Глядя на них, философ словно услышал, что бы сказал Александр, окажись он здесь в данный момент.Из храма выходили последние паломники, и сторож уже собирался запереть дверь пустого святилища, но Аристотель попросил его подождать:— Я приехал издалека и завтра до рассвета должен отправиться дальше. Заклинаю тебя, удели мне всего одно мгновение! Позволь вознести молитву богу и задать неотложный вопрос, так как я стал жертвой страшного чародейства и меня преследует проклятье, — и протянул ему монету.Сторож опустил ее в кошель со словами:— Ладно, но только поскорее, — и принялся подметать ступеньки крыльца.Аристотель вошел и сразу скользнул в полумрак бокового нефа. Он быстро прошел вдоль стены, рассматривая висевшие там сотни предметов, принесенных паломниками богу. Его вела интуиция, тень давнего воспоминания о том, как много лет назад, еще в детстве, он пришел в этот храм, держась за руку своего отца Никомаха. Тогда один предмет особенно привлек его взгляд. Это воспоминание вместе с подозрением и привело его в эти стены.Философ дошел до конца; под перламутровым взглядом сидящего на троне бога перешел на другую сторону и там продолжил свой осмотр. Но ему не удалось различить ничего, что подтвердило бы изрядно выцветший образ, то давнее воспоминание. Было слишком темно. Тогда Аристотель взял висевшую на колонне лампу, прислонил ее к стене, и на лице его отразилось торжество: да, он не ошибся! Перед ним на стене еле вырисовывался выцветший от времени след предмета, провисевшего там многие годы.Философ огляделся, убеждаясь, что рядом никого нет; потом одной рукой поднял лампу, а другой вытащил из сумы кельтский кинжал, которым убили царя Филиппа, и медленно, почти со страхом, поднес к отпечатку на стене. Кинжал совпал с ним в точности!В стене еще оставались две заклепки, которым соответствовали изгибы рукояти, как усики бабочки, и Аристотель повесил кинжал на место.
— Ну, закончил свои молитвы? — раздался снаружи голос сторожа. — Мне пора закрывать.— Иду, иду, — ответил философ и поспешно вышел, осыпая сторожа благодарностями.Он провел ночь в портике, завернувшись в свой плащ, как и все прочие паломники, но спал мало. Амфиктиония Амфиктиония — название союза греческих племен, живших по соседству со святилищем общего божества и объединявшихся для его защиты.

! Возможно ли такое? Возможно ли, что самое почитаемое святилище в греческом мире спровоцировало убийство царя Филиппа? Эта тень на стене могла быть всего лишь странным совпадением. Возможно, он любой ценой хотел отыскать разгадку тайны, многие годы бросавшей вызов его уму. Однако эта гипотеза была единственной, содержащей объективное доказательство: кинжал, орудие цареубийства, был взят из храма! И, в конце концов, гипотеза была логичной: могла ли духовная власть, высшая во всем греческом мире, вечно подчиняться воле одного человека? И не глубочайшее ли это проявление рационализма — убить великого царя именно в тот момент, когда обвинить в преступлении можно было почти всех?Афиняне видели в нем поработителя и узурпатора, отнявшего их главенство среди греков; фиванцы люто ненавидели его за побоище при Херонее; персы боялись вторжения в Азию; царица Олимпиада ненавидела супруга за унижения и за то, что он предпочел ей юную Эвридику; царевича Аминту Филипп лишил законного наследования престола. И даже Александр в какой-то степени оставался под подозрением. Да, подозрение падало на всех. А значит, ни на кого. Тонко. И момент был из тех, что оправдывают любое преступление: власть над думами людей гораздо сильнее и значительнее любой другой власти в мире и больше любой другой напоминает божественную.Но оставалась последняя проверка: человек, убивший Павсания и работавший, по сведениям Аристотеля, в поместье, принадлежащем храму.Философ встал еще затемно, взвалил на своего осла узел с пожитками и отправился в путь. Он спустился примерно на десять стадиев по дороге, ведущей к морю, свернул на горную тропинку, убегавшую влево, и вышел на маленькую площадку, вырытую в склоне вместе с террасами виноградарей.Нужный дом, должно быть, вон тот, за виноградником, рядом со столетним дубом — убогая, крытая черепицей хижина с навесом, подпертым стволами олив.Аристотель вошел на гумно, где несколько свиней с чавканьем поедали валявшиеся под дубом желуди, и позвал:— Есть тут кто-нибудь? Эй, есть кто-нибудь?Ответа не последовало.Философ слез с осла и постучал в дверь, которая отворилась, впустив внутрь луч света.Он был там. Он висел на веревке, привязанной к потолочным балкам.Аристотель растерянно попятился, потом вскочил на своего осла и как можно скорее погнал его прочь.
Философ спешно вернулся в Афины и несколько дней никого не хотел видеть. Он уничтожал свои заметки и копии писем, посланных племяннику по поводу цареубийства. Из исследований он оставил лишь пустые, общие замечания и начал писать заключение: «Причина преступления, вероятно, кроется в грязной истории, касающейся сексуальных отношений между мужчинами…»К концу месяца в его дверь постучал гонец и вручил объемистый пакет. Аристотель вскрыл его и увидел там несколько личных вещей Каллисфена, а также все отправленные ему письма. Кроме того, там находился свиток с печатью Птолемея, сына Лага, телохранителя царя Александра, командующего корпусом в македонском войске. Трясущимися руками философ развернул его и прочел: Птолемей Аристотелю: здравствуй!В четвертый день месяца элафеболиона Месяц элафеболион по греческому календарю продолжался примерно с 22 февраля по 24 марта.

третьего года сто тринадцатой Олимпиады твой племянник Каллисфен, официальный историк похода Александра, был найден мертвым в своем шатре, и Филипп, царский врач, констатировал, что смерть наступила вследствие приема какого-то сильного яда.Незадолго до этого несколько юношей-оруженосцев составили заговор с целью убить царя, и, несмотря на то, что никто из обвиняемых не дал на суде показаний против Каллисфена, все же некоторые возложили на твоего племянника моральную ответственность за этот преступный замысел. В самом деле, казалось странным, что без чьего-либо наущения столь молодые юноши додумались до попытки злодейски убить своего царя. Можно предположить, что именно по этой причине твой племянник прибег к самоубийству и таким образом избежал более тяжелого наказания.Царь, обуреваемый противоречивыми чувствами, не захотел писать тебе сам и решил поручить это мне.Я знаю, что это известие прибудет к тебе с большим запозданием, поскольку сейчас, когда я начал писать тебе, войско уже двинулось в поход через труднопроходимую местность с целью вторжения в Индию. Кроме того, я хотел послать тебе писарскую копию «Истории похода Александра», сделать которую распорядился сам Каллисфен. К сожалению, печальный исход жизни твоего племянника оставил его труд неоконченным.Я решил известить тебя о том, что случилось до настоящего момента, и описать наиболее примечательные эпизоды похода на Индию, если ты захочешь завершить сочинение Каллисфена, как сам сочтешь уместным.Я бы также хотел рассказать одну историю, которая может показаться тебе интересной. В нашем лагере жил один человек из Элиды по имени Пиррон Пиррон из Элиды (360-270 до н. э.) — основоположник скептицизма.

.Он начал свою карьеру бедным художником, почти никому не известным, и следовал за нашим войском, надеясь немного заработать. Но в последние годы он встречался с магами из Персии, а потом с индийскими мудрецами. Он часто захаживал к Каллисфену. И этот человек выводит из своего опыта новый способ мышления, о котором, насколько я понимаю, может распространиться немалая слава.Надеюсь, мое письмо застанет тебя в добром здравии. Береги себя. ГЛАВА 52 Только к концу месяца, с началом первых холодов, Аристотель решился прочесть доклад Птолемея, краткое, но яркое изложение событий, способное послужить основой для продолжения Каллисфенова труда.
Войско двинулось через Паропамис, или Индийский Кавказ, как некоторые предпочитают называть эти горы, и преодоление его стоило тяжелых жертв. Холод на перевале стоял такой, что однажды ночью всех часовых нашли мертвыми. Они так и стояли, прислонившись к деревьям на своих постах с открытыми глазами, с обледеневшими усами и бородами. Александр еще раз проявил глубокую человечность. Увидев одного ветерана, на исходе сил дрожавшего от холода, он велел принести свой деревянный трон и сжечь его, чтобы солдат мог согреться. Через девять дней такого похода мы прибыли в город Низа, где, по утверждению местных жителей, бывал Дионис, когда скитался по пути в Индию. В доказательство они приводили тот факт, что название здешней горы Мерос по-гречески означает «бедро», а ведь Дионис родился из бедра Зевса. Кроме того, говорят, что это — единственное место в Индии, где растет плющ, священное растение Диониса.Все здесь увенчивают себя плющом и устраивают великие праздники и оргии, пьют, танцуют комос и кричат «Эвоэ!».Войско разделилось на два контингента. Один, доверенный Гефестиону и Пердикке, спустился по долине реки на плоскогорье до ее впадения в Инд, чтобы построить там мост. Другой, в котором остался и я с царем и другими товарищами, совершил переход к верхнему течению Инда, чтобы покорить города, расположенные в тех долинах, — Массагу, Базиру и Ору, которые пали после нескольких штурмов. Самый большой из тамошних городов — Аорн; он имеет более двадцати миль в окружности, расположен на высоте восьми тысяч футов и защищен со всех сторон рвом и отвесной стеной.Царь велел насыпать вал и пандус, и я ночью занял позицию на передовом посту, откуда мог угрожать городу в одном из уязвимых мест. Индийцы защищались с великой отвагой, но, в конце концов, тараны пробили брешь в стене, и войско ворвалось внутрь. Мы объединили два отряда и взяли город после одновременной атаки. Александр предложил индийцам вступить в его войско наемниками, но они предпочли спастись бегством, чтобы не сражаться против своих братьев.В этих городах мы захватили несколько слонов, к которым Александр очень привержен. Это замечательные животные огромных размеров с большими торчащими изо рта клыками. Они могут переносить на спине башни с вооруженными воинами, а правит слоном человек, сидящий у него на шее. Если в бою такого возницу убивают, слон теряет ощущение направления и не знает, куда идти.Индийцы высоки ростом, и у них самая темная кожа из всех народов, не считая эфиопов; они очень отважны в бою. Завоевав Аорн, царь оставил там гарнизон, а правителем назначил индийского принца, который раньше поддерживал Бесса, а потом перешел на нашу сторону. На местном языке его имя Сашагупта, а греки называют его Сисикотт. В Аорне мы взяли двести пятьдесят тысяч быков, из которых выбрали самых сильных и красивых, чтобы послать в Македонию — пахать поля и улучшать породу. Александр велел построить лодки и даже два корабля с двадцатью пятью парами весел, и мы начали спуск по течению Инда, реки огромной и судоходной, насколько мне известно, почти по всей своей длине.Так мы прибыли в место, где Пердикка и Гефестион закончили строительство моста близ одного города, называемого Таксила. В этом городе нас встретили приветливо. Тамошний царь, индиец по имени Таксил, предложил Александру двадцать пять слонов и триста талантов серебра. Золота там, по всему видно, мало. Что касается легенд, согласно которым в этих землях гигантские муравьи добывают в горах несметное количество золота, а потом отдают его под охрану крылатым грифонам, то я не нашел этому никаких достоверных подтверждений и думаю, что следует считать эти рассказы лишенными каких-либо оснований.Оттуда мы выступили по реке Гидаспу, первому из притоков Инда, широкому и бурному после прошедших в горах сильных дождей. На другом берегу находился индийский царь по имени Пор с многочисленным войском: тридцать тысяч пехоты, четыре тысячи конницы, триста боевых колесниц и двести слонов. Переправа была невозможна, так как Пор непрестанно передвигался, мешая нам. Тогда Александр отдал приказ своим войскам идти без остановки, даже ночью, с криками и страшным шумом, чтобы сбить противника с толку. В конце концов, Пор решил разбить лагерь и ждать нас там.Мы оставили напротив него Кратера с некоторым числом солдат, а сами вместе с Александром, гетайрами, конными лучниками, агрианами и тяжелой пехотой поднялись вверх по реке. Тем временем разыгралась страшная гроза, гром гремел оглушительно, сверкали молнии. Непогода задержала индийцев и не позволила им разослать дозоры по берегу Гидаспа. Переправа оказалась крайне тяжелой, и осуществить ее удалось лишь благодаря острову посреди реки. Люди переходили брод по грудь в воде, а лошади погружались по холку. Хотя после Гавгамел Александр и дал слово больше не водить Букефала в бой, но в данном случае решил оседлать его. Лишь его размеры помогли одолеть вражеских всадников, скакавших на резвых, но более низкорослых конях.На рассвете Пор узнал, что македонские войска форсировали реку, и послал на них своего сына с тысячей всадников. Мы опрокинули их первой же атакой. Сам юноша был убит. Тогда Пор понял, что этой ненастной ночью сам Александр перешел Гидасп, и двинулся на него со всем войском. Индийцы выставили впереди боевые колесницы, за ними расположили слонов, а за слонами — пехоту; конница разместилась на флангах. Сам Пор, настоящий гигант, восседал на огромном слоне. Как только завязался бой, он повел своих воинов в атаку.Первыми двинулись колесницы, но размокшая от дождя земля замедлила их бег, и нашим конным лучникам удавалось издали расстреливать возниц.Одолев линию колесниц, Александр бросил в атаку стоявшую на флангах конницу, связав индийских всадников яростным рукопашным боем. Индийцы сражались с большой отвагой. Тем временем Пор послал вперед, на наш центр, слонов, и эти огромные звери устроили в сомкнутых рядах фаланги настоящее побоище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50