Она обхватила руками Алию, бросившуюся ей навстречу, а потом повернулась лицом к зверям. * * * Охранники бестиария, одетые в туники, отделанные леопардовыми шкурами, с крюками в руках бежали к образовавшейся в ограде бреши.Под велумом ревела толпа. Возница-убийца, приходящая на помощь приверженцам Христоса, на глазах Тита Цезаря! Это было настолько же преступным, насколько и абсурдным поступком, потому что теперь, метнув пять или шесть дротиков, она могла только погибнуть. Никто на трибунах не мог поверить в то, что именно к такой смерти она и стремилась. Ашаика остановила свою упряжку, ее кони храпели и били копытами. Конюхи карфагенянки спешили к ней навстречу, чтобы помочь удержать лошадей, которым передалось бешенство амфитеатра.На императорской трибуне, так же как и на мраморных скамейках для сенаторов и всадников и в ложе владельцев колесниц и гладиаторов, бурно спорили. Любовница Менезия, видимо, сошла с ума... А как же контракт, который она собственноручно подписала со школой Лацертия — возобновлявший прежний, между его школой и доверенными лицами Менезия, — и по которому она должна была биться до смерти? Налицо нарушение контракта!Тем, что она покрыла себя позором перед лицом Рима и вызвала гнев Цезаря, она погубила саму себя. «Желтые в зеленую полоску» должны будут выплатить огромную неустойку.С верхних галерей, над тем местом, где остановилась черная упряжка, десятки зрителей кричали карфагенянке:— Убей ее! Убей ее ради Юпитера, ради всех богов, чего ты ждешь?Ашаика смотрела на ту ложу, в которой сидел Лацертий. Она не разделяла удивление амфитеатра. Ее рабы и помощники все время сообщали ей о том, что происходило в окружении Металлы, и Ашаика знала, что та безумно влюблена в молодую еврейку, которую подозревали в том, что она была еще и христианкой. А разве предсказание отшельника, живущего в лесу, не говорило о том, что она убьет возницу, которая будет выступать против нее в цирке Рима?Лацертий поднял обе руки, призывая ее к своей ложе. Она приказала конюхам повести лошадей за поводья и подъехала на колеснице к четырехметровой стене, обрамлявшей арену, к ложе конкурента покойного Менезия.За колючим барьером львы заканчивали терзать белых лошадей. Металла копьем держала на расстоянии огромного медведя, который, встав на задние лапы, пытался дотянуться до нее когтями.— Убей ее там, где она находится! — приказал Лацертий. — Если ты этого не сделаешь, то нарушишь контракт, который подписала! До тех пор, пока она добровольно не покинула арену, она не подлежит неустойке. И ты не получишь ни сестерция. Посмотри! — сказал он, указывая рукой на беснующиеся скамейки. — Их более сорока тысяч, и по крайней мере десять тысяч поставили на нас, если ты ее не убьешь, мы не выйдем отсюда живыми...Ашаика ничего не ответила, но, подозвав слуг, взяла у них поводья и пустила лошадей галопом; колесница начала полный объезд арены.Публика заметила, что между возницей и ее нанимателем произошел тайный разговор. По мере того как черная упряжка мчалась вдоль стены, устанавливалась напряженная тишина.Карфагенянка взяла в руку копье и стала потрясать им. Зрители поняли, что сейчас она пустится на поиски Металлы, и толпа разразилась криками. Возница с черными волосами, в каске, украшенной султаном, некоторое время ехала на черной колеснице под восклицания зрителей, потом она, так же как ранее Металла, пустила свою упряжку в брешь, пробитую в колючей ограде белыми лошадьми!Зрители безумствовали. Какой спектакль! Две возницы убьют друг друга на песке, посреди агонизирующих христиан, в то время как хищники будут раздирать лошадей, стоивших сотни тысяч сестерциев...Служители бестиария отскочили, и колесница проехала через брешь, потащив за собой колючие ветки, только что уложенные на место рабами. Ворвавшись внутрь, черная упряжка заставила отступить львов и пантер, дожиравших белых лошадей, колесница опрокинулась, вывернув и сломав лезвия, и Ашаика поднялась с земли, держа в руках копья и повторяя движения Металлы.Люди в леопардовых шкурах тоже вошли за ограду, чтобы крюками и хлыстами отогнать зверей и освободить пространство для двух возниц. Нужно было, чтобы сражение завершилось...Ашаика встала перед Металлой, которая одну руку положила на плечи Алии, а второй держала копье.— Защищайся, — бросила карфагенянка.— Я не буду защищаться. Я не буду сражаться ни с тобой, ни с кем другим. Разве ты не поняла, почему я здесь?На скамейках опять стало нарастать нетерпение, до них донеслась брань. Две возницы, вместо того чтобы сражаться, обменивались любезностями.— Так это из-за нее ты здесь? — спросила карфагенянка, переводя свой взгляд на молодую еврейку.— Из-за нее и из-за себя тоже. Делай то, что должна делать.Ашаика покачала головой:— Я не смогу тебя так убить!— Отомсти мне! Я оскорбила тебя и даже однажды ударила. Чего ты ждешь?— Я уже не помню этого, — ответила негритянка. — К тому же ты за это заплатила Сулле, который приказал тебя высечь.— Если ты меня не убьешь, — продолжила Металла, — то потеряешь целое состояние... — И она добавила, посмотрев на зрителей: — Или отдашь больше, если рассердишь благородный народ Рима...Металла искала аргументы, чтобы убедить ту, что была ее противницей, ей казалось, что той недостает мужества, чтобы начать поединок.— Ты когда-нибудь любила девушку? — спросила она.— Несколько раз... — ответила карфагенянка.— Разве тебе будет приятно видеть ее разорванной и пожираемой зверями?Ашаика нахмурила брови:— Может быть, ты хочешь, чтобы я ее тоже убила?— Я не просто хочу этого, я умоляю тебя это сделать, чтобы мне не пришлось ее убивать самой...Несколько мгновений они молча стояли посреди резни, происходившей вокруг, и шума, наполнившего арену, прикрытую велумом.— Ее сначала, — продолжила Металла, — чтобы я была уверена, что звери не тронут ее живой. Вколи свое копье ей прямо в сердце, чтобы она умерла мгновенно. Ты умеешь это делать, правда ведь?Между ними опять повисло молчание. Ашаика все еще колебалась.— Я прошу тебя, — взмолилась Металла. * * * Император Рима, опершись на подлокотник трона и поддерживая рукой голову, глубоко задумался. Люди Мезия вынесли с арены тело британской возницы, отгоняя хищников насажанными на рукоятки крюками и ударами хлыста. Карфагенянка, как понял Цезарь, просила их унести и останки христианки, которую она убила своим дротиком за несколько секунд до того, как вонзила то же оружие в грудь Металлы; та, пока была жива, поддерживала тело молодой девушки, отброшенной назад ударом железной стрелы... Та же рана, тот же точный удар и для одной, и для другой. Непобедимая проиграла свою последнюю битву, даже не вступив в сражение. По шуму трибун было ясно, что плебс, так же как и Цезарь, не понимал того, что только что произошло на глазах у всех.Тит повернулся к Домитилле, сидевшей слева, немного ниже уровня, на котором располагался он сам, — так было положено по этикету.— А вот это, моя дорогая сестра, ты способна объяснить? Если да, тогда действительно тебе известно все, что происходит в кроватях Рима...Она улыбнулась:— "Все" — это слишком громко сказано. Там столько событий, что мне недостает дня и ночи, чтобы разузнать про все... Что же касается этого случая, который тебя интересует, то могу тебе сказать, что возница была безумно влюблена в эту девушку, ее рабыню, и не могла вынести мысль о том, что та будет отдана на растерзание зверям.— А откуда ты узнала об этой интимной связи?— О, мой дорогой брат, это было очень просто. Я поставила триста тысяч сестерциев на Металлу, а когда я вкладываю деньги в дело, я слежу за развитием событий... Это как раз то, чему нас учил наш отец, ведь так?— Действительно, — улыбнулся Цезарь.Домитилла была неповторима. Ни у кого в Риме не было подобного ума.— И тут пробежал слух, что Металла безнадежно влюбилась в молодую еврейку, которую она перекупила у Сертия, модного парикмахера, тогда-то я и испугалась за свои вложения. Все знали, что у Металлы было каменное сердце. Поэтому ей и удавалось всех побеждать. Так что же станет с моими тремястами тысячами сестерциев, если она поддастся чувствам? Я решила изучить вопрос поподробнее...— И как ты поступила? — спросил Цезарь, на этот раз уже смеясь.— Я послала одну из моих девушек поговорить с парикмахершами, которые работают у этого Сертия. Она вернулась и рассказала, что любовница Металлы не просто еврейка, но, что очень возможно, еще и христианка, ведь когда она работала у Сертия, то не имела любовной связи и всегда и всем была довольна.Цезарь вновь рассмеялся:— Так это что, по-твоему, определение христиан? Они всегда всем довольны и не занимаются любовью?— Похоже на то!— А как ты считаешь, они на самом деле приносят в жертву маленьких детей, как об этом говорят?Она пожала плечами:— Все это вздор! Если бы это было правдой, то дядя Сабин не стал бы в конце жизни тем, кем он стал...— Что ты хочешь сказать? Кем он стал, наш дядя Сабин?— Ну конечно же христианином! Он был префектом Города, когда этот безумный Нерон после своего знаменитого пожара приказал распять их на крестах и сжечь; дядя никогда не смог оправиться после этого зрелища. Он вспоминал об этом даже на смертном ложе.— Да ты не знаешь, что говоришь!— Я очень хорошо знаю, что говорю. После его смерти один из его рабов, которого подозревали в том, что он был христианином, пришел ко мне, и я вытянула из него все. Конечно, дядя Сабин этим не хвалился и никогда ни слова не сказал папе, как ты можешь догадаться... Раб рассказал мне, что когда его хозяин увидел, как умирали христиане, улыбаясь в тот момент, когда в них вколачивали гвозди, как молодые девушки держались на арене, заполненной зверями, то в нем все перевернулось... Тебе тогда было двадцать лет, и ты находился в армии. Но я не служила и знала все, что происходило вокруг, как ты можешь себе представить...— Я в этом не сомневаюсь, — сказал Тит. — В любом случае ты удивила меня тем, что рассказала. А чем же закончилась история с твоими тремястами тысячами сестерциев...— Тогда я испугалась за вложенные деньги. Если Металла стала уступчивой, как христианка, то она будет плохо сражаться или совсем откажется от поединка. У меня появилось предчувствие, что я поставила не на того. Я забрала свои деньги и поставила их на карфагенянку...— Это очень удачный ход с твоей стороны, и он меня не удивил...— Подожди! Это еще не конец... Затем я случайно узнала, возвращаясь прошлой ночью от Мерцилия Антио, что только что были арестованы христиане, которые тайно собирались в катакомбах, расположенных недалеко от места, где начался пожар, и что эти христиане завтра — то есть сегодня, в тот день, когда выступает Металла, — будут отданы на растерзание зверям. Вернувшись к себе, я послала одного из своих рабов, того, что хитер, как обезьяна, во дворец Менезия, где живет возница, то есть жила, — поправилась она, — с поручением узнать, дома ли маленькая еврейка. Он разбудил меня в семь часов, чтобы сказать, что она не вернулась ночевать... До восьмого часа еще принимали ставки. Я решила поставить еще сто тысяч сестерциев на карфагенянку. Возможно, что девушка была арестована с другими, к тому же в игре надо уметь рисковать, если хочешь выиграть...Тит помолчал, не находя, что еще можно было добавить к рассказу о блестяще проведенной финансовой операции своей сестры.— Как по-твоему, — вдруг спросил он, — действительно ли разумно отдавать христиан на растерзание хищникам?Домитилла неуверенно покачала головой:— Это спорный вопрос. На самом деле, если поразмышлять, то придешь к выводу, что единственное, в чем их можно упрекнуть, так это в том, что они отказываются видеть в тебе бога... — И она посмотрела на брата с некоторой иронией. — Виноваты ли они? — спросила она.Цезарь, ничего не отвечая, улыбнулся.— Хотя, может быть, ты и бог, поскольку ты ведешь себя соответствующим образом, как я вижу, как об этом все говорят... Но разве Нерон был богом? А Калигула, когда он женился на своей лошади? А разве папа был богом, когда он ввел налог на общественные туалеты? И будет ли им наш дорогой брат, если займет твое место?Тит Цезарь посмотрел вокруг.— Не говори так громко, — сказал он.К ним подошла молодая девушка с подносом, на котором стояли бокалы с лимонадом. Брат и сестра взяли по бокалу, рассеянно следя за тем, как львы и пантеры раздирают трупы христиан, с которыми уже было покончено. Колючую ограду восстановили рабы, все было приведено в порядок. Брат и сестра пили лимонад.— Я думаю, что ты права, — объявил Тит через некоторое время. — Мы не будем кричать об этом с крыши, но я разошлю по всем провинциям инструкции о том, чтобы христиане не появлялись больше на аренах цирков.— Жаль, что Металла и ее подружка не смогли воспользоваться твоим решением, — заключила Домитилла с ностальгией в голосе, прикладывая к лицу тонкий платок, который она мяла в руке с начала разговора. — Должно быть, они были очень красивыми, когда занимались любовью...Тит засмеялся в полный голос:— Если бы ты видела свое лицо, когда ты это произносила! Сколько бы ты отдала из тех денег, что выиграла сегодня, за то, чтобы быть рядом с ними в этот момент?— Ну, скажем, добрую четверть, — улыбнулась она. — В отличие от папы, я думаю, что деньги созданы для того, чтобы их тратили... Часть четвертаяДень пепла в Помпеях Глава 32Встреча с Поллионом Бирема Бирема — галера с двумя рядами весел.

, перевозившая осужденных, наконец повернула к берегу. Уже можно было различить деревянное покрытие мола и несколько хижин рыбаков, разбросанных на ровном песчаном берегу. Именно здесь высаживали людей, которые дальше должны были пешком дойти до серных копей, располагавшихся по склону Везувия. В жаркое время года переход осуществлялся ночью.Бирема плыла по инерции, потом по команде поднятые весла были опущены с одной стороны, для того чтобы корабль смог подойти к молу, судно плавно причалило. Моряки, находившиеся на мостике, спрыгнули на мол, чтобы пришвартовать корабль.Около двадцати человек в военной форме и несколько мулов ожидали прибытия судна на пляже, там, где мол начинался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74