https://wodolei.ru/
В. Карташева, известного богослова (его труды по истории Русской православной церкви сегодня переиздаются массовыми тиражами), присутствовавшего на этом судьбоносном заседании, «саму глубокую идею крестового похода против коммунизма» из-за «участия в Белом движении желтой расы». «Думать о том, — воскликнул министр-богослов, — что японские войска расположатся и будут хозяевами в нашей белокаменной Москве, непереносимо для моего русского сердца».
2. И хотя полковник Танака клятвенно обещал, что 350 тыс. японских штыков останутся под «верховным командованием» адмирала Колчака, опыт «русского командования» над чехословацким корпусом (и всего-то около 50 тыс. штыков) показал: стоит коготку увязнуть — всей птичке пропасть. И если японцы возьмут Москву, тогда уж совсем неизвестно — кто кем будет командовать?
3. Но и рубить сплеча Колчак не мог (пока его еще никто дипломатически не признал). Нужна была дипломатическая гибкость, постоянное согласование позиций с дипломатами Антанты, игра на их противоречиях с японцами. Следует развить успех «владивостокского опыта» 1918 г. Тогда при активном участии русского посольства в Токио удалось превратить одностороннюю японскую военную интервенцию на Дальнем Востоке в многостороннюю — к Японии присоединились США, Англия, Франция, Канада. «И хотя японцы, — вспоминал в США много лет спустя Абрикосов, — были значительно активнее, присутствие других союзных держав японский темперамент, безусловно, существенно сдерживало».
* * *
В начале 30-х годов, в условиях мирового экономического кризиса, при новом витке обострения геополитических противоречий великих держав на Дальнем Востоке, в Японии оживились старые проекты 1918 г. о «подмандатных» территориях в Китае и в СССР.
В 1931 г. первую такую «территорию» — Маньчжоу-Го — японская военщина уже создала. Затем начались провокации на КВЖД — «подмандатной» территории СССР, доставшейся ей от царской России. В конце концов Сталин продаст КВЖД японцам в середине 30-х годов, а жившие в «полосе отчуждения», в Харбине и других городах, большинство — русские эмигранты — либо сбегут на юг Китая, ближе к Шанхаю, либо, меньшинство, вернутся в СССР, где позднее многие из них будут репрессированы как «японские шпионы».
Но в Японии были и другие политические силы, которые еще в 1926 г. (известный парламентский скандал, о котором мы уже упоминали ранее, с нашим знакомцем — теперь генералом и военным министром Г. Танакой, публично обвиненным депутатами в присвоении русского золота в Сибири в 1919-1920 гг.) пытались осадить набиравшую силу военщину.
С 1931 г. японские либералы начали новый тур публичных нападок на Квантунскую армию, становившуюся «государством в государстве» в Северном Китае и Корее. Русское золото использовалось как карта в этой опасной политической игре. Попытка военного переворота 26 февраля 1936 г. в ходе которого молодые офицеры-самураи убили нескольких либеральных министров и даже членов правящего императорского дома, знавших о русском золоте слишком много, показала, что японская армия просто так «золотых» военных трофеев никому не отдаст.
Разумеется, ни Петров, ни Моравский, почти в то же самое время обзаведшийся с японской помощью похожим особняком, но только в Харбине, еще не знали, в какие жернова сложной и опасной политической игры в Японии они попадают. Скорее всего обоих пытались использовать и та и другая сторона.
Моравскому, как мы писали выше, в конце концов пришлось, бросив и особняк, и семью, и газету, срочно бежать из Харбина снова в Шанхай.
У генерала Петрова, очевидно, в Йокогаме дело обстояло несколько лучше, хотя в 1932-1933 гг. ему и не удалось при поддержке своих японских покровителей вернуть 22 «золотых» ящика внесудебным путем. 25 июня 1934 г. он наконец подписывает доверенность на ведение судебного дела двум своим японским адвокатам — Хоросиро Хада и Тосизо Яману — на возвращение ему, генерал-майору Петрову, денежного эквивалента за сданное на временное хранение золото на сумму 1 млн. 250 тыс. зол. руб.
Это было лишь начало долгого, изнурительного и опасного (ведь ответчиком выступало само могущественное военное министерство в лице министров Тэраути и Хага, которые, однако, сразу же отмежевались от сотрудника своего ведомства полковника Идзомэ, который якобы превысил свои полномочия, согласившись принять «подозрительные» ящики с золотом от генерала Петрова, да еще под расписку) для самого генерала и его семьи семилетнего судебного марафона, завершившегося в 1941 г. как и процесс по «подтягинскому» золоту атамана Семенова и СУОАС-2 в 1929 г. окончательным вердиктом Высшего суда 27 января 1941 г. за подписью верховного судьи Хисаси Есида: «В иске отказать и все расходы по процессу возложить на истца». Кстати, в этом приговоре русское золото в Японии впервые было названо «романовским», и с тех пор этот термин укоренился в Японии (т.е. это как бы не русское «казенное» золото, а «личное» золото семьи последнего царя Романова).
Окончательное решение японских судов совпало с очередным резким ухудшением финансового положения семьи Петровых. То ли прежние покровители потеряли интерес к русскому золоту и белому генералу (в 1939 г. в Европе началась Вторая мировая война, а в Азии она уже вовсю бушевала — японская армия громила Китай с 1937 г.) и прекратили финансирование «дела» (ДальРОВС после смерти Дитерикса в 1937 г. не послал ни копейки), то ли адвокаты выдохлись, но с 1939 г. (отрицательный вердикт суда 2-й инстанции) дело катилось как бы по инерции.
Пришлось переехать из роскошного особняка в скромную квартиру, жена генерала пошла работать по основной профессии — медсестрой. «Среди лета, — записывает П.П. Петров в своем дневнике 16 июля 1940 г. — кризис по всем линиям. Денег на жизнь не хватает, дело (в суде. — Авт.) провалилось».
Выплатить огромные судебные издержки у генерала Петрова не было никакой возможности — грозила долговая тюрьма. Адвокаты генерала нашли ход: Петров отдает судьям (фактически — военному ведомству) подлинник расписки (чтобы уже никогда больше дело о 22 ящиках не всплывало), но за это японское правительство, то есть все то же военное ведомство, берет все расходы по уплате судебных издержек на себя. Подлинника, как известно, у Петрова не было, он пропал во время токийского землетрясения 1923 г. Японское правительство в конце концов заплатило судебные издержки. Сергей Петров объясняет (1993 г.) этот парадокс так: «Под давлением адвокатов и японских властей… отец приостановил судебное дело. Взамен японское правительство согласилось оплатить все судебные издержки. Так что „расписку“ отец никогда не возвращал. Это ключевой факт для переговоров с современной Японией».
Сергей Агафонов в первоначальном тексте своей корреспонденции от 12 марта 1992 г. из Токио «Прощание с легендой» (в «Известиях» был опубликован сильно урезанный вариант), ознакомившись не с полным «делом Петрова», а лишь с его составленным судейскими чиновниками конспектом (резюме), приложенным к решению Высшего суда Японии от 27 января 1941 г. вообще выдвигает фантастическую версию: будто бы Петров судился… всего за один ящик № 3091, ибо полковник Идзомэ якобы через месяц после того, как он получил на хранение под расписку 22 ноября 1920 г. 22 ящика «петровского» золота, 21 из них… вернул лично Семенову в конце декабря того же года (расписку Семенова корреспондент почему-то не приводит).
При всей сенсационности утверждения С. Агафонова (а он на протяжении 1991— 1995 гг. в своих корреспонденциях в «Известиях» из Токио постоянно ставил под сомнение правомерность требований возвращения «романовского» золота из Японии Последующая журналистская карьера С. Агафонова, умудрившегося пробыть собкором «Известий» в Японии несколько лет (не зная ни японского языка, ни архивов), изгнанного вместе с командой Игоря Голембиовского сначала из «Известий», а затем — и из «Новых Известий», показала: закон исторического возмездия жестоко карает «сыновей лейтенанта Шмидта», к какой бы национальности они ни принадлежали) заочный спор между ним и сыном генерала Сергеем Петровым может разрешить лишь знакомство с полным текстом процесса генерала Петрова в японских судах в 1934-1941 гг.
С началом войны Японии с США и их союзниками семья генерала Петрова, как и все остальные белые эмигранты, была интернирована в Японии и всю войну провела в лагерях. После войны один американский юрист из штаба оккупационных войск генерала Макартура предлагал Петрову снова начать судебное дело о 22 «золотых» ящиках, но генерал отказался. В семейном кругу, по воспоминаниям его сына, Павел Петрович так мотивировал этот отказ: «Нет смысла снова начинать дело. Даже если бы я начал процесс снова, Москва немедленно вмешалась бы, так как золото фактически принадлежит российскому народу… и это его право начинать дело, если он хочет».
Весной 1947 г. семья Петровых переселилась в США, генерал Петров получил место профессора в американском институте военных переводчиков (г. Монтерей, Калифорния). Умер он в 1967 г. в Сан-Франциско. Перед смертью успел передать фотокопии расписки полковника Рокуро Идзомэ в архив Общества русских ветеранов Великой войны и в архив Гуверовского института войны, революции и мира.
* * *
В заключение проанализируем чисто юридические итоги двух этих главных — «подтягинского» и «петровского» — судебных процессов 20-30-х годов, которые велись в Японии за возврат «романовского» золота.
«Если бы Москва вмешалась», как о том мечтал старый русский генерал, то с какими формально-юридическими аргументами с японской стороны встретился бы российский народ, которому фактически принадлежит золото:
1. Сам факт наличия в Японии «русского (романовского)» золота ни в одном суде не отрицался. Не отрицались и места, где оно может находиться (например, «Йокогама спеши банк»); более того, в ходе судоговорений и опроса свидетелей в протоколах судов зафиксированы очень важные факты, в частности со ссылкой на «Историю Йокогамского валютного банка» (Токио, 1927), что в 1919 г. руководство этого банка отметило в своем годовом отчете «возможность перевода русского золота в активы японских банков из-за Гражданской войны в России».
2. Все судебные инстанции Японии признали, что это золото не частное, а государственное и может принадлежать только «РОССИЙСКОМУ ГОСУДАРСТВУ» (так, с прописных букв, эта максима писалась, например, в приговорах Токийского окружного суда 9 марта 1925 г.).
3. Всем претендентам (Семенову, сибирским «областникам», генералу Петрову) было отказано в исках на владение как ЧАСТНЫМ ЛИЦАМ, а бывшему военному атташе в Токио генералу Подтягину Высшим судом — и в распоряжении валютными суммами, поскольку он уже не представлял после 1925 г. (с момента дипломатического признания СССР Японией) интересы РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА и не имел от него на момент обсуждения иска в Высшем суде соответствующих полномочий (доверенности).
4. Новым претендентам на золото в Японии придется доказывать принципиальную разницу между понятиями «русское» и «романовское» золото (приговор Высшего суда от 27 января 1941 г.). Здесь пригодится английский юридический прецедент — разбор в британских судах иска лжецаревны «Анастасии» Андерсон, так как британские судьи весьма четко разделили понятие «романовского» (личного) и «русского» (государственного) золотого запаса Российской империи.
5. Все усилия частных юридических фирм (лиц) представлять интересы своих клиентов в японских судах подвергаются тщательной экспертизе, и любые попытки нечестной игры (как показал случай с «адвокатами» Семенова и СУОАС-2 Ш. Сузуки и С. Куроки) безжалостно пресекаются.
Иными словами, «если Москва вмешается», ей следует самым тщательным образом подготовиться, причем любой иск должен предъявляться в японском суде лишь под ДОВЕРЕННОСТЬ ОТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ как государства — правопреемника Российской империи.
* * *
Пока же переговоры МИД РФ с японскими властями о «романовском» золоте велись весьма пассивно, переписка шла по чеховскому принципу «на деревню дедушке», даже без привлечения документов из нашего Экспертного совета. Так, после «мероприятия» 18 января 1995 г. (см. Приложения, док. 11) МИД было поручено запросить японские официальные инстанции, сколько российского золота в Японии и где оно находится? Ни конкретного указания на архивы и фонды, ни даже упоминания о мемуарах японских банковских служащих, имевших дело с русским золотом в 20-х годах (обо всем этом я пишу выше) не было сделано.
А кто же будет добровольно отдавать то, «что с возу упало», — таких альтруистов в банковском мире нет. Вот и на ноту МИД в конце 1995 г. в духе чеховского Ваньки Жукова японский МИД ответил в январе 1996 г. соответствующим образом: да, «некоторое (!) количество слитков русского золота было вывезено в Японию», но это «золото было возвращено(!) либо использовано в качестве залога при предоставлении займов японскими банками России, и у Японии нет обязательств возвращать царское золото».
Аналогичным образом, кстати, отреагировал и Английский банк на мое интервью о русском залоговом золоте 1914-1917 гг. данное в марте 1999 г. московскому корреспонденту британской газеты «Санди таймс» Марку Франкетти: «Банк Англии не располагает золотыми слитками, датированными до 1924 г. Мы не раскрываем какие-либо сведения о наших клиентах».
Понятное дело: газетное интервью — это не официальная дипломатическая нота, на него можно или не отвечать, или уверять не искушенных в истории британцев, что свои военные обязательства перед Николаем II и Александром Керенским правительство Ее Величества выполнило в 1914-1917 гг. на сто процентов.
Но когда ответственный мидовский чиновник, директор 2-го департамента Азии, а ныне замминистра Александр Лосюков дает в СМИ интервью о том, что наш МИД не может решать вопрос о российском золоте в Японии «на основе газетных публикаций или настроений отдельных писателей, которые готовы из этого сделать сенсационную историю», то становится грустно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
2. И хотя полковник Танака клятвенно обещал, что 350 тыс. японских штыков останутся под «верховным командованием» адмирала Колчака, опыт «русского командования» над чехословацким корпусом (и всего-то около 50 тыс. штыков) показал: стоит коготку увязнуть — всей птичке пропасть. И если японцы возьмут Москву, тогда уж совсем неизвестно — кто кем будет командовать?
3. Но и рубить сплеча Колчак не мог (пока его еще никто дипломатически не признал). Нужна была дипломатическая гибкость, постоянное согласование позиций с дипломатами Антанты, игра на их противоречиях с японцами. Следует развить успех «владивостокского опыта» 1918 г. Тогда при активном участии русского посольства в Токио удалось превратить одностороннюю японскую военную интервенцию на Дальнем Востоке в многостороннюю — к Японии присоединились США, Англия, Франция, Канада. «И хотя японцы, — вспоминал в США много лет спустя Абрикосов, — были значительно активнее, присутствие других союзных держав японский темперамент, безусловно, существенно сдерживало».
* * *
В начале 30-х годов, в условиях мирового экономического кризиса, при новом витке обострения геополитических противоречий великих держав на Дальнем Востоке, в Японии оживились старые проекты 1918 г. о «подмандатных» территориях в Китае и в СССР.
В 1931 г. первую такую «территорию» — Маньчжоу-Го — японская военщина уже создала. Затем начались провокации на КВЖД — «подмандатной» территории СССР, доставшейся ей от царской России. В конце концов Сталин продаст КВЖД японцам в середине 30-х годов, а жившие в «полосе отчуждения», в Харбине и других городах, большинство — русские эмигранты — либо сбегут на юг Китая, ближе к Шанхаю, либо, меньшинство, вернутся в СССР, где позднее многие из них будут репрессированы как «японские шпионы».
Но в Японии были и другие политические силы, которые еще в 1926 г. (известный парламентский скандал, о котором мы уже упоминали ранее, с нашим знакомцем — теперь генералом и военным министром Г. Танакой, публично обвиненным депутатами в присвоении русского золота в Сибири в 1919-1920 гг.) пытались осадить набиравшую силу военщину.
С 1931 г. японские либералы начали новый тур публичных нападок на Квантунскую армию, становившуюся «государством в государстве» в Северном Китае и Корее. Русское золото использовалось как карта в этой опасной политической игре. Попытка военного переворота 26 февраля 1936 г. в ходе которого молодые офицеры-самураи убили нескольких либеральных министров и даже членов правящего императорского дома, знавших о русском золоте слишком много, показала, что японская армия просто так «золотых» военных трофеев никому не отдаст.
Разумеется, ни Петров, ни Моравский, почти в то же самое время обзаведшийся с японской помощью похожим особняком, но только в Харбине, еще не знали, в какие жернова сложной и опасной политической игры в Японии они попадают. Скорее всего обоих пытались использовать и та и другая сторона.
Моравскому, как мы писали выше, в конце концов пришлось, бросив и особняк, и семью, и газету, срочно бежать из Харбина снова в Шанхай.
У генерала Петрова, очевидно, в Йокогаме дело обстояло несколько лучше, хотя в 1932-1933 гг. ему и не удалось при поддержке своих японских покровителей вернуть 22 «золотых» ящика внесудебным путем. 25 июня 1934 г. он наконец подписывает доверенность на ведение судебного дела двум своим японским адвокатам — Хоросиро Хада и Тосизо Яману — на возвращение ему, генерал-майору Петрову, денежного эквивалента за сданное на временное хранение золото на сумму 1 млн. 250 тыс. зол. руб.
Это было лишь начало долгого, изнурительного и опасного (ведь ответчиком выступало само могущественное военное министерство в лице министров Тэраути и Хага, которые, однако, сразу же отмежевались от сотрудника своего ведомства полковника Идзомэ, который якобы превысил свои полномочия, согласившись принять «подозрительные» ящики с золотом от генерала Петрова, да еще под расписку) для самого генерала и его семьи семилетнего судебного марафона, завершившегося в 1941 г. как и процесс по «подтягинскому» золоту атамана Семенова и СУОАС-2 в 1929 г. окончательным вердиктом Высшего суда 27 января 1941 г. за подписью верховного судьи Хисаси Есида: «В иске отказать и все расходы по процессу возложить на истца». Кстати, в этом приговоре русское золото в Японии впервые было названо «романовским», и с тех пор этот термин укоренился в Японии (т.е. это как бы не русское «казенное» золото, а «личное» золото семьи последнего царя Романова).
Окончательное решение японских судов совпало с очередным резким ухудшением финансового положения семьи Петровых. То ли прежние покровители потеряли интерес к русскому золоту и белому генералу (в 1939 г. в Европе началась Вторая мировая война, а в Азии она уже вовсю бушевала — японская армия громила Китай с 1937 г.) и прекратили финансирование «дела» (ДальРОВС после смерти Дитерикса в 1937 г. не послал ни копейки), то ли адвокаты выдохлись, но с 1939 г. (отрицательный вердикт суда 2-й инстанции) дело катилось как бы по инерции.
Пришлось переехать из роскошного особняка в скромную квартиру, жена генерала пошла работать по основной профессии — медсестрой. «Среди лета, — записывает П.П. Петров в своем дневнике 16 июля 1940 г. — кризис по всем линиям. Денег на жизнь не хватает, дело (в суде. — Авт.) провалилось».
Выплатить огромные судебные издержки у генерала Петрова не было никакой возможности — грозила долговая тюрьма. Адвокаты генерала нашли ход: Петров отдает судьям (фактически — военному ведомству) подлинник расписки (чтобы уже никогда больше дело о 22 ящиках не всплывало), но за это японское правительство, то есть все то же военное ведомство, берет все расходы по уплате судебных издержек на себя. Подлинника, как известно, у Петрова не было, он пропал во время токийского землетрясения 1923 г. Японское правительство в конце концов заплатило судебные издержки. Сергей Петров объясняет (1993 г.) этот парадокс так: «Под давлением адвокатов и японских властей… отец приостановил судебное дело. Взамен японское правительство согласилось оплатить все судебные издержки. Так что „расписку“ отец никогда не возвращал. Это ключевой факт для переговоров с современной Японией».
Сергей Агафонов в первоначальном тексте своей корреспонденции от 12 марта 1992 г. из Токио «Прощание с легендой» (в «Известиях» был опубликован сильно урезанный вариант), ознакомившись не с полным «делом Петрова», а лишь с его составленным судейскими чиновниками конспектом (резюме), приложенным к решению Высшего суда Японии от 27 января 1941 г. вообще выдвигает фантастическую версию: будто бы Петров судился… всего за один ящик № 3091, ибо полковник Идзомэ якобы через месяц после того, как он получил на хранение под расписку 22 ноября 1920 г. 22 ящика «петровского» золота, 21 из них… вернул лично Семенову в конце декабря того же года (расписку Семенова корреспондент почему-то не приводит).
При всей сенсационности утверждения С. Агафонова (а он на протяжении 1991— 1995 гг. в своих корреспонденциях в «Известиях» из Токио постоянно ставил под сомнение правомерность требований возвращения «романовского» золота из Японии Последующая журналистская карьера С. Агафонова, умудрившегося пробыть собкором «Известий» в Японии несколько лет (не зная ни японского языка, ни архивов), изгнанного вместе с командой Игоря Голембиовского сначала из «Известий», а затем — и из «Новых Известий», показала: закон исторического возмездия жестоко карает «сыновей лейтенанта Шмидта», к какой бы национальности они ни принадлежали) заочный спор между ним и сыном генерала Сергеем Петровым может разрешить лишь знакомство с полным текстом процесса генерала Петрова в японских судах в 1934-1941 гг.
С началом войны Японии с США и их союзниками семья генерала Петрова, как и все остальные белые эмигранты, была интернирована в Японии и всю войну провела в лагерях. После войны один американский юрист из штаба оккупационных войск генерала Макартура предлагал Петрову снова начать судебное дело о 22 «золотых» ящиках, но генерал отказался. В семейном кругу, по воспоминаниям его сына, Павел Петрович так мотивировал этот отказ: «Нет смысла снова начинать дело. Даже если бы я начал процесс снова, Москва немедленно вмешалась бы, так как золото фактически принадлежит российскому народу… и это его право начинать дело, если он хочет».
Весной 1947 г. семья Петровых переселилась в США, генерал Петров получил место профессора в американском институте военных переводчиков (г. Монтерей, Калифорния). Умер он в 1967 г. в Сан-Франциско. Перед смертью успел передать фотокопии расписки полковника Рокуро Идзомэ в архив Общества русских ветеранов Великой войны и в архив Гуверовского института войны, революции и мира.
* * *
В заключение проанализируем чисто юридические итоги двух этих главных — «подтягинского» и «петровского» — судебных процессов 20-30-х годов, которые велись в Японии за возврат «романовского» золота.
«Если бы Москва вмешалась», как о том мечтал старый русский генерал, то с какими формально-юридическими аргументами с японской стороны встретился бы российский народ, которому фактически принадлежит золото:
1. Сам факт наличия в Японии «русского (романовского)» золота ни в одном суде не отрицался. Не отрицались и места, где оно может находиться (например, «Йокогама спеши банк»); более того, в ходе судоговорений и опроса свидетелей в протоколах судов зафиксированы очень важные факты, в частности со ссылкой на «Историю Йокогамского валютного банка» (Токио, 1927), что в 1919 г. руководство этого банка отметило в своем годовом отчете «возможность перевода русского золота в активы японских банков из-за Гражданской войны в России».
2. Все судебные инстанции Японии признали, что это золото не частное, а государственное и может принадлежать только «РОССИЙСКОМУ ГОСУДАРСТВУ» (так, с прописных букв, эта максима писалась, например, в приговорах Токийского окружного суда 9 марта 1925 г.).
3. Всем претендентам (Семенову, сибирским «областникам», генералу Петрову) было отказано в исках на владение как ЧАСТНЫМ ЛИЦАМ, а бывшему военному атташе в Токио генералу Подтягину Высшим судом — и в распоряжении валютными суммами, поскольку он уже не представлял после 1925 г. (с момента дипломатического признания СССР Японией) интересы РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА и не имел от него на момент обсуждения иска в Высшем суде соответствующих полномочий (доверенности).
4. Новым претендентам на золото в Японии придется доказывать принципиальную разницу между понятиями «русское» и «романовское» золото (приговор Высшего суда от 27 января 1941 г.). Здесь пригодится английский юридический прецедент — разбор в британских судах иска лжецаревны «Анастасии» Андерсон, так как британские судьи весьма четко разделили понятие «романовского» (личного) и «русского» (государственного) золотого запаса Российской империи.
5. Все усилия частных юридических фирм (лиц) представлять интересы своих клиентов в японских судах подвергаются тщательной экспертизе, и любые попытки нечестной игры (как показал случай с «адвокатами» Семенова и СУОАС-2 Ш. Сузуки и С. Куроки) безжалостно пресекаются.
Иными словами, «если Москва вмешается», ей следует самым тщательным образом подготовиться, причем любой иск должен предъявляться в японском суде лишь под ДОВЕРЕННОСТЬ ОТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ как государства — правопреемника Российской империи.
* * *
Пока же переговоры МИД РФ с японскими властями о «романовском» золоте велись весьма пассивно, переписка шла по чеховскому принципу «на деревню дедушке», даже без привлечения документов из нашего Экспертного совета. Так, после «мероприятия» 18 января 1995 г. (см. Приложения, док. 11) МИД было поручено запросить японские официальные инстанции, сколько российского золота в Японии и где оно находится? Ни конкретного указания на архивы и фонды, ни даже упоминания о мемуарах японских банковских служащих, имевших дело с русским золотом в 20-х годах (обо всем этом я пишу выше) не было сделано.
А кто же будет добровольно отдавать то, «что с возу упало», — таких альтруистов в банковском мире нет. Вот и на ноту МИД в конце 1995 г. в духе чеховского Ваньки Жукова японский МИД ответил в январе 1996 г. соответствующим образом: да, «некоторое (!) количество слитков русского золота было вывезено в Японию», но это «золото было возвращено(!) либо использовано в качестве залога при предоставлении займов японскими банками России, и у Японии нет обязательств возвращать царское золото».
Аналогичным образом, кстати, отреагировал и Английский банк на мое интервью о русском залоговом золоте 1914-1917 гг. данное в марте 1999 г. московскому корреспонденту британской газеты «Санди таймс» Марку Франкетти: «Банк Англии не располагает золотыми слитками, датированными до 1924 г. Мы не раскрываем какие-либо сведения о наших клиентах».
Понятное дело: газетное интервью — это не официальная дипломатическая нота, на него можно или не отвечать, или уверять не искушенных в истории британцев, что свои военные обязательства перед Николаем II и Александром Керенским правительство Ее Величества выполнило в 1914-1917 гг. на сто процентов.
Но когда ответственный мидовский чиновник, директор 2-го департамента Азии, а ныне замминистра Александр Лосюков дает в СМИ интервью о том, что наш МИД не может решать вопрос о российском золоте в Японии «на основе газетных публикаций или настроений отдельных писателей, которые готовы из этого сделать сенсационную историю», то становится грустно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76