Надеясь, что заключенный спит, они ушли. Видно, что-то важное должно было произойти, раз уж солдаты оставили хижину без надзора.
Нарцисс чуть не вскрикнул от радости, увидев, как они отошли от двери и скрылись в темноте.
Солдаты и не подозревали, что мальчик не спит. Теперь ему не надо было продолжать свою трудную работу. Подставив табуретку, он мог свободно выскочить из окна.
Огромная радость овладела им, когда он увидел, что солдаты ушли совсем. Подождав с четверть часа, Нарцисс поставил табуретку к окошку, взобрался на нее, а затем, подтянувшись, выпрыгнул из окна. Тихонько соскочить на улицу для него ничего не значило.
Он был свободен!
Свежий ночной ветер дул ему в лицо. Нарцисс торопливо пошел к полю, в сторону от хижины, вокруг царила полная тишина.
Теперь нужно было выбраться на дорогу и спрятаться от солдат.
После этого урока молодой человек сделался опытнее и осторожнее. Ему не хотелось второй раз сидеть в заключении. Вскоре он вышел на дорогу и пошел под сенью деревьев, за которыми он беспрестанно прятался при малейшем шорохе.
Но солдаты, казалось, пошли другой дорогой.
Он был уверен в том, что солдаты его не найдут, однако утром они непременно могут догнать его.
Надо было скорей бежать дальше.
Под утро Нарцисс подошел к какому-то маленькому городку, но побоялся войти в него, думая о том, что лучше сделать круг, чем подвергнуться новой опасности.
Вскоре он очутился на дороге, которая, как ему сказал встретившийся старик, вела в Сан-Себастьян.
Нарцисс торжествовал. Теперь он шел, не чувствуя усталости, и к полудню увидел перед собой город, в котором надеялся найти укротителя зверей.
Ему и в голову не приходило, что там могут уже знать о его бегстве и караулить его. Он совершенно спокойно подошел к городским воротам, вошел вместе с другими путешественниками и отправился разыскивать укротителя зверей.
Спрашивать он не смел, боясь выдать, что он француз, — да его и не поняли бы.
Через некоторое время, подходя к гавани, Нарцисс увидел вдали большую толпу народа.
Он поспешил туда.
Это был балаган укротителя зверей, на всевозможных языках зазывавшего любопытных посмотреть на его представление.
Борода Джеймса Каттэрета очень поседела, а дела его, по всему было видно, шли гораздо лучше, чем прежде.
У него был большой балаган, повозка, стоявшая в глубине его, была гораздо больше и прочнее прежней.
Смешавшись с толпой, Нарцисс, за небольшую плату, вошел в зверинец. В одной клетке расхаживал славный лев, в другой — медведь, рядом был черный волк, и, наконец, рысь с белыми пятнами над глазами, налитыми кровью, грозно смотревшими на публику, теснившуюся у самых решеток клеток.
Нарцисс сел в первом ряду. Представление началось. Нарцисс с большим удовольствием рассматривал Джеймса Каттэрета и решил поговорить с ним после представления.
Но ему казалось, однако же, судя по наружности Джеймса Каттэрета, что его не так легко будет вовлечь в разговор. Впрочем, просьбами или угрозами, решил Нарцисс, он все-таки добьется того, что ему нужно.
Когда балаган заполнился людьми, Джеймс Каттэрет вышел с железным прутом и начал представление с львом. Зверь страшно рычал, когда укротитель щекотал его прутом, а медведь становился на задние лапы и так тряс решетку, что вся клетка дрожала.
Затем он подошел к волку и рыси, рассказывая публике, что рысь привезена из Африки, что она может напасть на людей. В Европе еще не было примера, чтобы рысь дрессировали, но укротитель сказал, что покажет, какой рысь может быть смирной, похожей на домашнюю кошку.
Все с большим интересом слушали его объяснения.
Обойдя клетки и отперев двери клетки с медведем, Джеймс вошел туда. Зверь встретил своего господина радостным ворчанием и получил от него кусок хлеба с медом. Укротитель заставил медведя танцевать, делать разные прыжки, показывать всевозможные фокусы.
Из клетки медведя он перешел к волку, робко поджавшему хвост, когда укротитель взмахнул над ним своим железным прутом.
Джеймс Каттэрет открыл маленькую дверцу в соседнюю клетку рыси. Животное видно не хотело оставить свой угол, в котором лежало, но как только в воздухе свистнул знакомый ему прут укротителя, решилось встать и, крадучись, с опущенной головой, перешло в клетку волка.
Оба зверя рычали, скалили друг на друга зубы. Но призыв укротителя заставил их притихнуть и разойтись по углам. Публика, затаив дыхание, наблюдала за зрелищем.
Все понимали, какой опасности подвергался укротитель, когда он ударял зверей прутом, гоняя их по клетке. Волк казался податливее. По приказанию хозяина он прикидывался мертвым и не шевелился даже тогда, когда рысь бросалась на него и таскала по клетке, потом послушно, как собака, прыгал через прут, а Джеймс вкладывал ему в пасть лакомства и благодарил.
Наступила очередь рыси. Укротитель сказал, что ее шерсть может служить отличной подушкой, и приказал животному лечь. Потом сам лег и хотел положить на нее голову, но в эту самую минуту рысь вдруг вскочила и бросилась ему на грудь. Волк, увидя это, тоже начал скалить зубы, видимо, собираясь кинуться на беспомощного хозяина.
Безмолвный ужас овладел всеми. Рассвирепевшее животное держало Каттэрета лапами за грудь, готовясь растерзать его при малейшем движении.
Публика громко вскрикнула.
— Он погиб, она перегрызет ему горло, — раздавалось в толпе.
Нарцисс видел страшную опасность. Никто не бросился на помощь, ужас парализовал всех. Нарцисс заметил лежавший у самой решетки прут, просунул руку в клетку, схватил и ударил рысь. Рысь в бешенстве схватила прут зубами. При втором ударе она вскочила и с невыразимой яростью кинулась на решетку клетки.
Между тем, Джеймс Каттэрет вскочил и тоже из всех сил ударил рысь прутом, который держал в руках. Животное упало, завыв от боли и страха, но сразу же, вскочив, кинулось в клетку. Укротитель еще раз ударил разъяренное животное, когда оно шмыгнуло в отворенную маленькую дверцу, и запер клетку. Волк отполз в угол.
Все громко приветствовали юношу, спасшего укротителя от смерти. И сам Джеймс Каттэрет поклоном поблагодарил Нарцисса.
Представление было окончено.
Толпа вышла из балагана, громко рассуждая о случившемся, но Нарцисс остался, чтобы переговорить с Джеймсом. Судьба предоставила случай оказать услугу этому человеку.
Когда публика разошлась, Джеймс Каттэрет вошел к себе в балаган покормить зверей. Увидев молодого человека, он подошел к нему.
— Благодарю вас, — сказал он по-французски, — вы мне отлично помогли, без вас я бы пропал. Я еще разделаюсь с коварной бестией!
— Хотите отплатить мне услугой за услугу? — спросил Нарцисс.
— Разумеется, с удовольствием! Вы француз, я вижу, требуйте чего угодно! Хотите денег?
— Нет, мне нужно узнать некоторые обстоятельства.
— Говорите, я готов служить вам!
— Вы, верно, помните пожар, случившийся много лет тому назад во французском городке Бове, в гостинице, где вы тогда были.
Джеймс Каттэрет вопросительно посмотрел на юношу.
— Как же, отлично помню! Мне тогда удалось выскочить со своими зверями.
— Разумеется, вы должны помнить и еще одно обстоятельство: вы возили с собой в то время мальчика.
— И это помню. Бедный ребенок, вероятно, сгорел. Я не мог ему помочь в общей суматохе.
— Вы не знаете, кто были его отец и мать?
— Да скажите, наконец, зачем вам это надо знать?
— Вы обещали быть готовым на любую услугу для меня. Исполните же это, скажите, кто мои отец и мать, от которых вы меня тогда увели?
Джеймс Каттэрет побледнел.
— Как… так это вы… тот мальчик? — растерянно спросил он.
— Не бойтесь, я не привлеку вас к ответственности, вы должны только помочь мне отыскать мою семью и, надеюсь, сделаете это.
— Вы тот мальчик… Так вас тогда спасли?
— Никто не знает, откуда я и кто я! Мне удалось только узнать, что моя мать была нищей, и что вы увезли меня от нее. Судьба ко мне благоволила и не дала погибнуть в пламени. Я был спасен одним мушкетером, который вытащил меня ночью из огня и не дал погибнуть. Я чуть не умер от ожогов, болел несколько лет, но с тех пор ничего не могу вспомнить. Несколько лет я хожу по Франции, разыскивая вас, чтобы расспросить, кто же были мои отец и мать, и, наконец, нашел вас.
— Я не могу ничего вам сказать. Я охотно готов помочь вам напасть на след вашей матери. В то время я жил в Париже, на Ночлежном дворе, близ Сены. Там я и увидел вас с матерью, но не знал, как ее зовут, кто был вашим отцом я не знаю. Вы любили играть с моей маленькой лошадкой. Увидев, что ваша бедная мать не сможет прокормить вас, а мне вы можете принести большую выгоду, я украл вас и тайком взял с собой в Бове. Больше я ничего не знаю.
— На Ночлежном острове! Может быть, мне удастся узнать там что-нибудь, — сказал Нарцисс.
На улице перед балаганом послышался шум и голоса.
— Я жил у хозяина гостиницы «Белая Голубка», — продолжал Джеймс Каттэрет, подходя к занавеске, отделявшей переднюю часть балагана, чтобы узнать, в чем там дело. — Ваша мать была знакома с дочерью хозяина. Но что это такое, зачем сюда идут солдаты пограничной стражи?
Нарцисс очень испугался. Он сразу же понял, что они ищут его.
— Ах, боже мой! — сказал он. — Я пропал, если солдаты найдут меня здесь. Они считают, что я шпион или бродяга, а между тем я хотел только найти вас и расспросить обо всем, что меня интересует. Помогите мне, а то они меня арестуют.
— Не беспокойтесь, — ответил Джеймс Каттэрет, — пойдемте скорее.
Он подошел к клеткам и поднял половину, под ней было пустое пространство, половину закрывали колеса повозки. Он пролез туда, согнувшись. Нарцисс за ним.
— Отсюда вы свободно уйдете, пока солдаты будут искать вас в балагане, — сказал Джеймс Каттэрет.
— Благодарю вас, — сказал Нарцисс.
Укротитель торопливо вернулся в балаган, вслед за тем молодой человек услышал голоса своих преследователей.
Пробираясь таким образом, он, наконец, достиг выхода и, убедившись в отсутствии своих врагов, отправился в путь. Вскоре он благополучно достиг гавани. При виде кораблей Нарцисс решил, что попросит какого-нибудь капитана взять его на свое судно в качестве матроса, чтобы бежать из гавани.
Нарцисс живо привел свой план в исполнение и вскоре получил место на корабле, уходившем в Лондон.
Однако, он понимал, что опасность еще не миновала, так как солдаты могут начать обыскивать и гавань.
Если они найдут его, — он пропал!
XIII. АННА АВСТРИЙСКАЯ ОСТАВЛЯЕТ ДВОР
Незадолго до своей смерти Мазарини осуществил все, что задумал и что считал необходимым и полезным для французского трона.
Последним его делом был Пиренейский мир с Испанией, заключенный с большим торжеством и церемониями кардиналом и испанским министром доном Луисом де Гаро 7 ноября 1639 года. В то время блеск и роскошь отличали парижский двор. Благодаря заключенному миру Франция приобретала на севере Артур, многие области во Фландрии и Люксембурге, но в общем Мазарини просчитался, думая сделать выгодными эти приобретения.
9 июня 1660 года состоялось пышное празднество. Молодой король, с ранних лет проявлявший склонность к женщинам и роскошным пирам, но далеко не преуспев в образовании и не подававший больших надежд, послушался кардинала и пожертвовал хорошенькой Олимпией Манчини. Двор сразу же отпраздновал свадьбу с непривлекательной Марией-Терезией, дочерью Филиппа IV Испанского. При блестящем французском дворе она играла самую незаметную роль, потому что была лишена не только красоты и всякой миловидности, но даже не отличалась умом и нравственными достоинствами.
Мазарини, к большому огорчению королевы-матери, Анны Австрийской, хворал, сильно страдая в последнее время. В 1661 году он стал чувствовать приближение смерти.
До тех пор Людовик XIV охотно следовал его советам и позволял ему руководить собой, но тут смерть явилась к нему как раз кстати, потому что король уже начинал тяготиться его опекой.
Мазарини оставил большое состояние, множество драгоценных книг, дорогих произведений искусства, пышные дворцы и сады. В последние годы жизни он был статным мужчиной с кудрявыми черными волосами и высоким лбом, с той мягкостью выражения в лице, которое замечают у образованных итальянцев, с манерами и невозмутимостью действующей на окружающих. Он придавал большое значение своей наружности и уделял этому много внимания.
Успех, как считали многие, всегда сопутствовал Мазарини: он жил и умер, окруженный богатством и почестями.
Племянница его Олимпия, впоследствии вышедшая за графа де Суассон, из рода савойских Кариньянов, была матерью принца Евгения. Она долго пользовалась большой милостью короля, но потом впала в немилость и уехала жить в Брюссель.
Людовик сдержал данное кардиналу обещание.
Незадолго до смерти Мазарини, он закрепил за ним и узаконил его громадное состояние в двести миллионов ливров, нажитое скряжничеством и взятками.
Большая часть этого состояния досталась маркизу де ла Мальэрэ, женившемуся на Гортензии Манчини и получившему герцогский титул.
В последние дни жизни Мазарини Людовик энергично взялся за управление государством.
При нем королевская власть достигла апогея своего могущества. Вся общественная жизнь сосредоточилась при дворе и вокруг короля.
Из его подданных только те имели какое-нибудь значение, кто пользовался его милостью. Вследствие этого главной целью короля сделалось удовлетворение своего эгоизма, своей гордости и деспотизма. А подданные старались лестью и раболепием добиваться его милостей, которые одни только могли дать им счастье и положение. Все они, как будто, отказались от мысли быть чем-нибудь для самих себя, а были чем-то только для короля, то есть, отблеском его. Каждый знак его внимания делал их счастливыми, малейшее невнимание — несчастными.
Благодаря этому королевский трон вскоре окружили все признаки развращенного двора: бесхарактерность, клевета, зависть и постепенно преградили путь добродетели, честности и добросовестности. Чтобы составить наиболее полное представление о различных сторонах долгого и блестящего правления Людовика XIV, надо обратить внимание на четыре главные черты его характера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49