— Нет, нет, маркиза! Никто не должен слышать моего разговора с герцогом. Позовите его.
— Сию минуту, ваше величество, я сейчас вернусь, — сказала маркиза и торопливо вышла в приемную, чтобы оттуда выйти в коридоры, ведущие на половину Гастона.
В ту минуту, когда портьера опустилась за маркизой, королеве-матери послышалось, как кто-то тихо сказал:
— Поздно!
Она поспешно встала и пошла сама посмотреть, что там происходит в приемной.
Прежде чем последуем туда за Марией Медичи, посмотрим, что в это время делалось у боковых ворот Люксембургского дворца.
Король пошел пешком из Лувра к указанному ему кардиналом месту на улице Вожирар. Ришелье до этого места д несли на носилках.
Затем, собравшись с силами, он встал и прошел остальную дорогу пешком вместе с королем.
До девяти часов оставалось несколько минут, когда они тихо, осторожно подошли к боковому флигелю громадного дворца, окутанного вечерними сумерками.
У стены взад и вперед бродила какая-то фигура.
Король остановился.
— Это и есть тот человек, о ком вы говорили, ваша эминенция? — шепотом спросил он.
— Да, ваше величество, тот самый, кого подкупила королева-мать, мы обязаны ему раскрытием заговора, он ждет обещанного яда.
— Велите ему уйти, я сам стану на его место, — шепнул скороговоркой король.
Ришелье подошел к Жюлю Гри. Тот поклонился.
— Я вас узнал, — сказал Ришелье, — теперь можете уходить. Завтра приходите ко мне в кабинет. Заметил вас кто-нибудь?
— Нет, ваша эминенция, ворота еще заперты.
— Ступайте, — повторил кардинал.
Жюль Гри быстро, без шума исчез в темноте, радуясь, что так легко отделался.
Ришелье вернулся к королю.
— Яд еще не приносили, ваше величество, — сказал он.
— Часы на колокольне бьют девять. Отойдите, ваша эминенция, я останусь у ворот.
Кардинал отошел, а король, закутавшись в широкий темный плащ, подошел к воротам.
Прошло несколько минут напряженного ожидания.
Людовик страшно волновался. Все в нем кипело, что ему предстоит узнать?
Наконец, в коридоре за дверью послышались тихие шаги.
Да, он не ошибся, в замок осторожно вложили ключ и тихонько повернули.
Калитка отворилась. В щель просунулась рука, самой фигуры нельзя было разглядеть.
Надо было опознать таинственного посредника.
Он крепко схватил руку.
Кто-то тихо вскрикнул.
Король с силой распахнул калитку и взял завернутый флакон из руки, которую держал в своей.
— Кто вы? — сурово спросил он, — я хочу знать.
— Пустите или я закричу! — ответила неизвестная женщина.
Король притянул ее ближе и заглянул ей в лицо.
— Герцогиня де Бретейль, — громко сказал он.
— Святая Дева! — вскричала дама, тут только узнав короля, — его величество!
— Да, это я, герцогиня! Ступайте скорее к королеве-матери и скажите, что отдали королю порученную вам вещь! Этим вы все скажете! Мы дадим знать о нашем решении.
Людовик вернулся к Ришелье.
— Пойдемте, ваша эминенция, — сказал он суровым, отрывистым тоном, — на этот раз вы не ошиблись. Сегодня ночью мы примем необходимые меры для подавления этого нового и последнего мятежа, и решим судьбу виновных!
Король с кардиналом отправились обратно в Лувр, а герцогиня, вся бледная, чуть не теряя сознание, убежала наверх, в приемную.
Войдя туда, она все еще едва держалась на ногах от страха.
Увидев вбежавшую герцогиню, маркиза поняла, что беда разразилась.
— Поздно! — вскричала она, — все погибло! Что случилось, герцогиня?
Мадам де Бретейль не в состоянии была выговорить ни одного слова, и, шатаясь, вошла в кабинет королевы-матери.
Мария Медичи пошла к ней навстречу, а маркиза протянула руки, чтобы поддержать герцогиню.
— Вы задыхаетесь… у вас такое испуганное лицо… — сказала Мария Медичи, — что с вами случилось?
— Простите, простите, ваше величество! — Едва внятно проговорила герцогиня и упала на колени, — король…
— Опомнитесь! Что случилось?
— Король… был там… внизу, у ворот…
— Как? Мой сын, что это значит? Где вещь, которую я вам дала, чтобы вы у ворот… ах, Господи! Мое предчувствие…
— Ее взял у меня король!
— Сумасшедшая! Что вы сделали? — с ужасом воскликнула королева-мать.
— Вы велели отдать вещь тому, кто придет за ней к боковым воротам.
— Да, там должен был дожидаться один из наших.
— Я открыла калитку и увидела ожидавшего у ворот человека. Вы не велели ничего спрашивать, ничего говорить, я подала вещь, человек за калиткой схватил меня за руку, взял вещь и спросил, кто я. Я хотела вырваться, но он крепко держал меня и пристально смотрел мне в лицо, тут я узнала…
— Короля? — спросила Мария Медичи.
У нее все лицо подергивалось от волнения.
— Короля, ваше величество!
— И король Людовик узнал вас?
— Идите скорей наверх к ее величеству, — крикнул его величество таким голосом, какого я у него никогда еще не слыхала, и скажите, что вы передали эту вещь королю. Этим вы все скажете, мы дадим знать о нашем решении.
— Нам изменили! — беззвучно вскричала королева-мать, — все погибло!
— Умоляю, ваше величество, бегите, не теряйте ни минуты! — убеждала маркиза.
— Король был очень рассержен, — продолжала герцогиня, — нас ждет беда.
— Доложите о случившемся герцогу Орлеанскому, герцогиня, и скажите камерфрау, чтобы она сейчас же начинала укладываться. Я уеду в Германию, — сказала Мария Медичи, едва держась на ногах.
— Возьмите меня с собой, ваше величество, я разделю с вами все опасности и лишения, — просила герцогиня.
Маркиза выразила то же желание.
— Хорошо, вы обе и один камердинер поедете со мной. Ступайте скорее предупредить герцога, чтобы и он мог бежать сегодня же, потом возвращайтесь сюда укладывать мои драгоценности. Велите сейчас заложить два дорожные экипажа. Я на рассвете уеду из Парижа.
Дамы поспешили исполнить распоряжение королевы-матери, они слишком хорошо понимали грозящую им опасность.
Король, вернувшись с кардиналом в Лувр, заперся с ним в кабинете.
— Относительно ее величества и герцога Орлеанского я поступлю так, как решил раньше, — сказал Людовик. — Я рассчитываю на то, что они сегодня же ночью уедут из Франции. Они сами обрекли себя на изгнание, — я очень этому рад, по крайней мере, шуму будет меньше. Тяжело произносить строгий приговор матери и брату.
— Бегство будет лучшим доказательством их виновности, ваше величество, — ответил Ришелье, — как вы распорядитесь насчет Люксембургского дворца и их имущества?
— Они будут конфискованы и отданы в казну, ваша эминенция. Бежавшим мы назначаем такое ограниченное содержание, что у них навсегда пройдет охота составлять заговоры и строить честолюбивые планы. Кроме того, герцог Орлеанский еще ощутит на себе последствия содеянного. Остальных виновных судите, как обычно.
— Я считаю нужным, ваше величество, лишить герцога Бульонского его столицы — Седана, — сказал Ришелье, — а маршалу Марильяку отрубить голову за государственную измену.
— Велите произвести следствие!
— К сожалению, я заранее знаю результат его, ваше величество, виновность маршала очевидна, с ним и господами Сен-Марсом, и де Ту надо поступить по всей строгости закона, чтобы прекратить подобные вещи! Пример ведь хорошо действует.
— Исполняйте вашу обязанность, ваша эминенция, я надеюсь долго еще видеть вас во главе моего правительства, — сказал король и приветливо простился с кардиналом, уверив его в своей признательности и расположении.
XVI. СТАРЫЙ ПИНЬЕРОЛЬСКИЙ ЗАМОК
Вблизи пограничного городка Пиньероля, на отдаленной окраине большого французского королевства, был громадный лес с превосходными старыми деревьями и богатыми местами для охоты.
Лес этот и находившийся в глубине его охотничий замок принадлежали казне, но уже много десятков лет в нем не охотился и не жил ни один из королей Франции; старый замок пришел в разрушение и смотрелся неприветливо, комнаты носили явные следы всеразрушающего времени.
Так как он стоял в стороне от дороги, его никогда не замечали проезжие и не заезжали туда. Он принадлежал к числу тех глухих уголков, куда люди не заглядывают, и уголки эти так и исчезли бы забытые и заброшенные, если бы в них не жили живые существа — и если бы они не числились собственностью кого-нибудь из знати.
Старинный замок, стоявший среди чудесной лесной поляны, был очень велик. Две башни по углам его замечательно крепких стен показывали, что сотни лет тому назад он принадлежал какому-нибудь рыцарю-разбойнику.
Он был красновато-серого с коричневым отливом, большая честь его окон была покрыта пылью, и все здание выглядело очень неприглядно.
Оно казалось нежилым.
Дорога в Пиньероль от дождей и всякой непогоды стала почти непроходимой, а лес кругом так дико разросся, точно туда с незапамятных времен не заходил ни охотник, не лесной сторож.
Старый замок окружала глубокая тишина, он стоял в полнейшем уединении.
Часто на опушке леса показывались любопытные лани, высовывающие головы из чащи, разглядывая пустынный дом, лесные птицы устраивали вокруг него свои концерты, а зимой нередко кружил и волк, забегавший случайно, охотясь на ланей.
А между тем, в старом замке обитало живое существо.
В светлые летние дни из портала выходил человек в поношенном охотничьем костюме и осматривал свои поля и огороды, тянувшиеся вплоть до опушки леса.
Старый путник принадлежал, видимо, к числу чудаков; по его длинной не расчесанной бороде и истертому платью было видно, что он всячески избегает встреч с людьми и ведет в замке жизнь затворника.
Он, по-видимому, не нуждался в людях и не любил их.
Все необходимое для его жизненных потребностей ему доставляли огороды, поля и леса. За несколько лет перед тем он похоронил жену, верно делившую с ним его уединение, после ее смерти он остался совсем один в старом замке, выходя лишь на охоту, когда нужно было мясо, — никогда не бывал в Пиньероле и, вообще, из замка отлучался обычно только на два-три часа.
То был кастелян замка, управляющий и лесничий.
Только раз в год он видел поверенного из Пиньероля, ежегодно привозившего небольшую сумму на его содержание.
Старому Раналю не нужны были деньги. Он сам не знал, зачем брал их и прятал в ящик. У него, после смерти жены и сына, убитого на войне, не оставалось никого из родных.
Поверенный обычно, приезжая к нему, охотился в лесу и привозил старому Раналю запас пороха и пуль, которого хватало на целый год. И всегда он находил старика на своем неизменном посту, по-видимому, совершенно довольного своей судьбой.
— Чудо, право, как вы не разучитесь говорить, Раналь! — часто говорил ему поверенный.
— Гм, — отвечал старик, — я говорю с собакой, и так как мне больше не с кем разговаривать, то я приучил ее понимать каждое слово.
— И вам не хотелось бы уехать куда-нибудь отсюда?
— Сохрани Бог, мой господин! Мне здесь очень хорошо. Чего мне не хватает?
— Но разве вам не бывает жутко в этом старом замке в длинные зимние ночи, когда завывает буря, трещат и ломаются сучья в лесу?
Раналь с улыбкой покачал косматой головой.
— Чего же мне бояться, милый барин? Я не делаю ничего дурного, каждый день молюсь Богу и к буре да непогоде так же привык, как к ясному солнцу!
— Значит, вы так здесь до смерти и доживете. Когда-нибудь я приеду и найду ваш труп.
— Тогда попросите, чтобы меня положили рядом с женой, там, на опушке леса, а королю дайте знать, чтобы он прислал другого смотрителя.
Но однажды поверенный явился совершенно неожиданно, в такое время года, в какое раньше никогда не приезжал в старый замок — весной.
Обычно он приезжал поздней осенью. Увидев его, старый Раналь вышел к нему навстречу.
Прибывший соскочил с лошади и подал старику руку.
— Какими большими глазами вы на меня смотрите, Раналь! — рассмеялся он, — правда, я явился совершенно неожиданно!
— Все-таки, добро пожаловать, милый барин!
— Я по особому делу, Раналь! Привез известие, которое вам понравится.
— Расскажите, милый барин, это что-то необыкновенное!
— К вам сюда гости приедут, Раналь.
— Ко мне гости? В этот замок?
— Да, кардинал велел вам привести замок в порядок для приема гостей.
— Кардинал? — переспросил старик, качая головой, — с каких это пор замок принадлежит какому-то кардиналу?
— Видно, что вы здесь далеки от всего. Разве я вам не рассказывал, что кардинал Ришелье правая рука короля и могущественный повелитель Франции?
— Как же, говорили!
— Ну, так вот этот самый кардинал и придумал прислать вам гостей, чтобы вам было повеселей, чтобы составить вам общество.
Старый Раналь смотрел с изумлением на уполномоченного. У него в голове никак не укладывалась подобная мысль.
— Составить мне общество? — переспросил он, — ну, шутить изволите!
— Нет, нет старина! Слушайте: продал ли король этот замок рыцарю Раймонду или подарил за его верную службу, или хочет, чтобы его привели в порядок до приезда его величества — я и сам не знаю. Вчера я получил из Парижа бумагу, в которой мне приказано передать вам, что на днях сюда приедет рыцарь Раймонд с женой и ребенком.
— И они останутся в замке?
— Конечно, Раналь. Вас, я вижу, это очень озадачивает.
— Гм.., после скольких лет…
— Ну, как бы то ни было, а вам придется привести в порядок верхний этаж, я пришлю все, что нужно из Пиньероля.
— Наверху-то я уже столько лет не был, мой господин.
— Ну, так, видите ли, — объяснил, смеясь, поверенный, — теперь надо все вымести, вычистить от паутины, моли и разных насекомых. Пойдемте, Раналь, посмотрим. Там, я думаю, такой воздух, что задохнешься, и окна надо вымыть. Прислать вам женщин для этого?
— Нет, ради Бога, не присылайте, мой господин.
— Да вы, кажется, серьезно боитесь женщин?
— Я уж лучше все сам сделаю, если надо.
— Пожалуй, старина. Но пойдемте же наверх — мне ведь надо написать рапорт кардиналу, в Париж.
Раналь не переставал задумчиво качать головой. Он, поискал ключи.
— Чудесно, правда! — заметил он, — никогда я этого не ожидал.
— Вижу, что вам хотелось бы оставить все по-старому, — а, старина?
— Вам то уж признаюсь, милый барин. Да, никак я не могу понять, к чему это приедут сюда гости, что им тут делать, и что же я тогда буду делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49