https://wodolei.ru/catalog/unitazy/villeroy-boch-sentique-56221001-138225-item/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Облака давили на землю, удерживали дневной зной. Воздух потрескивал, наполняя ноздри обещанием дождя.
Самая жестокая жара стояла у входов в вигвамы, потому что перед каждым горели огни — громадные костры, в считанные мгновения пожиравшие все, что в них попадало. И горело на них мясо — но не то, что может обрадовать желудки голодных. Каждая семья отправилась к могилам своих близких, к тем, кто оставался над землей со времени последнего Котла, который устраивался три года назад. Умерших снимали с настилов, вынимали из лубяных гробов. Их освобождали от бобровых шкурок, которыми они были обернуты, и если на костях еще сохранялась плоть, то эту плоть очищали в жарком пламени. А потом кости выгребали из золы, промывали и заворачивали в чистые бобровые шкурки.
Родные Гаки готовили ее тело по-другому, потому что она умерла совсем недавно. Как только ее смерть была замечена, тело согнули так, чтобы колени были прижаты к груди, а руки сжимались перед лицом. И теперь Гака лежала на медвежьей шкуре возле огня, как будто спала. Анна сидела совсем рядом с умершей, наслаждаясь теплым воздухом, омывавшим почти нагое тело девушки. Держа руку на плече Гаки, Анна не переставала изумляться тому, какая яркая улыбка осталась на лице мертвой старухи.
Что-то шевельнуло ее волосы. Девушка отмахнулась, решив, что это — еще одна ночная бабочка, которую привлекло пламя. Но скользнувшие по волосам пальцы встретились с чужими, и Анна невольно повернула голову… чтобы увидеть зрелище, которое могло вызвать только присутствие большого количества умерших.
Она отползла прочь, подавившись криком. Страшное существо последовало за ней, пытаясь успокоить ее быстрым жестом раскрашенной руки.
— Прости меня, Анна, — сказал Тагай. — Я не знал, как к тебе подойти.
Снова обретая способность дышать, она рассмотрела своего возлюбленного. Все его тело было выбелено, кроме лица, но и на лице были полосы краски — пять параллельных линий по ширине обеих щек. Набедренная повязка и даже волосы были покрыты такой же смесью. Коснувшись одной из полос, Анна почувствовала, что они липкие.
— Ох! Что это?
— Смесь речной глины и осколков одного камня, растертых в порошок. И каждый добавил в нее своей крови — но, кажется, это имело чисто ритуальное значение.
Тагай развеселился, когда Анна попыталась вытереть пальцы о его грудь и только сильнее испачкала их. Тогда она тоже рассмеялась и провела ими по своим щекам, оставив на своем лице полоски и сделав его бледным отражением раскрашенного лица Тагая.
Но когда взгляд молодого человека упал на Гаку, смех е прервался. Секунду он молчал, разглядывая покойницу.
— Она кажется умиротворенной, — проговорил он. Анна поймала его белые липкие пальцы.
— Она начинает свой путь с улыбкой. Разве это не урок всем нам?
— Конечно. Надеюсь, что и на моем лице появится похожая улыбка, когда я начну мой путь. И наверное, я буду думать о том же — о последней вещи, которую она видела.
Он посмотрел на Анну, надеясь, что она захочет вместе с ним вспомнить прошедшую ночь. Однако ее лицо осталось грустным.
— Только не надо улыбаться слишком скоро, Тагай.
— Не раньше, чем через двадцать лет. Или позднее, — быстро добавил он.
Однако его ответ пришел недостаточно скоро: в уголке ее глаза собралась слезинка. Тагай поднес руку к ее лицу и остановил покатившуюся по щеке слезу, а потом поднял на пальце крошечную капельку, глядя, как она ловит и удерживает свет костра.
— Обещаешь? — Анна стиснула его пальцы. — Пока эти нарисованные линии не превратятся в морщины?
— Обещаю.
Тут она притянула его к себе, не думая о его раскраске. Ей необходимо было прижаться к его телу. Их кожа соприкоснулась — и пришел жар.
Они обнимали друг друга, пока не услышали вокруг новый шум. Семьи вигвама собирали последние очищенные пламенем кости, увязывая их в связки. Две женщины пришли за Такой и начали заворачивать ее в меховое одеяло, на котором она лежала. С дальней части площадки перед вигвамами до них донесся тихий треск погремушек из черепахового панциря и первые тихие повторы:
— Ха-эх-эх, ха-эх-эх.
Тагай вздрогнул и пробормотал:
— Мне пора. — Он отвернулся от возлюбленной, замер… повернулся обратно. — Да, еще одно. Ты должна взять вот это.
Она опустила взгляд. На белизне его ладони мелькнуло что-то темное.
— Оки Доннаконны. — Анна отвела назад руки, когда он протянул ей гладкий камень. — Один раз я помешала тебе выбросить его. Тогда я сказала тебе, что в нем заключена сила. Зачем ты хочешь отдать мне эту вещь в тот самый момент, когда она тебе нужнее всего?
Его голос остался мягким.
— Мы не берем с собой туда оки. Только оружие.
— Тагай…
— Я помолился ему, возжег перед ним табак. — Тагай колебался, и Анна почувствовала, как он борется с собой. — Я не хочу потерять его в бою.
Это было отговоркой, и они оба знали это. Ему хотелось, чтобы камень остался цел, даже если он сам не уцелеет.
Долгие мгновения они смотрели друг на друга поверх камня. А потом ее пальцы сжались вокруг оки.
— Я буду беречь его для тебя. Но только нынешней ночью.
Анна забрала оки, и Тагай вздохнул. А потом, глядя на краску, которой она испачкалась, опять рассмеялся.
— Ее нелегко будет отчистить.
— Мы отчистим ее вместе, — яростно отозвалась девушка, — когда я верну тебе твой оки. На месте встречи.
— На месте встречи.
Наклонившись к свертку, лежавшему возле ее ног, Тагай проговорил:
— Прощай, тетя.
— Я о ней позабочусь, Тагай. Я тоже ее любила.
— Знаю. — Он помялся. — Анна, я…
— Знаю. Иди. Уходи! Увидимся на месте встречи. Тагай быстро зашагал к реке. Анна провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду. А потом спрятала оки в свой мешочек и наклонилась, чтобы помочь племянницам Гаки поднять сверток, в котором лежала их тетка. Они влились в процессию жителей поселка, поднимавшуюся по скальной тропе, которая вела на Пир Мертвых.

* * *

Грома по-прежнему не было. Ветер налетал внезапными короткими порывами, а потом замирал, сменяясь жаркой неподвижностью. При этом он менял направление, принося разные звуки людям, которые спрятались на берегу. Когда он дул им в спины, они слышали треск черепаховых погремушек и возгласы: «Ха-эх-эх, ха-эх-эх!» В эти мгновения воины поворачивались навстречу ветру и посылали ему тихие молитвы: у всех были родичи, которые нынешней ночью начинали свой путь к Поселению Мертвых. И все они знали, что скоро могут последовать за ними по этому пути. Однако когда ветер менялся и дул им в лицо, с воды, к ним прилетали иные звуки, слабые, но безошибочно узнаваемые. На дальнем берегу татуированное племя устроило военный пир.
Тагай осмотрел берег в обоих направлениях. Хотя луна спряталась, легко было разглядеть призрачных воинов. Их было восемьдесят, по десять от каждого рода, но все роды перемешались между собой. Каждый держал лук и колчан, боевую палицу и нож, и свои охранные оки из камня, дерева, костей. Десять воинов, ближайших к Тагаю, являлись его телохранителями — более старые и опытные бойцы. Остальные были моложе, полные безумной отваги юности. Кроме того, большинство из них были холостяками, в поселке у них не осталось семьи, требующей их забот.
Чья-то рука тронула локоть юного вождя. Нишане, немолодой член рода Бобра, чьи шрамы свидетельствовали о боевом прошлом, указал в сторону воды. Тагай осторожно посмотрел через маленькое оконце в скрывавшей их листве. Поначалу он увидел только то же самое, что видел в течение часа, который они провели в засаде: реку, которая то сверкала, то тускнела в зависимости от положения туч и луны, и группу из пяти каноэ врага, остававшихся на месте, несмотря на течение. В каждом сидело по два воина, и время от времени к ним подплывало новое каноэ на замену, а отпущенные на отдых увозили в свой лагерь одно и то же сообщение: загнанные в ловушку тахонтенраты пируют в своем поселке.
Нишане указал Тагаю на другое движение на реке, и теперь он смог различить силуэты, которые медленно плыли по течению к лодкам противника. Большинству наблюдателей эти силуэты показались бы просто ветками мощных деревьев, упавшими в воду. Но тут из-за облаков внезапно вышла луна, и Тагай различил в центре плывущего хвороста темные очертания головы. Не все воины племени Оленей разрисовали себя как призраки. Некоторые разыскали черную глину, изготовили из камней темный порошок — но и они скрепили состав своей кровью.
Каноэ начали расходиться, чтобы дать веткам проплыть между ними. Одно из весел было выставлено вперед, чтобы предотвратить столкновение. И в то мгновение, когда весло коснулось листьев, десять темных тел отделились от пяти плывущих стволов. Еще недавно спокойно плывшие каноэ внезапно начали метаться. А потом четыре из пяти перевернулись, и падавшие в воду воины отчаянно задергали руками и ногами. В свете луны сверкнуло отмытое водой лезвие костяного ножа, который тоже был замаскирован темной глиной. Разнеслись крики, которые быстро оборвались, когда вода наполнила открытые рты.
Одно каноэ все же осталось на плаву. Тагаю было видно, как двое сидевших в нем отчаянно поворачивали суденышко к своему берегу, погружая весла в воду и отталкивая руки, которые пытались ухватиться за борта. Одно из весел отобрали, но каноэ вырвалось и мгновенно устремилось прочь. Переведя дух, гребцы начали кричать, но ветер дул им в лица, принося шум с пира их племени.
Тем временем одно из перевернутых каноэ встало ровно. Двое темных быстро скользнули в него, и весла сразу же погрузились в воду. Преследуемые опередили их на несколько корпусов, но у тех осталось всего одно весло. Разрыв сокращался, и вскоре силуэты обеих лодок слились. Послышалось рычание, взлетел крик боли. А потом луна снова скрылась — и наступила тишина. И все пять каноэ быстро поплыли к берегу тахонтенратов.
Восемьдесят безмолвных белых фигур одновременно вышли из своих укрытий. Каноэ пристали к берегу, и десять темных воинов выпрыгнули из них, чтобы затащить лодки повыше. Один из них прихрамывал. Именно он и направился прямо к Тагаю.
На черном лице Сады сверкали глаза и зубы, обнаженные в широкой улыбке.
— Первая кровь, боевой вождь, — объявил он, бросая к ногам Тагая что-то мокрое.
Тагай посмотрел на землю. Даже в слабом свете он смог различить скальп с волосами, собранными в узел. Видна была даже линия татуировки, спиралью отходившая от него вниз.
— Первая кровь!
Он поднял руку и повернулся во все стороны, чтобы все могли его увидеть. Белые воины немедленно принялись вытаскивать на воду свои большие каноэ, которые были спрятаны рядом. В каждое садилось по шесть или восемь человек. Позади них появились другие, нераскрашенные мужчины, уложившие на берег бревна, по которым тут же начали выкатывать плоты.
— Ты уверен, что мне нельзя пойти с тобой, Тагай?
Глаза Сады сверкнули совсем рядом.
— Мы уже об этом говорили, кузен. Твоя нога позволяет тебе плавать, но не бегать по берегу, уворачиваясь от стрел.
— Это правда. — Сада наклонился, потер ногу, а потом поднял с земли скальп. — Мне просто хотелось добыть в свой вигвам еще несколько вот таких.
— Тогда я принесу их тебе.
Тагай осмотрелся, убеждаясь в том, что весь его отряд уселся в каноэ. Все они плавали у берега, за исключением одного. Стоявший на носу этой лодки Нишане держал два весла.
— И ты кое-что мне обещал, — добавил Тагай.
— Знаю. Белый Можжевельник. — Сада ухмыльнулся. — Я слышал, что на андак-ванде вы были такими неутомимыми, что боги пришли петь у очага и завидовать своим новым соперникам.
Тагай улыбнулся.
— Позаботься о ней, Сада.
С этими словами он зашагал к воде.
— Непременно. А потом мы вместе закурим трубки в нашем новом вигваме у Больших Озер, и ты будешь рассказывать мне историю подвигов, которые совершил этой ночью. Вечер за вечером, год за годом…
И Сада изобразил мучительную зевоту от воображаемой скуки.
Тагай рассмеялся и вышел на берег. Забравшись в каноэ, он поднял свое весло так высоко, чтобы все могли увидеть его. И в этот миг из разрыва в тучах выступила луна, словно это он ее призвал.
Светясь в ее серебристых лучах, призрачные воины поплыли через реку к поселку своих врагов.

* * *

Песня закончилась. Тридцать пар ног одновременно стукнули о плотно утрамбованную землю, погремушки из оленьих копыт, привязанные к коленям, дружно загрохотали. Предводитель, пригнувшийся в позе, изображавшей готовность к нападению, взметнул свою боевую палицу в воздух и выпрямился, увлекаемый тяжестью своего оружия. Когда палица вознеслась к небу, индеец издал боевой клич, который начался с высокой ноты, а потом звучал все ниже, чтобы на секунду затихнуть и снова подняться до высшей ноты, еще более громкой и дикой. Как только клич смолк, его подхватили все танцоры.
— Ах-аааа-ах! — вырвалось из тридцати глоток.
Тут барабаны стали бить медленнее, и танцоры начали обходить стоящих огромным кругом людей. Поскольку никто не вышел вперед, чтобы произнести речь (а за время пира желающих было немало), Томас воспользовался возможностью перебраться ближе к Джанни. Это было бы невежливо делать в тот момент, пока боевой вождь, Уходящий День, — тот самый человек, который взял их в плен, — восхвалял свое славное племя.
— А у них останутся силы для битвы на рассвете? Этот вопрос Джанни задал, указывая на танцующих.
— Судя по тому, что я уже успел здесь увидеть, они способны танцевать всю ночь, а весь следующий день сражаться. — Томас опустился на землю рядом со своим молодым спутником. — Но их не так много. Сколько, по-твоему, здесь собралось воинов?
— Трудно сказать. Шесть сотен? Или семь?
Томас кивнул. По его мнению, их было даже больше. Союзники племени подходили —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70


А-П

П-Я