Второй выход был гораздо более оригинален, но немыслим не только в XX веке, но даже на заре средневековья… Ну и что? А когда-нибудь мыслима ли была люмпенская революция такого размаха?
А куда они все денутся?! Второй выход заключался в том, чтобы ввести на всей территории СССР рабство, но не как в древности, когда население делилось на рабов и их хозяев, а рабство тотальное, всеобщее, когда все будут равны в своем бесправии перед лицом Хозяина, и тогда железный порядок, воцарившись в державе, заставит ее работать с точностью часового механизма, где каждый винтик и каждая шестеренка занимают положенное место и работают на единую цель…
Сделать все это не просто, но можно. Потребуется, правда, еще одна революция, но это не проблема. При соответствующей подготовке…
И он начал готовиться…

КСТАТИ:
«Пожарный в это время смотрел на город, освещенный одними звездами, и предполагал, что было бы, если б весь город сразу загорелся? Пошла бы потом голая земля мужикам на землеустройство, а пожарная команда превратилась бы в сельскую дружину, а в дружине бы служба спокойней была».
Андрей Платонов. «Чевенгур».
А в это время в Италии разрабатывал в чем-то схожие планы другой политический авантюрист — Бенито Муссолини , подвизавшийся одно время в роли издателя социалистической газеты, организатора политических стачек и главаря отрядов хулиганствующих молодчиков.
Он, твердо решив стать хозяином Италии, создал полувоенную организацию «Боевой союз». Члены этой организации назвали себя фашистами (классический фашизм — это совсем иное, но для них это не имело значения) и начали носить — в виде униформы — черные рубашки (отсюда — «чернорубашечники»).
Их количество стремительно увеличивалось, и вскоре они позволили себе открытые выступления против существующего государственного строя, который на это почти никак не отреагировал, вследствие чего и был устранен.
Просто так. Должность короля Италии, правда, пока не была упразднена, но только лишь потому, что он был пустым местом. Пусть сидит себе, ладно уж…
Что и говорить, странное было время.
Одна лишь сторона деятельности Муссолини заслуживает аплодисментов: решение проблемы мафии.
В 1924 году Бенито Муссолини, диктатор («дуче»), решает предпринять поездку на Сицилию. Естественно, его сопровождает довольно многочисленная охрана. И вот, когда кортеж диктатора въехал в небольшой городок Пьяна-дей-Гречи, мэр после формального приветствия обронил и такую фразу:
— Никак в толк не возьму, зачем вашей милости потребовалась такая сильная охрана. Когда я рядом, дуче может чувствовать себя в полнейшей безопасности!
Этот простодушный мафиозо, конечно, не собирался оскорблять главу государства, он просто объяснил, что к чему…
Муссолини хорошо понимал, что фашизм и мафия несовместимы, и не собирался делить власть с ее главарями, а посему решил проблему просто и эффективно: через несколько дней мэр Пьяна-дей-Гречи был арестован, и на всю итальянскую мафию обрушилась волна таких кровавых репрессий, что об этом «Уважаемом обществе» (как называли себя члены мафии) в течение двадцати последующих лет никто не слышал и не решался упоминать даже в частных разговорах.
Оказывается, с организованной преступностью можно бороться, что бы на эту тему там ни лепетали министры внутренних дел разных стран…

КСТАТИ:
«Величайшее поощрение преступления — безнаказанность».
Марк Туллий Цицерон
Но флагманом преступного процесса тоталиризации мира был, бесспорно, Сталин.
Он ввел жесткое планирование всего хозяйства страны. Одновременно с этим ввел и систему наказаний за невыполнение плана. Если учесть тот факт, что после свертывания НЭПа единственным работодателем было государство, то у работающих практически не оставалось выбора, трудиться или не трудиться на таких условиях, ничем не отличающихся от режима исправительной колонии.
В системе ГУЛАГа, этого огромного архипелага, по выражению Александра Солженицына, насчитывалось немыслимое количество исправительных учреждений, которые служили сферами применения рабского труда в его каторжном варианте. По большей части это были концлагеря, по образцу которых гитлеровцы создавали свои печально знаменитые лагеря смерти с их непосильными нормами трудовой выработки, отсутствием элементарных условий физического выживания, унижениями, издевательствами и обесцениванием человеческой жизни до… практически полного отсутствия какой бы то ни было ее цены.
Попасть в лагерь можно было за любого характера проступок или просто так, по плану (опять-таки) или по доносу соседа, желающего завладеть так называемой жилплощадью (не квартирой, а именно жилплощадью) обвиненного… да в чем угодно, это не имело никакого значения, впрочем, предпочтительнее было обвинять не в уголовщине, а в каких-либо морально-идеологических преступлениях, например, в положительном отзыве о, скажем, швейцарских часах («низкопоклонство перед Западом», «охаивание всего советского», «связи с иностранцами») или в так называемом «бытовом разложении», что означало внебрачную связь или что-то подобного уровня. А вот за гомосексуализм, между прочим, расстреливали и в СССР, и в гитлеровской Германии. За мастурбацию можно было лишиться работы, а то и — туда же, в лагерь… А вот уголовники были довольно уважаемыми людьми, и отношение к ним наблюдалось совсем не такое, как ко всем прочим. Их официально называли «социально-близкими». Каково?!

КСТАТИ:
«Как высоко должно быть благосостояние государства, которое может позволить себе из половины населения организовать полицию, а вторую половину держать на казенных хлебах в тюрьмах».
Станислав Ежи Лец
Как же-с… «На казенных хлебах». Да они не то что не сидели на казенных хлебах, они сами кормили страну своим до неправдоподобности дешевым трудом!
А вместо нормальной конкуренции, стимулирующей всякий прогресс, и трудовой в том числе, было придумано «социалистическое соревнование». Победитель в такого рода соревновании отличался от побежденных тем, что ему вручался вымпел с профилем Ленина и соответствующим текстом.
Зачастую таких «победителей» определяли заранее, еще до соревнования, а потом им создавали необходимые условия для «победы». А то, глядишь, победит кто-то нежелательный…

КСТАТИ:
В 1935 году забойщик одной из шахт Донбасса прославился тем, что добыл за смену 102 тонны угля вместо семи тонн по норме. Фамилия этого забойщика стала известна всей стране и дала название массовому движению среди рабочих разных отраслей промышленности.
Это был Алексей Стаханов.
Через три недели все газеты облетела весть о его новом, еще более впечатляющем рекорде: уже не 102, а 127 тонн, то есть тридцать две нормы.
После таких ошеломляющих достижений Стаханова послали учиться в Москву, избрали в Верховный Совет СССР и предоставили уютный кабинет в Министерстве угольной промышленности.

Почему-то никто не задумался о том (я имею в виду режиссеров этого шоу), что такого рода достижения свидетельствуют о вопиющем несовершенстве планирования, потому что работник, даже очень высокой квалификации, может перевыполнить план на 10, на 15 процентов, в каком-то особом случае — на 30 процентов, но чтобы в тридцать два раза, то есть на 3200 процентов… Что же это за планирование такое? Ну, понятное дело, этого не могло быть в природе. Тогда зачем устраивать такой дешевый балаган?
Ведь во времена Хрущева выяснилось, что вместо Стаханова в забое работала целая бригада…
Недалекие они все-таки, ох недалекие…
Да и цинизм тоже должен иметь какие-то пределы, иначе это уже не цинизм, а мания, Из музеев в те годы вывозилось множество шедевров искусства для продажи их за рубежом. Понятное дело, исполнителями таких операций были чекисты, выполнявшие задания вождя. Наивный человек может подумать, что это была мера, вызванная тяжелейшими экономическими обстоятельствами, когда требовалось спасти безвыходное положение. Нет. При всей действительной безвыходности многих положений внутренней жизни страны, деньги за проданные шедевры и буквально чемоданы драгоценностей отправлялись в разные регионы планеты, по большей части — в Северную Африку для субсидирования восстаний местных жителей против английских, французских и итальянских колониальных властей!
«Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде…» Ну не мания все это? Ладно бы еще при полном изобилии, а так…

КСТАТИ:
«У рабства есть и свои положительные стороны. Тиран не может утверждать, что он правит свободными людьми».
Станислав Ежи Лец
А этот мог. Запросто. Попробовал бы кто-нибудь сказать, что он не свободен…
Моральный страх, порожденный тотальным террором, превратившимся из средства в цель.
Сталин всерьез занялся прополкой общественного «огорода», что само по себе если не в моральном плане, то хотя бы в плане формальной логики вполне объяснимо: для осуществления задуманного требовалось элементарное единство… (хотел написать — «народа», да как-то неудобно… народ — это ведь не однородная масса, не сумма, а произведение).
Те, кого называют обычно «цветом нации», были либо истреблены в ходе переворота и гражданской войны, либо принуждены бежать за границу. Небольшая часть оставшихся, как говорится, погоды не делала. Великий Павлов умер, так и не дождавшись разрешения выехать туда, где чужбина, но никто не издевается над тобой только лишь потому, что у тебя на голове шляпа, а в руке — трость, где ученый — не какая-то особь третьего сорта и где невозможно было бы прочитать идиотские предписания такого содержания: «Сообщите в Научно-пищевой институт, что через три месяца они должны представить точные и полные данные о практических успехах выработки сахара из опилок».
Предписание датировано, 20 августа 1919 года. Подпись: Ульянов (Ленин).
Уже умерли Василий Розанов, написавший на прощание «Апокалипсис нашего времени», эссе о большевистском перевороте, Владимир Короленко, задававший неуместные вопросы наркому Луначарскому относительно истребления интеллектуалов, Александр Блок, написавший революционную поэму «Двенадцать», а потом проклявший себя за это, Владимир Бехтерев, слишком хорошо разбиравшийся в психических аномалиях… Многие из нежелательных ушли туда, где они уже не смогут иронически пожимать плечами и качать своими гениальными головами…
А тут подоспели и Есенин, да и другие на подходе. Лишние… Ну совсем без поэтов как-то нехорошо, но смотря каких… вон есть Демьян Бедный — плоть от плоти пролетарский поэт, потому что отними слово «пролетарский», и никакой он не поэт, а так… грамотей, умеющий рифмовать «пальто» и «полупальто».
Но даже если самым надежным образом избавиться от абсолютно всех дворян, купцов, фабрикантов, офицеров, священников, от всех кому было хорошо раньше, все равно найдутся умники, которые будут в кухнях поливать грязью «великие свершения», потому что слишком много знают, а вот и возомнили…
Видимо, именно с тех пор и пошла мода философствовать в кухнях.
На кухонных философов обрушилась система всеобщего доносительства, и пошли они кто в лагеря, а кто и в застенки НКВД, откуда крючьями — и в яму.
Был еще один враг у Сталина, самый, пожалуй, многочисленный и грозный самой сутью своего способа бытия, способа добычи хлеба насущного, который никак не вписывался в сталинскую модель.
Крестьянство, получившее после гражданской войны землю и способное существовать автономно, независимо, будь то над ним советская или какая другая власть.
Да, все так, но это касается лишь тех крестьян, которые способны быть хозяевами на своей земле, а не гостями, да еще постоянно готовыми стибрить все, что на ней плохо лежит. Вот они-то, хозяева, и сами никогда не бедствуют, и других способны прокормить. Как писал когда-то мудрейший Сюнь-цзы, «если человек старательно занимается сельским хозяйством и бережет добро, то Небо не в состоянии ввергнуть его в нищету».
Вот они-то, хозяева, не были нужны Сталину, а нужны ему были те, которые были так талантливо описаны Андреем Платоновым в его запрещенном до самого конца 80-х романе «Чевенгур». Вот они:
«Все взрослые члены коммуны — семь мужчин, пять женщин и четыре девки занимали в коммуне определенные должности.
Поименный перечень должностей висел на стене. Все люди, согласно перечню и распорядку, были заняты целый день обслуживанием самих себя; названия их должностей изменились в сторону большего уважения к труду, как-то — была заведующая коммунальным питанием, начальник живой тяги, железный мастер — он же надзиратель мертвого инвентаря и стро ительного имущества (должно быть, кузнец, плотник и прочее — в одной и той же личности), заведующий пропагандой коммунизма в неорганизованных деревнях, коммунальная воспитательница поколения — и другие обслуживающие должности.
Копенкин долго читал бумагу и что-то соображал, а потом спросил председателя, подписывающего ордера на ужин:
— Ну а как пашете-то?
Председатель ответил, не останавливаясь подписывать:
— В этом году не пахали.
— Почему так?
— Нельзя было внутреннего порядка нарушать: пришлось бы всех от должностей отнять — какая же коммуна тогда осталась? И так еле наладили, а потом — в имении хлеб еще был…
— Ну тогда так, раз хлеб был, — оставил сомнения Копенкин.
— Был, был, — сказал председатель, — мы его на учет сразу и взяли — для общественной сытости.
— Это, товарищ, правильно».
Когда истинные хозяева и труженики земли были частью расстреляны, а частью сосланы в Сибирь, вот такое отребье было «избрано» в сельские советы, а затем оно образовало ядро четверти миллиона государственных колхозов, куда были согнаны все оставшиеся после «прополки» сельские жители.
Таким образом через семьдесят с лишним лет после упразднения в России крепостного права было вновь возрождено рабство, да еще в таком жесточайшем его варианте, что царское самодержавие представилось неосуществимой мечтой о земном рае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80