— Смотри!— Что?— Вон там человек.Гефестион посмотрел в указанном направлении и увидел на противоположном берегу одиноко стоящего всадника с зажженным факелом в руке.— Кто это может быть?— Похоже, кто-то хочет поговорить с нами.— Что будем делать?— Я бы сказал, тебе нужно пойти. Возьми лодку, пусть тебя перевезут поближе. Выслушай, чего он хочет. В случае чего мы постараемся тебя прикрыть.Гефестион согласился. Он велел отвезти себя к другому берегу и оказался перед загадочным всадником.— Здравствуй, — произнес тот на безупречном греческом.— Здравствуй и ты, — ответил Гефестион. — Кто ты?— Меня зовут Набунаид.— Чего ты хочешь от меня?— Ничего. Завтра мы разрушим ваш мост, но перед последней битвой мне бы хотелось вручить тебе вот это, чтобы ты передал Бааладгару, если увидишь его.«Евмолпу из Сол», — подумал Гефестион, разглядывая терракотовую статуэтку в руках у Набунаида. У основания ее украшали клинописные значки.— Зачем? — спросил македонянин.— Однажды он исцелил меня от неизлечимой болезни, и я обещал подарить ему за это вещь, которую он высоко ценит. Вот эту.«Кто бы сказал? — подумал Гефестион. — А я-то всегда считал его распоследним шарлатаном».— Хорошо, — ответил он. — Передам. А больше ты ничего не хочешь мне сказать?— Нет, — ответил странный человек и пришпорил коня, все так же сжимая в руке факел.Гефестион вернулся к Неарху, который ждал его на последней невредимой барже, стоявшей на якоре.— Знаешь, кто это был? — спросил адмирал, едва Гефестион приблизился к причалу.— Нет, а что?— Если не ошибаюсь, это был Мазей, сатрап Вавилонии.— Великий Геракл! Но что…— Что он тебе сказал?— Что разнесет нас вдребезги, но что он в долгу перед Бааладгаром, то есть Евмолпом из Сол, и просил передать ему вот это.Он показал статуэтку.— Это значит, что человек уважает взятые на себя обязательства. А насчет того, что он разнесет нас, мне пришла в голову одна мысль, и через пару дней мы устроим ему хороший сюрприз.— Что за мысль?— Я велел перевезти на гору все еще не собранные баржи.— То есть почти все, что у нас остались.— Именно. Я велю собрать их все в лесу, вдали от чужих глаз, а потом мы погрузим на них триста всадников, перевезем на другой берег и ночью нападем на лагерь Мазея. Устроим там переполох. Сразу после выгрузки конницы на том берегу баржи спустятся сюда, где мои плотники спокойно сцепят их вместе, после чего по мосту переправишься ты с «Острием» и придешь на помощь уже переправившимся. Мы победили. Они проиграли. Тапсакский брод наш. Партия закончена.Гефестион посмотрел на флотоводца: этот критянин с курчавыми волосами и смуглой кожей умел найти применение своим лодкам.— Когда начинаем? — спросил он.— Уже начали, — ответил Неарх. — Как только эта мысль пришла мне в голову, я решил — незачем терять время. Несколько моих людей уже отправились на разведку. ГЛАВА 8 Маневр Неарха сработал два дня спустя, после полуночи. Всадники переправились на левый берег реки и сразу же двинулись на юг. Освободившиеся баржи, управляемые немногочисленной командой, ненадолго задержались, чтобы проследить за атакой конницы, а потом по быстрому течению Евфрата спустились вниз.Вблизи лагеря Гефестиона слышны были крики персов, на которых внезапно напали македоняне. Неарх тут же отдал приказ накрепко швартовать баржи одна к другой. Пока во вражеском лагере разгорался бой, ему удалось соединить свое сооружение с левым берегом и твердо поставить на якорь последнюю баржу.Напавшие на лагерь всадники уже начали испытывать трудности, но тут на подмогу своим изнемогшим товарищам через мост галопом бросился Гефестион во главе «Острия». Бой вспыхнул с новой силой. Греческие наемники, выстроившись в центре квадратом, стойко противостояли всем атакам конницы, прикрывая друг друга тяжелыми щитами.И вдруг случилось неожиданное: персы, словно повинуясь внезапному сигналу, бросились бежать на юг, и грекам, оставшимся в окружении без подмоги, не оставалось ничего иного, как сдаться. На левом берегу, в центре вражеского лагеря, Гефестион водрузил красное знамя со звездой Аргеадов. Вскоре к нему присоединился Неарх.— Все хорошо? — спросил он.— Все хорошо, наварх. Но интересно, как ты себя чувствовал на этих скорлупках, ведь ты привык водить пентиеры.— Приходится пускать в ход то, что есть в наличии, — ответил Неарх. — Главное — победить.Командиры отдельных отрядов приказали разбивать лагерь и разослали вокруг разведывательные дозоры. Некоторые из этих дозоров, взойдя на вершину небольшой возвышенности, с которой открывался вид на юг, увидели на горизонте красные отблески пламени.— Пожар! — воскликнул командир дозора. — Скорее, скачем, посмотрим!— А вон там еще один! — крикнул кто-то из всадников.— А на берегу — еще! — эхом откликнулся другой. Повсюду поднималось пламя.— Что это может быть? — спросил третий.Командир обвел взглядом объятое пламенем пространство. На обширном участке горизонта ночное небо посветлело от огня.— Это персы, — ответил он. — Оставляют за собой выжженную землю, чтобы мы по пути не нашли ничего. Они хотят, чтобы мы умерли от голода и лишений. Поехали, проверим, — наконец решил он и погнал своего коня в направлении пожара.Разведчики поскакали вперед и вскоре воочию смогли убедиться в том, о чем и так догадывались: повсюду, на равнине и вдоль насыпей у Евфрата, пылали деревни. Некоторые из разведчиков забрались на небольшие холмики из засохшей грязи и отчетливо видели, как на фоне неба над пожарами вздымаются столбы дыма и искр. Повсюду скакали всадники с факелами и зажженными головнями — это было страшное и впечатляющее зрелище.— Возвращаемся назад, — приказал командир. — Мы и так много увидели.Он натянул поводья и двинулся в направлении лагеря. Вскоре разведчики предстали перед Неархом и Гефестионом, чтобы доложить о случившемся. Но отблески пожаров на равнине уже можно было различить и из лагеря: горизонт покраснел, как будто на юге занималась заря.— Урожай находился уже в амбарах — не осталось ни пшеничного, ни ячменного зернышка до самого Вавилона. Нужно срочно сообщить Александру! — воскликнул Гефестион.Он вызвал гонца и немедленно отослал его в Тир.
Тем временем Александр закончил сборы пожитков и снаряжения, погрузил все на повозки и собрался на следующий день отправиться с побережья к Тапсакскому броду. А поскольку слухи о неизбежном выступлении распространились быстро, собралась многочисленная свита, которая всегда двигалась за войском и во время привалов разбивала свой лагерь чуть поодаль. Это были всевозможные торговцы, проститутки обоего пола, а также девушки из бедных семей, установившие постоянные отношения с солдатами и бросившие свои дома. Немало уже родили красивых детей со смуглой кожей, голубыми глазами и белокурыми волосами.В тот же самый день, с наступлением вечера, к новому молу причалил македонский корабль и стал выгружать ясеневые и кизиловые древки для копий, сундуки с доспехами и разобранные стенобитные машины. Один из моряков сразу направился в старый город и спросил, где находится жилище Каллисфена.Он нес на плече мешок, а когда подошел к указанной ему двери, то осторожно и коротко постучал.— Кто там? — донесся изнутри голос Каллисфена.Не ответив, человек постучал снова, и историк подошел открыть. Он обнаружил перед собой личность довольно крепкого телосложения, с густой бородой и черными курчавыми волосами. Пришелец поклонился ему.— Меня зовут Гермократ, я солдат из охраны Антипатра. Меня послал Аристотель.— Входи.Во взгляде Каллисфена мелькнуло беспокойство.Пришелец вошел и огляделся. У него была неуверенная походка человека, проведшего много времени на море, и он попросил позволения сесть. Каллисфен усадил его. Гость сразу снял с плеча мешок и положил на стол.— Аристотель поручил мне отдать тебе вот это, — сказал он, достав железную шкатулку. — И еще это послание.Историк взял письмо, продолжая с все возрастающим беспокойством рассматривать необычный предмет.— Почему так поздно? Эта шкатулка должна была прибыть ко мне уже давно. А сейчас — не знаю…Он пробежал письмо глазами. Оно было от Аристотеля, зашифрованное и без заглавия. Там говорилось: Это средство вызывает смерть более чем через десять дней с симптомами, очень напоминающими симптомы тяжелой болезни. После использования уничтожь его. А если не используешь, уничтожь все равно. Ни за что не прикасайся к нему и не вдыхай запах.
— Я ждал тебя год назад, — повторил Каллисфен, с большими предосторожностями беря шкатулку.— К сожалению, я встретил много препятствий. Мой корабль, гонимый сильным Бореем, многие дни носило по морю, пока не выбросило на пустынный берег Ливии. Я и мои товарищи по несчастью несколько месяцев странствовали, питаясь рыбой и крабами, пока не добрались до границ Египта, где мне сообщили о походе царя в святилище Амона. Оттуда все так же пешком мы добрались до одного порта в Дельте, где я нашел корабль, который тоже сбился с курса из-за северного ветра, и, наконец, я погрузился на борт, чтобы прибыть в Тир, где, как мне сказали, находится царь со своим войском и товарищами.— Я вижу, ты мужественный и верный человек. Позволь же мне вознаградить тебя, — сказал Каллисфен, засунув руку в кошель.— Я сделал это не ради вознаграждения, — ответил Гермократ, — но приму немного денег, поскольку у меня ничего не осталось и я не знаю, как мне добраться обратно в Македонию.— Хочешь есть, пить?— Я бы охотно что-нибудь съел. Надо сказать, пища на корабле была отвратительной.Каллисфен положил доставленную ему шкатулку в свой личный сундук, запер его и вымыл руки в тазике, после чего выложил на стол хлеб, сыр, куски жареной рыбы и добавил оливкового масла и соли.— Как поживает мой дядя?— Хорошо, — ответил гость и вонзил зубы в хлеб, предварительно обмакнув кусок в масло и соль.— Чем он занимался с тех пор, как мы виделись в последний раз?— Он отправился из Миезы в Эги. В ненастную погоду.— Значит, он продолжает свое расследование, — заметил Каллисфен, словно бы про себя.— Что-что? — переспросил Гермократ.— Ничего, ничего, — отозвался Каллисфен, покачав головой. Несколько мгновений он смотрел на своего гостя, который поглощал ужин с исключительным аппетитом, а потом задал еще один вопрос: — Известно что-нибудь об убийстве царя Филиппа? Я хочу сказать, какие слухи ходят по Македонии?Гермократ перестал жевать и молча опустил голову.— Можешь мне доверять, — сказал Каллисфен. — Это останется между нами.— Говорят, что Павсаний сделал это по собственной инициативе.Каллисфен понял, что Гермократ не хочет говорить, но также понял, что вопрос ему не понравился.— Я дам тебе письмо для моего дяди Аристотеля. Когда ты отправляешься в Македонию?— Как только найду идущий туда корабль.— Хорошо. Завтра я отбываю вместе с царем. Ты можешь оставаться в этом доме, пока не найдешь корабль.Он взял тростинку и начал писать. Каллисфен Аристотелю: здравствуй!Только сегодня, двадцать восьмого дня месяца боэдромиона Боэдромион в греческом календаре длился примерно с 22 августа по 22 сентября.

первого года перед сто двенадцатой олимпиадой, я получил то, что просил у тебя. Причины, по которой я просил это, больше нет, и потому я его уничтожу, чтобы не создавать ненужной опасности. Дай мне знать при первой же возможности, раскрыл ли ты что-нибудь касательно убийства царя, поскольку даже Зевс-Амон не захотел ответить на этот вопрос. Сейчас мы покидаем побережье, чтобы отправиться в глубь материка, и не знаю, увижу ли я снова море. Надеюсь, что ты пребываешь в добром здоровье.
Каллисфен посыпал папирус золой, стряхнул ее, свернул лист и вручил Гермократу.— Завтра на рассвете я отбываю и потому прощаюсь с тобой сейчас. Желаю тебе счастливого пути. Передай моему дяде на словах, что мне здесь очень не хватает его советов и его мудрости.— Передам, — заверил тот.
На следующий день войско двинулось в путь. За ним последовала царская свита с женщинами из гарема Дария, царицей-матерью, наложницами и их детьми. В этой свите ехала и Барсина. Она, как могла, помогала Сизигамбис, которая была уже в летах.Еще до того как они достигли берегов Евфрата, на восточной окраине долины Оронта им встретился гонец от Гефестиона. Его тут же отвели к Александру.— Государь, — возвестил он, — мы полностью овладели восточным берегом Евфрата и перебросили понтонный мост, но персы сжигают все деревни по пути к Вавилону.— Ты точно это знаешь?— Видел собственными глазами: все охвачено пламенем, насколько хватает глаз, горит даже жнивье. Вся равнина превратилась в море огня.— Что ж, поехали туда, — сказал царь. — Мне не терпится увидеть самому, что там делается.И, взяв два отряда конницы, он вместе со своими товарищами помчался к Тапсакской переправе. ГЛАВА 9 На следующее утро, незадолго до полудня, Александр галопом проскакал по понтонному мосту в сопровождении своих товарищей. На другом берегу его встретили Гефестион и Неарх.— Ты говорил с нашим гонцом?— Говорил. Положение действительно настолько серьезное?— Суди сам, — ответил Неарх, указывая на поднимавшиеся повсюду столбы черного дыма.— А на востоке?— Ты хочешь сказать, с той стороны? Насколько мне известно, там все тихо: никакого ущерба, никаких разрушений.— Значит, Дарий ждет нас на Тигре. Эти пожары говорят яснее, чем письменные послания: на юг ведет тот же самый путь, что в свое время предприняли «десять тысяч» Ксенофонта. И тогда не обошлось без тяжелых проблем со снабжением. Сегодня же, когда деревни и запасы уничтожены, это совершенно невозможно. Другого пути не остается, только к броду через Тигр и царской дороге. Там нас ждет Дарий; именно там он выбрал место для решительного сражения. А чтобы облегчить нам задачу, он освободил дорогу, позволив нам пополнять запасы в деревнях у подножия Таврских гор.— И мы примем его приглашение, не так ли, Александр? — спросил, выйдя вперед, Пердикка.— Да, друг мой. Приготовьтесь, потому что завтра мы выступаем, чтобы встретиться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50