Она задохнулась, глядя ему в глаза и читая в них знание того, что она должна чувствовать. То, как безоговорочно она принимала его, еще больше воспламенило страсть Сандро. Как будто кто-то открыл ларец с давно спрятанными чувствами и эмоциями, и теперь они вырвались из-под контроля: она была сама чувственность. И все это было только для него.
– Сандро! – позвала она, и он знал, почему.
Но сейчас был его черед испытывать неуверенность, бояться, что его снова оттолкнут.
Может быть, она как-то почувствовала его страх, может быть, просто догадалась, что не ей одной бывает страшно. Она ведь так плохо обращалась с ним, так долго отвергала его. Горечь не могла растаять бесследно. Джоанна нежно погладила его по лицу, напряженному от страсти.
– Если ты этого не сделаешь, я умру, – мягко предупредила она его.
Сандро тихо засмеялся, может быть, чуть нервно. Наконец он перевернулся, накрывая ее своим телом, давая ей ощутить свой вес и силу своего желания. Она вся вдруг выгнулась дугой, жадно вдохнув, и… просто перестала дышать, тело ее замерло. Сандро остановился, тревожно вглядываясь своими черными глазами в ее лицо, потому что не мог понять, почему она так откликается.
– Cara? – позвал он низким голосом. – Я делаю тебе больно?
Потрясенная своими новыми ощущениями, она не могла ответить. Она чувствовала его, твердого и сильного, заполнившего ее существо. Его жар, смешанный с ее собственным влажным жаром, словно они были одним созданием. Его аромат, смешивающийся с запахом ее тела. И сильнее всего было сознание того, что вот она, Джоанна Бонетти, воссоединилась наконец с мужчиной, которого так сильно любит.
Это было так восхитительно. Пьянящее чувство свободы от всех крепостных стен, которые возводила вокруг нее судьба. Это ее триумф! Джоанна засмеялась, обнимая руками его шею, обхватывая стройными ногами его твердые, мускулистые бедра.
– Я чувствую тебя, Сандро, – призналась она удивленно. – Я чувствую твой пульс внутри себя.
Чисто физическое наслаждение присоединилось к эмоциональному возбуждению. Возникший эротический сплав воспламенял. Наслаждение росло и росло, заполняя ее, подобно цветку, раскрывающему свои лепестки навстречу солнцу.
И лишь когда она достигла пика, он позволил себе отдаться собственным чувствам. Не раньше, чем услышал, как она выкрикнула его имя.
Это была его компенсация: услышать, как женщина, которую он так любил, выкрикивает его имя на вершине наслаждения. А потом он позволил бушевавшему в нем огненному шторму поглотить себя.
Ничьи ожидания не оказались обманутыми. Они лежали обессиленные, тесно прижавшись друг к другу, и сердца их бились в одном постепенно успокаивающемся ритме.
– Как ты? – спросил он, гладя чуть дрожавшими кончиками пальцев ее пылающие, влажные щеки.
Вместо ответа Джоанна поцеловала его руку, потому что голос ей еще не повиновался. Самое прекрасное событие в ее жизни свершилось, и она не была больше девственна ни душой, ни, уж точно, телом.
– А они были из рук вон бездарны, правда же? – вдруг прошептала она.
– Кто? – растерялся он.
– Те два урода, – пояснила она, поднимая на него влажный от любви взгляд ярко-голубых глаз. – Они не имели ни малейшего понятия, как это делается.
Боже, что она несет! Сейчас Сандро разозлится за то, что она ляпнула такое. Но он был настоящим итальянцем, а все итальянцы – настоящие мачо. Он самодовольно усмехнулся, как истинный мачо, готовый принять на свой счет любой комплимент, даже весьма и весьма сомнительный.
– Теперь-то ты поняла, как много потеряла за все эти годы? – надменно произнес он. – Надеюсь, отныне меня здесь зауважают?
– Ну… – оценивающе оглядела она его снизу вверх, – а сможешь ли ты повторить представление? Вот что я хотела бы узнать!
Он повторил, и даже несколько раз в течение этой долгой, темной, жаркой ночи.
На следующее утро она, проснувшись, обнаружила, что он не выпускал ее из объятий. Одна его рука обнимала ее чуть выше талии, вторая, лежавшая под ее подушкой, обхватывала ее голову, длинные смуглые пальцы запутались в золотистом шелке ее волос.
Она никогда не видела его таким красивым, таким… полным жизни, как сейчас, когда лежала долго-долго, просто глядя на него, вспоминая то прекрасное, что было у них прошлой ночью.
Потом вдруг голод заявил о себе. Она не ощущала голода уже много дней, недель, месяцев – лет! Джоанна выскользнула из его рук, умудрившись не потревожить его. Она увидела рубашку, которую он вчера в приступе гнева, должно быть, швырнул на стул, откуда она благополучно свалилась. Повинуясь внезапному импульсу, Джоанна подобрала ее и вышла из комнаты.
Она натянула рубашку через голову. Та была огромной и закрывала бедра почти до середины. Ухмыляясь, Джоанна прошла на кухню, ступая босиком по плиточному полу. Она ощущала каждую трещинку плитки под своими ногами. Обостренная чувственность делала ощутимым даже прикосновение тонкого хлопка к голой груди.
Свобода. Она чувствовала себя так, словно ее освободили от лат, в которые было заковано все ее тело. Прошлая ночь изменила ее, и она проснулась совершенно другой женщиной. Теперь она могла улыбаться самой себе, выжимая на кухне апельсиновый сок и напевая себе под нос.
– Поешь, как птичка, – раздался глубокий голос.
Сандро стоял в дверях и смотрел на нее. Только что из душа, только что побрился и одет лишь в старые шорты-боксеры, за резинку которых заткнута маленькая красная роза, наверняка с обрезанными шипами.
Воспоминания минувшей ночи встали перед ее глазами. «Этот мужчина, – подумала она, затаив дыхание, – этот чудесный, сексуальный, динамичный мужчина – мой любовник!»
Мой.
Ее затопило чувство собственницы, чувство своей власти. И гордости. Как бы невыразимо хорошо ни было ей этой ночью, она точно знала, что Сандро было так же хорошо с нею. Именно эта уверенность продиктовала ей очень провокационный отклик на его слова.
– Шикарные ноги, – небрежно бросила она и отвернулась, занявшись своими апельсинами. Розочку она проигнорировала – как обычно.
Джоанна почувствовала, как он приблизился и остановился позади нее. Его руки обхватили ее талию, и он пощекотал губами ее затылок. Она улыбнулась, наклоняя голову, чтобы ему было удобнее.
– Ммм, вот это жизнь! – промурлыкал он. – Моя жена пахнет апельсинами и носит мои негодные рубашки!
Она повернулась в кольце его рук и протянула ему липкий от сока пальчик:
– Попробуй.
Он медленно облизал ее пальцы, не отводя от ее глаз своего искрящегося темного взгляда, исполненного обещаний. Джоанна почувствовала, как щеки ее зарумянились, и опустила глаза. Она увидела розу и вытащила ее у него из-за пояса.
– Откуда же они берутся? – невинно спросила она.
– Мой секрет, – скромно ответил Сандро. И вдруг спросил очень серьезно и мягко: – Больше нет никаких призраков?
Она подняла голову, приложив розу к своим губам, а потом рассеянно проводя ею вниз вдоль его широкой, покрытой темными волосами груди.
– Ты простишь меня за тот ад, в который я загнала нас обоих? – задала она свой вопрос.
– Мне нечего прощать. Ты пережила травму. Это возвело стену между тобой и другими людьми, даже самыми близкими. Мы пытались пробиться. Ни Молли, ни мне это не удалось. Мы не знали, что послужило причиной. Но ты так сильно изменилась буквально за одну ночь, что мы догадывались, что произошло что-то ужасное.
– Ты подозревал правду?
– Я рассматривал это как одну из наиболее вероятных причин. Но не было ни синяков, ни других следов физического насилия…
Джоанна вздрогнула и крепче прижалась к нему.
– Я хочу забыть об этом, – печально прошептала она.
– Конечно, – согласился он. – Почему же нет? Три года – слишком долгий срок, чтобы позволить тяжелым воспоминаниям мучить себя.
– А сегодня… четвертый день моей новой жизни, – улыбнулась она ему. – Как мы это отметим?
Его глаза заблестели. Она снова покраснела.
– Ты что же, совсем не знаешь границ? – нахмурилась она.
– С тобой невозможно достичь границ, – хрипло ответил он. – А после трех лет воздержания я больше не желаю себя ограничивать…
– Ох, Сандро, нет! – вырвалось у нее.
– Ты считаешь, я мог бы удовольствоваться чем-то меньшим, чем идеал?
– Но ты же говорил, что у тебя была любовница, – воскликнула она.
– Я не понимаю: ты что же, предпочла бы, чтобы я нашел тебе замену на время твоего отсутствия?
– Нет, – признала Джоанна внезапно севшим голосом, – но я бы поняла, если бы ты так поступил…
– Это просто раненое самолюбие заставило меня при встрече первым делом сболтнуть про любовницу, – чистосердечно признался он. – Но я не мог себя заставить даже взглянуть на другую женщину. И уж тем более ухаживать. Но, черт возьми, мне это не нравилось. Особенно в последний год, когда ты вообще исчезла. Я боялся, что ты украла мою способность быть мужчиной. Уверяю тебя, это не самое приятное чувство.
– Я так люблю тебя, – сообщила ему взволнованная Джоанна. – Я не хотела так с тобой поступать, но ничего не могла изменить!
– Я уже пытался убедить себя, что без тебя мне гораздо лучше, когда ты позвонила.
Джоанна застонала и покрепче обняла его, – а вдруг он все еще пытается убедить себя в разных глупостях? Ну уж нет, она никуда не уйдет!
– Когда я услышал по телефону твой голос, это было как возвращение к жизни. А когда ты добралась до офиса, я уже твердо решил, что не позволю тебе снова убежать от меня, даже если придется запереть тебя! Я поклялся, что по камню разберу эту проклятую стену, но найду женщину, которую полюбил!
– Она здесь, – быстро заверила его Джоанна.
– Вся? – он заглянул в ее сияющие глаза.
– Да.
– Тогда давай вернемся обратно в постель, – заключил он, хватая ее за руки, и потащил за собою вон из кухни.
– А как же завтрак? – запротестовала Джоанна. – Я хочу завтрак! Я хотела приготовить тебе…
– Я уже слизнул апельсиновый завтрак с твоих пальцев, – прервал он ее нетерпеливо.
А потом они вновь оказались в спальне, и двери были закрыты, и его руки стянули с нее через голову его же собственную рубашку, освобождая Джоанну от всех барьеров. Он любовался ее изящным, прекрасно сложенным телом, ее высокой грудью и невероятно волнующим «сердечком» цвета темного золота…
– Ты так прекрасна, что у меня щемит сердце, – сказал он хрипло.
– Ты тоже, – отозвалась она, протягивая к нему руки. – Все мои мечты сбылись.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17