вам бы лучше поскорее уехать отсюда, сэр. Что бы вы там ни думали, мы с Арабеллой поженились вчера, по закону это или нет, но с этим ничего нельзя поделать. Вам следует это запомнить раз и навсегда. Можете обратиться в суд, и пусть вся округа перемывает вам кости. Вы же и окажетесь посмешищем. А если меня отправят в тюрьму, то и Арабеллу, по-видимому, тоже. В любом случае, больше всех будет страдать она. И есть еще одна вещь, помните об этом: вы и моя мать когда-то были так близки, что в результате родился я. – Сол замолчал и покраснел.
У Арабеллы перехватило дыхание. Роджер внезапно показался старым и сломленным.
– Ты знаешь? – прошептал он.
Сол мрачно кивнул, его рот подергивался.
– Только я, – ответил он, – и дядя Дюк.
– Дюк Дарк, этот хвастун?
– Не бойтесь, он никому не скажет. Он, как и я, стыдится такого родства. У меня хорошая мать, и этого для меня достаточно.
Сам того не желая, Роджер вздрогнул.
– Другими словами, сэр, – продолжал Сол, – вам не следует вмешиваться в нашу жизнь, и мне кажется, что было бы лучше вам с Арабеллой не встречаться. Я не хочу, чтобы кто-то причинял ей боль, у нее этого в последнее время было достаточно в Фернгейте. Я собираюсь сделать ее счастливой.
Роджер вдруг обратился к падчерице:
– Я заботился о тебе, думал, что между нами существует доверие. Нет ничего, что бы я отказался сделать для тебя, в пределах разумного. Ты была мне больше чем дочь. Ты была... была... – он подыскивал слова, – всем, ради чего стоило жить. Тем не менее ты сбежала за моей спиной.
Ее охватила жалость.
– Нет, папа, нет.
– И тебе необязательно говорить «папа». Я никогда им не был, и теперь уже не буду.
– У тебя есть Ева, – сказала она. – И вы можете быть друзьями. Она нуждается в тебе. Если только…
– Ева? – Роджер повысил голос. – Ей никто нужен. Она рождена быть монахиней.
Он шагнул к лошади, вскочил в седло и, ни разу не оглянувшись, поскакал в сторону Фернгейта.
Сол обнял Арабеллу за плечи и притянул к себе.
– Не огорчайся, любовь моя. Мы больше не услышим о нем. Самое худшее позади.
– Да? Но как это может быть – он действительно твой отец?
– Какое это имеет значение? Я никогда не знал его; он никогда не был моим отцом и никогда им не будет. Я никогда не прощу ему то, что он так поступил с мамой.
– Может быть, она... сама не возражала... тогда? – предположила Арабелла. – Возможно, она любила его. Могло быть и так. И потом...
– Когда я родился, он просто повернулся и ушел. Вряд ли это было по-мужски.
– Ах, дорогой... – Арабелла протянула руки и приблизила его лицо к своему. – Дорогой, пожалуйста, давай не будем спорить. Мы уже женаты. У нас впереди счастливая жизнь. А он – сэр Роджер – он неудачник, неужели ты не видишь? У него нет ничего, чего ему хотелось бы. Руперт совершенно разочаровал его, и он прав в отношении Евы, я просто не понимала этого раньше. Нет, я не о том, что она рождена быть монахиней, это просто глупо. Но она вся в себе. У нее собственный мир. – Арабелла помолчала немного. – Твой дядя Дюк помог ей найти его, частично, конечно, потому что они совсем не похожи, ведь он такой старый.
Сол рассмеялся.
– Пойдем. Он вовсе не такой уж древний. В любом случае, то, что их объединяет, не имеет никакого отношения к возрасту. Это умение смотреть на вещи и видеть то, что другим недоступно.
– У тебя с твоими камнями и статуями то же самое.
Он кивнул.
– Если хочешь, да. Это дар быть ближе к природе, которым наделены цыгане, шестое чувство. Белла, дорогая, я, может быть, говорю бессвязно? Говорю, говорю, говорю, когда все, что нам нужно, это мы сами. Пойдем, любовь моя! Видишь вот это? – Обняв ее одной рукой за талию, Зол указал на причудливый гранитный менгир, – Никто не знает, сколько ему лет, – продолжал Сол. – Тысячи, наверное. Тысячи и тысячи. Пойдем. – Он мягко потянул ее за собой, ветерок подхватил ее волосы, трепал платье.
– Что? – Арабелла засмеялась. – Что нашло на тебя? Посмотри, Сол, на мое платье – ежевика... ее не отстирать...
– Не волнуйся о платье. Стоит ли заботиться о вещах?
Он побежал быстрее, и странное волнение поднималось в Арабелле – это чувство было даже сильнее того, что она испытала прошлой ночью, после того как они поженились.
– Вот мы и пришли, – ликующе прошептал он, когда они достигли камня. – Моя королева, моя любовь.
Он уложил Арабеллу на весеннюю траву и снял с нее одежду. Вскоре их тела соединились. Позже она дотронулась до виска Сола, на котором пульсировала бронзовая кожа, покрытая капельками пота.
– Я люблю тебя, Сол, о, как я люблю тебя...
Он склонился к ней, и его губы нежно прикоснулись к ее щеке, потом к шее, к атласному плечу.
– Я тоже, – пробормотал он, в его голосе слышалось вновь просыпающееся желание.
Но Арабелла быстро села и протянула руку к юбке.
– Нет, дорогой, не сейчас и не здесь. Позже. А то...
– Что?
– Кто-нибудь увидит.
– Кто? Кролики?
Она игриво кивнула.
– Может быть.
– Ты колдунья!
Она вскочила и счастливо рассмеялась.
– Пойдем. Ты говорил, что собираешься закончить работу. Посмотри на этот смешной старый камень. Похоже, он хмурится. А вдруг он заколдует нас? Превратит в какую-нибудь гадость?
– Мне все равно, если ты останешься со мной.
Так, болтая чепуху, они вернулись домой.
Это была настоящая мастерская, с верстаком и инструментами, с рабочим столом, двумя стульями, со шкафами и полками.
За последний год статуэтки и ювелирные изделия Сола стали популярными. Он едва успевал удовлетворять спрос на свои изделия. Многие из тех, кто посещал Корнуодл, были поражены этими статуэтками, они увозили их с собой и потом часто присылали заказы. Сол идеально чувствовал характер камня – оникса, сердолика, хрусталя. Иногда его уносило в страну фантазии, и тогда на свет появлялись фигурки русалок, колдунов, которые были плодом его воображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19