Участие последнего учредителя нового АО вполне объяснимо — у МИД и ГлавУПДК вдвое больше заграничных объектов, чем у Бородина.
Судя по тому, что уже в начале сентября 1998 г. в наш Экспертный совет за консультациями обратились заместитель министра иностранных дел И.И. Сергеев и новый начальник ГлавУПДК B.C. Федоров (оба сегодня уже бывшие), дело о создании РАО «Росзагрансобственность» было поставлено на практическую основу, хотя некоторые члены правительства Кириенко (в частности, первый вице-премьер Б.Е. Немцов) уже весной выступали против создания еще одной конструкции «бандитского капитализма» («Коммерсантъ-Daily», 21 мая 1998 г.).
С другого конца зашли «люди Чубайса» и его Российский центр приватизации (РЦП), возглавляемый в тот период Максимом Бойко, бывшим вице-премьером и главой ГКИ. С санкции все того же А.А. Радченко и на деньги ЕБРР (по некоторым данным, до 300 млн. долл.) РЦП подрядился реально оценить все ту же российскую зарубежную собственность, что затем должна была пойти на «эффективное использование» (читай — личное обогащение).
Но на этот раз П.П. Бородин крупно просчитался, свидетельством чего стали рейды следственных бригад Генпрокуратуры в марте 1999 г. в его ведомство для «выемки документов».
Подвел шаблонный подход к решению задачи «приватизации» заграничной собственности. Ведь все мыслилось по схеме 1996 г.: указ — разгон МВЭС — Давыдова в отставку — торгпредства наши.
И здесь так же: указ от 29 июня 1998 г. — Примакова в отставку — МИД если не разогнать, то отобрать у него хотя бы половину из 1541 для «эффективного использования» (сиречь обложения «данью»).
Но вышла осечка — дефолт 17 августа спутал все карты и всю прежнюю клановую расстановку сил «наверху». Примакова не только не выгнали, а, наоборот, назначили премьером, и Дума его с первого захода утвердила.
И вместо нового «Газпрома» в виде РАО «Росзарубежсобственность» Примаков утверждает нечто совсем другое — Межведомственную правительственную комиссию, но с прямо противоположными — государственными — задачами, нежели в «задумке» П.П. Бородина: «по обеспечению эффективного использования собственности Российской Федерации, находящейся за рубежом», т.е. доходы должны идти не в «бюджет» Кремля, а в бюджет ГОСУДАРСТВА.
Впрочем, сторонники Примакова радовались недолго — 12 мая 1999 г. Президент отправил его правительство в отставку, и сторонники «третьей естественной монополии» оживились было вновь, но не надолго: новый Российский Президент В. В. Путин переместил Бородина, и его проект заглох.
* * *
Не все, однако, чиновники госаппарата «демократической» России сродни Радченко — иначе бы наше Отечество давным-давно разворовали (кстати, сам этот юный комбинатор вскоре сбежал с госслужбы в ГКИ в коммерческую структуру). Есть еще честные государственники и в правительстве, и в Администрации Президента, и в Совете безопасности.
Однажды, в самом начале января 1999 г. после моего очередного выступления по телевидению в программе Андрея Леонова «Слово и дело» по ТВ-Центр о российских богатствах за рубежом у меня дома раздался звонок. Мужской голос, слегка шепелявя, представляется ответственным сотрудником Администрации Президента, выражает свой восторг по поводу моей гражданской позиции в телепередаче и интересуется — чем может помочь Администрация нашему Экспертному совету?
Спустя некоторое время встречаемся на Старой площади и вместе приходим к выводу — действовать надо через Совет безопасности как пока единственный в высших эшелонах власти России орган, координирующий работу «семи нянек». Конкретная задача — попасть к секретарю СБ Н.Н. Бордюже, минуя частокол его помощников и заместителей, объяснить генералу суть дела и получить резолюцию, разумеется, положительную.
Все дальнейшие действия сильно смахивали на эпизод из телесериала «Семнадцать мгновений весны». Помните, как во время воздушной тревоги Штирлиц-Исаев попадает в кабинет Бормана? (Поэтому-то я и не называю имен своих добровольных помощников, которых служба собственной безопасности все равно «вычислила», и уже после отставки Бордюжи с постов главы Администрации и секретаря СБ один из них по-житейски спросил меня — а как попасть в Дипакадемию МИД РФ на учебу?)
Итог многоходовой аппаратной интриги превзошел вначале все ожидания: Бордюжа не только прочитал бумагу, но и полностью одобрил ее основные идеи и даже назначил срок созыва СБ — через десять дней, поручив подготовку заседания своему заму А.М. Московскому.
За десять дней не получилось — аппарат СБ слишком громоздкая бюрократическая машина для того, чтобы работать оперативно. Сначала мне пришлось писать кучу справок, участвовать в рабочих заседаниях с чиновниками СБ и у Московского.
Ключевым документом стал проект протокола заседания СБ, которое наконец состоялось через три месяца после резолюции Бордюжи, увы, уже без него: за несколько дней до того его «ушли» в отставку с обоих постов — главы Администрации и секретаря СБ, отправили послом РФ в Данию, и лишь в 2003 г. он вернулся обратно в Москву.
В итоге гора родила мышь — ситуация 18 января 1995 г. зеркально отразилась 22 марта 1999 г.: ничего кардинального Совет безопасности не принял, кроме общих деклараций (см. Приложения, док. 16).
В окончательном тексте протокола исчезло мое ключевое предложение о создании специального Федерального агентства по защите имущественных интересов России за рубежом (одна «нянька») и оставлены прежние «семь» (в рамках существующей структуры правительства — сиречь по-прежнему Мингосимушество, за спиной которого маячил П.П. Бородин). Пропала и координирующая функция МИД — тогдашний замминистра И.И. Сергеев (кстати, почему-то не пришедший на заседание СБ) отказался выступить в роли «координатора», поскольку его проект «третьей естественной монополии» в документе не был даже упомянут.
В окончательном тексте протокола осталось лишь одно конкретное предложение: рекомендовать Правительству РФ включить проф. Сироткина в состав Межведомственной комиссии по защите имущественных интересов за рубежом.
Но и эту, в сущности, частную задачу аппараты СБ и Администрации так и не довели до конца. Сначала долго шла «торговля» между замами Бордюжи (напомним, что к моменту принятия протокола 22 марта 1999 г. он был уже отправлен в отставку) — кто подпишет сопроводительное письмо на имя Примакова в правительство? При этом никого из них не интересовало существо протокола (400 млрд. долл. в уплату 200 млрд. внешнего долга), а тревожила лишь одна мысль — кто будет вместо Бордюжи и не попадает ли сей зам впросак со своей подписью…
В итоге бумагу отослали в секретариат к только что назначенному новому главе Администрации Президента А.С. Волошину. Там, в Кремле, ее долго держали (хотя и пригласили меня на беседу) и в конце концов отдали на экспертное заключение в Экономическое управление Президента РФ, где в конце концов и похоронили: назначение проф. Сироткина в Межведомственную комиссию, вопреки решению СБ, так и не состоялось…
* * *
Но и на этот раз моя эпопея с хождением по коридорам власти еще не кончилась, ибо после досрочной отставки Б.И. Ельцина на авансцену большой политики вышли уже другие люди: весной 2000 г. новым президентом России был избран В.В. Путин, и почти молниеносно последовали новые кадровые назначения. Одним из первых уже в апреле 2000 г. был перемещен «кремлевский завхоз» Бородин, а вместо него назначен бывший крупный чиновник из валютно-финансового контроля ФСБ из «питерских чекистов» В.И. Кожин.
Поначалу для нашего Экспертного совета все вроде бы складывалось как нельзя более благоприятно: Кожин лично пригласил меня на беседу (чего никогда не делал П.П. Бородин). К тому времени с 1999 г. я уже был экспертом-консультантом бородинской «конторы» — унитарного предприятия «Госзагрансобственность», возглавлявшейся его якутским земляком неким Д.Е. Кычкиным, ничего, правда, не смыслившим в зарубежных делах и до этого «рулившим», как один из замов гендиректора, «Президент-отелем» в Москве.
На беседе присутствовал и новый начальник «Госзагрансобственности» — еще одна темная личность, но уже из Питера: бывший телепродюсер Владимир Левиев, как оказалось позднее, хронический алкоголик, через два года изгнанный из «конторы».
Вряд ли Кожин читал мои книги и статьи, возможно, лишь пару раз узрев меня по телевидению, но кто-то на самом «верху», очевидно, подсказал — да у тебя в Управлении делами есть один профессор, он зубы съел на этой самой зарубежной собственности. К тому времени я уже основательно «засветился» в коридорах власти — и месяца не проходило, чтобы из МИДа (по «румынскому золоту»), из Минфина, Счетной палаты и т. д. не следовали звонки или письменные запросы — дайте ваше экспертное заключение!
Еще в 1999 г. приглашал меня к себе зам. главы Администрации и помощник президента по международным делам С.Э. Приходько. Да и сам В.В. в бытность еще замом управления у Бородина в 1996 г. лично беседовал со мной, А.И. Вольским и М.В. Масарским по зарубежным клондайкам России. С тех пор я регулярно отправлял в секретариаты директора ФСБ, премьера и Президента все свои книги о зарубежном золоте и недвижимости.
Словом, поначалу Кожин позитивно отреагировал на это «засвечивание» и пожелал успешной работы с новым начальником «Госзагрансобственности» Левиевым, тем более что 23 октября 2000 г. подоспел указ № 1771 нового президента о ликвидации в этом деле «семи нянек» и учреждении двух — МИД и УДП. Отныне только два этих ведомства «рулили» зарубежной недвижимостью, хотя лишь советской — «царская» и все золото, а также ценные бумаги остались за рамками деятельности УДП.
Любопытна история появления указа № 1771. Пока наемный Будницкий, а также Анатолий Чубайс, Максим Бойко и даже «Геракл» (Виктор Геращенко — на РенТВ весной 2002 г.) витийствовали, что никаких «клондайков» золота и недвижимости у России за рубежом якобы нет, два знающих «цену вопроса» опытных «олигарха» — Борис Березовский и Роман Абрамович — в сентябре 2000 г. направили В.В. Путину секретное послание. По содержанию это был форменный плагиат: «олигархи» взяли нашу идею создания специализированного федерального агентства по управлению госсобственностью за рубежом (и даже оценку этой собственности указали нашу — 400 млрд. долл.), но предлагали создать это «агентство» не при Путине, а при них, любимых. За это «откупщики» готовы были выплатить весь внешний долг России и даже похвастались, что обещанный Чубайсу-Бойко кредит от ЕБРР в 300 млн. долл. на поиск и оформление прав российской собственности уже перенацелен на них двоих.
Однако вся эта многоходовая операция сорвалась не без участия нашего Экспертного совета (досталось и Чубайсу с Бойко: их «контора» — Российский центр приватизации — как потенциальное «шпионское гнездо» по требованию одной из российских служб была закрыта).
И в итоге появился тот самый указ № 1771, на который вначале все мы, государственники, возлагали очень большие надежды.
Увы, реальная практика оказалась совсем иной. Хотя с приходом Кожина статус «конторы» был повышен до ФГУП — Федерального государственного унитарного предприятия «Госзагрансобственность», а сама «контора» переехала из двухэтажного домишки в районе Смоленки в Большой Черкасский переулок, поближе к Кремлю, эффективность ее работы по сравнению с «кычкинским периодом» не улучшилась: штаты возросли в пять раз, у гендиректора ФГУП появилось пять замов (и все — с огромными медными табличками), а мне, например, как эксперту-консультанту так и не нашлось ни при Кычкине, ни при его преемниках (а их только на моих глазах сменилось целых три, и все как один — случайные люди) не то что кабинета — стола и стула ни в одном из отделов, пока, наконец, в декабре 2002 г. меня не приютил начальник отдела поиска имущества и оформления прав собственности ФГУП полковник В.П. Никифоров (который, впрочем, вскоре из начальников ушел в рядовые, ввиду явной неэффективности работы своего отдела).
Тем не менее я на свой страх и риск продолжал составлять реестр «царской» недвижимости за рубежом, преимущественно в Западной Европе, для чего трижды выбивал себе служебные командировки во Францию. Но в тот самый момент, когда и само руководство ФГУП осознало — в указе № 1771 записано, что оно обязано переписать все бывшие царские дворцы, виллы, церкви и т. д. и начало шевелиться (ведь за трехлетнее безделье в этом вопросе президент по головке не погладит), — меня в июне 2003 г. уволили с должности эксперта-консультанта ФГУП «по сокращению штатов».
В моей уже долгой жизни это было далеко не первое сокращение: духовные предшественники Кожина «сокращали» меня в 1956 г. когда на уровне руководства МГУ я и еще 30 моих однокашников по истфаку были уже зачислены в аспирантуру и даже получили комнаты в общежитии, но не были утверждены Минвузом СССР (оказывается, Политбюро ЦК КПСС в ноябре 1956 г. приняло секретное постановление о «неблагонадежной молодежи» в СССР), в 1963 г. те же предшественники облыжно включили меня в список… пенсионеров (и это — в 29 лет!) при очередной хрущевской чистке АН СССР, сорвав тем самым мою защиту кандидатской диссертации, в 1987 г. завистливые коллеги из МГПИ им. В.И. Ленина пытались исключить меня из партии по организованному ими доносу студентов (и тем самым «сократить» как заведующего кафедрой новой и новейшей истории истфака этого вуза). И все тщетно — иных уж нет (умерли), а те — далече (в Израиле или США).
И когда В.В. Путин в очередном Ежегодном послании Федеральному собранию 16 мая 2003 г. заявил — «в стране тяжелейший кадровый голод; голод на всех уровнях и во всех структурах власти, голод на современных управленцев, эффективных людей», — для меня этот пассаж его Послания ассоциировался прежде всего с Кожиным и его «питерскими» недоучками-гендиректорами из ФГУП «Госзагрансобственность» УДП.
Ведь они полностью провалили указ 1771 — не только не обеспечили доход от объектов российской недвижимости за рубежом (они ведь даже не ведают, что она не может использоваться в коммерческих целях, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76