Кстати, накануне, среди пришедших поприветствовать наследника Менезия, возницы не было. Для всех это выглядело вызовом, но Сулла не удивился, хорошо зная, какой неистовой натурой была эта женщина-боец. Видимо, ее задело, что по завещанию своего хозяина и любовника она так и не получила освобождения. И то, что ее судьба в руках неизвестного галла, Металла должна была воспринять как ужасное оскорбление. Подобное решение патриция, казалось, помещало ее в список заговорщиков, подозреваемых в его смерти.Покуда Сулла спрашивал себя, должен ли он ехать в школу гладиаторов один или в сопровождении отряда вооруженных стражников, на главной кипарисовой аллее появились носилки, окруженные группой людей. Некоторые из них играли на тамбурине и флейте. Шествие было совершенно неожиданным.Сулла спустился по ступенькам, вглядываясь в тех, кто шел навстречу ему. По их поведению и манерам он понял, что перед ним богатые бездельники, утром заканчивающие ночное гуляние, предающиеся чрезмерному поглощению пищи и возлияниям. Великолепные носилки покоились на двух мулах в богатой упряжи. А семь или восемь мужчин, сопровождавшие их процессию, были одеты в тоги из шелка, хотя и облитые вином. Такие носили при дворе Цезаря. Эти пьяные люди с венками на головах могли быть только знатного происхождения. Стража Менезия их конечно же знала, поэтому пропустила безропотно.У мраморных колонн атрия они затянули вакхическую песнь. Двое аккомпанировали на флейте и тамбурине. Они проделывали все это, несмотря на свое опьянение, с большим изяществом. Галл видел перед собой римлян из высшего света, испорченных деньгами и развлечениями. Во всей империи не было равных им по утонченным и изящным манерам.Пение резко оборвалось, как только они остановились перед Суллой. Один из гуляк повернулся к носилкам и начал свою высокопарную речь:— Остановитесь, мулы, которые несут дивный груз! Перед вами доблестный Сулла, собственной персоной, мы достигли своей цели! — Оратор, поворачиваясь теперь к хозяину дома, покачнулся от резкого движения, будучи в неуверенном состоянии. Он схватился за плечо одного из своих приятелей и продолжил в том же тоне: — Привет тебе, о Сулла! Несомненно, ты и есть тот галльский офицер, наследник благородного Менезия, нашего усопшего друга?.. Невозможно ошибиться, глядя на твою мужественную поступь, приобретенную на военной службе у Рима!— Я действительно Сулла, — сказал галл и даже улыбнулся.— Одежды наши в беспорядке, походка нетверда. Ведь мы провели ночь празднуя во дворце самого императора Тита Цезаря — да помогут ему боги, ему, божественному и победителю во всех делах. И этой ночью во дворце твое имя было произнесено много раз в присутствии самого Цезаря, он справлялся о тебе... — А знаешь ли, Сулла, — продолжал он, — что гибель твоего друга и унаследованное тобой все его богатство за несколько дней сделали тебя известным человеком в этом городе! А мы — с наступлением нового дня — мы единодушно вскричали: так пойдем посмотрим на этого героя, имя которого у всех на устах, поприветствуем его в поместье, которое досталось ему в знак мужской дружбы... Пойдем и отнесем ему по этому случаю подарок, бесценный дар — сокровище, одним словом. Пусть более занавески не скрывают от глаз твоих, о Сулла, что находится в этих носилках!Дойдя до завершающей части своей речи, обессиленный ночными попойками оратор, по лицу которого вдобавок струился пот от прилагаемых усилий, подавил икоту рукой. Затем театральным жестом взялся за боковую занавеску, желая отдернуть ее, но потерял равновесие. Занавес, за который он зацепился, падая под общий хохот, разорвался. И Сулла увидел сидевшую в носилках Манчинию, жену Патрокла, его любовницу Манчинию, украшенную, как и все, цветами, одетую в слишком прозрачное платье. Сквозь него просвечивала ее красивая молочная грудь и коричневые пятна ее сосков. Манчиния тоже смеялась, встала и приподняла платье на бедрах, выходя из носилок.Прекрасная итальянка обняла своими белыми руками галла за плечи.— Сулла, — вскричала она, — вот так приключение!.. Ты здесь и богат, как Крез! Захочешь ли ты меня теперь, когда ты можешь иметь самых красивых женщин империи? И прежде чем ты мне ответишь, немедленно отведи меня в кровать...— И не думай даже, Манчиния! Я два часа подряд скакал на лошади и бросал копье. Сначала мы пойдем в баню...— Хорошо, хорошо, с радостью! В горячей воде мы и займемся любовью.Тем временем тот, кто привел сюда пьяную толпу, с трудом поднялся и тоже положил свою руку на плечо галла.— Ради богов, Сулла, прикажи твоим людям тоже отнести нас в баню. Мы еле стоим на ногах. А если пойдем, то переколотим горлышки... А если горлышко амфоры разобьется, то все вино, которое находится внутри, выльется на землю и перепачкает это идиллическое местечко... А пока ты будешь проделывать с Манчинией то, что она с таким нетерпением ждет, твои рабыни и массажистки займутся нами. А знаешь ли ты, что Манчиния упросила нас принести ее сюда, одна она не решалась...А рабы и рабыни, которые занимались термами Менезия, уже приблизились к гулякам, быстро сообразив, лишь только процессия показалась на аллее, что они будут нужны. Они препроводили патрициев, поклонников Бахуса, до блевален, и с помощью пальцев, ловко введенных в горла гуляк, помогли им извергнуть все то лишнее, что было выпито и съедено. * * * — О, Сулла, что будет со мной, когда ты покинешь меня и женишься на богатой женщине, — пропела Манчиния, в нежной истоме лежавшая рядом со своим любовником. Их долгая любовная борьба закончилась громкими восклицаниями в честь богини любви Венеры.Кровать из кедра находилась возле бассейна с холодной водой. Как приятно освежиться после парильни калдария Калдарий — горячее отделение терм.

, где их распаренные тела принимали умелые руки рабов, которые счищали пальцами черные катышки грязи, закупорившие поры кожи.Баня и массаж сняли с Суллы усталость от утренних упражнений, а с Манчинии — следы ночи на императорском празднестве.— Ты знаешь, Сулла, Тит Цезарь хочет спать со мной!— Так что ж, — сыронизировал Сулла, — ведь не Откажешь. Разве ты не истинная римлянка? Ты принадлежишь и телом и душой империи...Она покачала головой:— Ну а на это мне наплевать! Если я это и сделаю, то только ради тебя!— Как это — ради меня? — улыбнулся он. — Я не прошу тебя об этом...— Но ты не отдаешь себе отчета, мой дорогой! Для тебя же важно, чтобы кто-нибудь мог похлопотать о тебе перед Цезарем... Еще вчера ему говорили, что ты и отравил Менезия, чтобы завладеть наследством...— А кто это сказал?Она пожала плечами:— Зачем тебе знать их имена? Тита Цезаря окружала сотня человек. Разговор зашел о Менезии и его смерти. Его смерть повлияла на исход выборов. И теперь Лацертий уверен в победе. Нет никого, кто мог бы противостоять ему, и нет никого, кто мог бы заменить Менезия за месяц до выборов...Сулла помолчал, потом продолжил:— А как ты сможешь похлопотать за меня перед Цезарем?— Уже похлопотала, мой дорогой. Когда Цезарь спросил, кто этот галл, который получил состояние Менезия, я взяла слово. Я, взбалмошная женщина с красивой грудью и бедрами, которая, как считается, не должна разбираться в политике. Заметь, я это сделала потому, что уже с утра знала о желании Цезаря переспать со мной. При нем постоянно находятся две женщины, члены его семьи. Одну зовут Аридичия, его первая любовница, которая когда-то, как говорят, лишила его невинности, а другая — это его сестра, Домитилла. На них возложена обязанность сообщать приятное известие девушкам, которых он желает иметь. Он говорит: «Приведите мне вот эту», и они отправляются к ней, одна или другая, и объявляют волю Цезаря. У них всегда полно работы, Цезарь ненасытен... Даже когда он был безумно влюблен в Беренику, он проводил ночи напролет занимаясь любовью как с девушками, так и с мальчиками. Но никто на него не в обиде. Его предшественники убивали людей направо и налево. А теперешний клялся, перед тем как пришел к власти, никогда и никому не делать зла... Короче говоря, — заключила она, — он проливает сперму вместо крови. Все-таки прогресс!Сулла улыбнулся, а молодая женщина продолжала:— Итак, утром, когда я выходила из терм, ко мне подошла дворцовая рабыня. Сказала, что в полдень меня навестит Аридичия. Она просит меня открыть ворота сада, ей надо поговорить со мной об одном очень важном деле... Слушаешь? Я, конечно, все сделала и встретила носилки Аридичии. Она сидела вся разукрашенная, как картина, ела сладости и обмахивалась с важным видом. Попросила меня присоединиться к ней. Сказала, что я, несомненно, одна из самых красивых женщин Рима, что у меня прекрасные бедра. Кстати, она так ласкала мои бедра, особенно изнутри, представляешь, что я подумала, что больше нужна ей, а не Цезарю. Наконец она мне сказала, что Цезарь то и дело говорит обо мне и даже признался, что я не даю ему ни спать, ни работать. Империя находится в опасности, если я хорошо ее поняла! В любом случае мне нужно готовиться к поездке вместе с ним в Остию. Там он собирается провести несколько дней в конце декады. «Что мне передать Цезарю?» — спросила она в конце со смешным выражением лица. Я ей ответила, что Цезарь, безусловно, красивый мужчина — что правда, то правда. Он физически очень красив и умен. Ну, может, несколько большой живот для сорокалетнего мужчины — и еще я добавила для приличия, как вроде и сама хочу его. Абсолютная ложь. На самом деле я думаю — с ним можно лечь только в самом крайнем случае. Затем Аридичия заговорила о Патрокле, как мне не повезло с мужем, который любит только мальчиков. Забыла, что ли, ведь ее бывший ученик любит мужчин почти так же, как и женщин. Я удержалась и не сказала, что вполне довольна мужем. Он, по крайней мере, не досаждает мне и позволяет делать все, даже спать с тобой, мой дорогой. — Манчиния прижалась к Сулле в порыве внезапной нежности и страстно поцеловала его в губы. — А для меня это самая замечательная вещь в мире... — Она прижималась к нему и тихо ворковала: — Никто не удовлетворял меня так, как ты, я теряю голову, когда ты вставляешь в меня твой...Долгий поцелуй, и Манчиния взяла в руку член своего любовника.Несколько минут был слышен лишь шум льющейся в бассейн калдариума воды, потом Манчиния издала глубокий вздох, покачав головой, и вновь заговорила:— Мы больше не будем заниматься любовью, мой дорогой, а то у меня будут круги под глазами. В три часа я должна идти в храм весталок. Сегодня принимает посвящение племянница Патрокла... Все увидят, что я занималась любовью как безумная. Когда я кончаю несколько раз подряд, у меня появляются огромные круги. Какие-то глупости я говорю. На чем я остановилась?— Ты начала говорить в мою защиту, потому что с утра знала, что тобой заинтересовался Тит Цезарь...— Да! Тогда я сказала, что знаю тебя многие годы. У нас с Патроклом ферма в Галлии рядом с твоей. Какой ты замечательный человек, абсолютно честный, всегда справедливый к своим рабам. Как ты глубоко уважаешь империю и Цезаря. А в душе у тебя царил настоящий культ Менезия, с которым ты пережил самое невероятное на войне. Невозможно и абсурдно думать, чтобы ты мог причинить ему зло... В конце я добавила, что он сам попросил тебя оставить ферму на время и срочно приехать в Рим. Я была в Галлии, когда пришло сообщение. Ты бы видел сцену! Все смотрели на Тита Цезаря и ждали, что он скажет.— И он сказал?Манчиния рассмеялась:— Он сказал: видно, галл, помимо всех положительных качеств, еще и привлекательный мужчина, если такая красивая женщина, как Манчиния, восхищается им...— Учтиво с его стороны... Он воспользовался моментом и сделал тебе комплимент. А потом?— Ну, потом кто-то выказал серьезные сомнения насчет подлинности завещания. Галл единственный наследник Менезия, и если галл не сам был инициатором убийства, то, может быть, он является игрушкой в руках финикийских дельцов. Теде сами состряпали завещание и при всеобщем замешательстве собираются воспользоваться наивностью этого провинциала и его незнанием римских дел, чтобы за его спиной проворачивать выгодные операции с состоянием Менезия. Вроде как именно они надеялись управлять всем наследством...Сулла подумал над рассказом Манчинии, потом спросил:— А дальше говорили еще что-нибудь?— Да ты знаешь, разговор перешел на другую тему. Со всех сторон раздались голоса, заглушив слова тех, кто продолжал еще говорить о Менезии и о тебе. Больше я ничего не услышала...— Ты знаешь имя того человека, который говорил о подложном завещании?— Имени не знаю, но хорошо помню его лицо. Завтра, может быть... Лучше спрошу у дяди Патрокла. Он знает всех и всегда в курсе всего, что происходит во дворце... Но зачем тебе это, дорогой?— Мне сказали, что у меня появится много врагов в Риме, — отшутился Сулла. — Я составлю список...— Я приеду к тебе послезавтра утром и расскажу все, о чем узнаю. — Манчиния снова прижалась к нему. — Даю тебе две ночи на восстановление сил, нам пригодится... О великие боги, помогите Сулле! Я буду думать два дня только об этом, о том мгновении, когда увижу тебя снова и ты примешь меня в свои объятия... — Внезапно молодая женщина разразилась рыданиями, чем напугала Суллу. — Все ужасно, — простонала она, пряча свое лицо, залитое слезами, на груди у любовника. — Тогда, во Вьенне, я очень тебя хотела. До этого я занималась любовью только со служанками. Этот идиот Патрокл ни к чему не годен. Но теперь здесь, в Риме, поняла: я действительно тебя люблю. Ты слышишь, Сулла! Ты — тот мужчина, которого я люблю, никогда не полюблю никого другого, знаю, ах я несчастная...Из больших черных глаз Манчинии на грудь галла катились крупные слезы. А он гладил молодую женщину по волосам и нежно целовал ее в лоб.— Нет, Манчиния, ты никогда не будешь несчастной! Я не причиню тебе зла и всегда буду рядом с тобой...Она покачала головой, шмыгая носиком:— Да, а маленькая рабыня, которую ты лишил девственности перед отъездом, я знаю, ты ее любишь. Вы все одинаковы, любите рабынь и знаете, что они принадлежат вам полностью и вы можете делать с ними все, что захотите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74