Теперь они уже не расставались. И Габриэла стала меньше бояться будущего.
К ней иногда приходила некая дама, которую Габриэла называла тетей. Та словно появилась из времен Анны Австрийской, и Сюзанна никак не могла избавиться от чувства холодности к ней.
Однажды Сюзанна стала расспрашивать Габриэлу, кто все-таки эта дама.
— Очень целенаправленная женщина, я это знаю с детства, — пояснила Габриэла.
— И она любит что-нибудь еще, кроме своей цели?
— Нет, но ко мне искренне привязана: этим утром она плакала из-за меня, и казалась такой печальной.
— Она не хочет забрать тебя отсюда?
— Хочет, но что она может, бедная?
— Вот как? Она бедна?
Сюзанне все это казалось подозрительным, но она не решалась выказывать свои мысли в отношении человека, которого она не знала.
— Моя тетя всегда была подле нас, когда в доме случалось несчастье. Но наши чувства не всегда нас слушаются. Я не могла преодолеть своей настороженности.
После таких слов девушки Сюзанна решила присмотреться к тетке Габриэлы.
События не заставили себя ждать. Однажды, когда к Габриэле опять пришла тетя, девушка обнаружила в своем часослове записку:"Примите постриг или поручите душу Богу.»
Почерк Габриэле знаком не был. Полная ужаса, она прибежала к Сюзанне.
— А ваша тетя сегодня утром приходила? — спросила Сюзанна.
— Приходила.
— Бог меня простит за этот вопрос: вы уверены её расположении?
— Вы её подозреваете?! Я тоже, — упавшим голосом ответила Габриэла.
Сюзанна обняла девушку.
— На кого же мне рассчитывать? — продолжала та. — Из всей семьи остался лишь престарелый отец. Когда я возношу молитвы, мне хочется спокойно умереть.
Ничто не могло изменить решения Габриэлы оставаться в монастыре: страх и отчаяние владели ею одновременно.
Тем временем игуменья приказала ей подготовиться к церемонии пострижения. Накануне этого дня мадам д'Альберготти сообщили, что в приемной её ждет Шарни.
— Вот уже больше месяца вы здесь, — сказал тот, — и мсье Лувуа очень сожалеет, что не может вас здесь посетить из-за государственных дел.
— Тогда он мог бы меня отсюда выпустить.
— Ах, мадам, вы же знаете, какие у нас суровые законы! Но мсье Лувуа надеется, что здешняя обстановка поможет вам решиться принять постриг. Впрочем, вы имеете возможность отказаться.
— Я полагаю, что сама могу принимать решения.
— Разумеется, мадам, но бывает ещё государственная необходимость.
— Это для такой-то жалкой персоны, как я?
— Кругом вооруженные враги короля, мадам, которые постоянно нападают на выдающихся людей. Учитывай вы это, не обвиняли бы мсье Лувуа, постоянно стремящегося к добру. Но ваши постоянные отказы могут привести вас только к новым бедам.
— Я ко всему готова, так и передайте монсеньеру министру.
— Мадам, — откланялся Шарни, — я буду иметь честь посетить вас через месяц. Надеюсь, ваше решение изменится.
В день пострига Габриэла казалась очень бледной.
— Еще есть время отказаться, — напомнила Сюзанна.
— Нет! Мне придется испить чашу до дна, — ответила Габриэла.
Тут вошла тетушка. Она пыталась всплакнуть, но ей это давалось с трудом. Добрая женщина встала рядом с племянницей, демонстрируя свою заботливость. Габриэла позволила ей это сделать, но обернувшись к Сюзанне, произнесла с печальной улыбкой:
— Новая капля в чашу!
В такой день барьеры монастырей рушились для родителей. К Габриэле пришел отец, прямо в её келью. Сюзанна, увидев его, поняла Габриэлу. Действительно, очень дряхлый старик с дрожащим голосом. И хотя раньше он явно был видным мужчиной, при взгляде на него становилось ясно: старый солдат капитулировал.
Однако, увидев слезы на щеках дочери, он все же нашел силы произнести:
— Если ты несчастлива, дочь моя, сбрось эти одежды и следуй за мной.
Добрая тетушка содрогнулась.
— Отец, — ответила Габриэла, — я страдаю из-за расставания с вами, но я хочу принести свою жизнь в жертву Господу.
— Увы, дитя мое, в иные времена этой жертвы не понадобилось бы. Но у меня нет сил тебя защитить. Если твое призвание — отречься от мира, Господь тебя вознаградит.
Габриэла встала на колени. Отец заплакал. Его поддержала добрая тетушка.
Затем все отправились на церемонию. Та проходила весьма торжественно и заняла много времени. Завершала процедуру стрижка длинных волос Габриэлы. Когда последняя их прядь была срезана, мать Еванжелика возложила на голову Габриэлы покрывало монахини. Раздалось пение монастырского хора. Все узы были порваны, и Габриэла больше не принадлежала миру.
ГЛАВА 36. ПОСЛЕДНИЙ ЧАС
Вскоре с Сюзанной произошла новая история. Накануне она увидела на галерее монастыря мсье Шарни, шарахнувшегося от нее, словно ребенок, увидевший змею. Они лишь обменялись поклонами. В монастыре существовал обычай: ключ в комнату оставался в двери на всю ночь. На другой день после встречи, проснувшись, Сюзанна обнаружила, что её одежда исчезла, а взамен была положена другая: монашеское платье, покрывало, четки. От природы не склонная скандалить по пустякам, она все же надела это платье, но позже обратилась к настоятельнице, которую по-прежнему называла «мадам», а не «матушка», с протестом против такого насилия. Та ей ответила, что сделано это было не по её инициативе.
— Мсье Лувуа и Шарни, мадам?
— Вы сами их назвали. Сожалею, что вы не поняли их благих намерений, но надеюсь, вы ещё одумаетесь.
— Храните ваши надежды, мадам, а я буду хранить свои убеждения.
— Благодать снизойдет на вас, дочь моя.
— Вера защищает меня от святотатства. Вы сами не посоветуете мне обратить к Богу сердце, если не принадлежишь ему всем существом.
— Богу принадлежит все, дочь моя.
Сюзанна не ответила и с поклоном рассталась с матерью Еванжеликой. Но чем упорнее её преследовали, тем сильнее и увереннее она себя ощущала.
Когда Габриэла, теперь сестра Габриэла де Ларедампсьон, её увидела, то всплеснула руками:
— Как, и вы тоже?
— Одежда не изменила моего сердца, — ответила Сюзанна. — оно как принадлежало Бель-Розу, так и принадлежит.
— Кто любит, тот не боится! — воскликнула Габриэла и бросилась на шею Сюзанне.
После принятия пострига здоровье Габриэлы, и до того не блестящее, стало ухудшаться все быстрее. Лицо осунулось, щеки становились все бледнее, а руки — все тоньше. В присутствии Сюзанны она ещё принимала лекарство, но старалась вылить его, когда Сюзанны не было. И когда Сюзанна это заметила, Габриэла, указывая на свою грудь, сказала:
— Смерть уже там. Вы продлеваете мою жизнь лишь на несколько часов. Нет, жить может только тот, кто любит и свободен.
К вечеру ей стало хуже, и врач сказал, что завтрашнего дня бедняжка не переживет.
Под утро она повернулась в сторону Сюзанны, долго смотрела на нее, затем медленно закрыла глаза и сложила руки так, как это часто изображают на надгробиях.
— Она соединилась с ангелами, — сказала, опускаясь на колени, молоденькая сестра, бывшая у её изголовья.
На ночь Сюзанна осталась одна в келье Габриэлы. Она долго смотрела на нее, затем подошла к ней и склонилась, как мать над дитятей. Когда она уже собралась уходить, Габриэла подняла руки и обвила ими шею Сюзанны.
— Останьтесь со мной, — попросила она слабым голосом.
Сюзанна села на край кровати.
— Я хочу вас спросить: вы меня не порицаете?
— Габриэла, вы чисты, как солнечный день. Как я могу вас порицать, когда я вас люблю?
Габриэла приподнялась, пошарила под подушкой и вынула из-под неё маленькую коробочку. Раскрыв её, она достала оттуда письмо и прижала его к губам.
— Вот уже три года, как это письмо у меня. Теперь я умираю, а он и не знает об этом.
— О, Габриэла, тот, кого так любят, спасет тебя!
— Но если он будет меня искать ради женитьбы, ему придется умереть. Я предпочла умереть сама.
И Габриэла рассказала историю своей единственной любви к молодому шевалье д'Аррэну, который однажды гостил у них в семье несколько дней, об их совместных прогулках. Случилось так, что сделав признание в любви, он на другой день уехал, оставив ей письмо, где повторил то, что сказал накануне. С той поры никаких вестей от шевалье не поступало. Бедную девушку стали преследовать несчастья в жизни и дурные видения во сне.
— Теперь вы знаете, как я сюда попала, — печально закончила свой рассказ Габриэла. — Когда вы выйдете отсюда — вы непременно выйдете, я уверена, — найдите как-нибудь его. Передайте ему вот это письмо.
И она протянула клочок бумаги.
— Если захотите, расскажите ему о моей участи. И если он проронит слезу, мне будет казаться, что мы не расстались навеки…
Сюзанна спрятала под одежду письмо и продолжала сидеть рядом, держа её руку в своей. Габриэла сильно устала от своего рассказа и лежала, закрыв глаза. К полудню она их открыла и произнесла:
— Наступает время прощания. Я ухожу. Попросите священника.
Сюзанна сообщила настоятельнице о желании умирающей. Зазвонили колокола монастыря, с величавой печалью сообщая миру о несчастной судьбе девушки. К умирающей пришел священник. Ее исповедь была короткой, как и её жизнь.
К умирающей пришли проститься сестры во главе с настоятельницей. Отыскав глазами Сюзанну, Габриэла ей улыбнулась, затем подняла глаза к небу, поцеловала крест и умерла. Сюзанна закрыла ей глаза, положила на лицо покрывало и окропила тело святой водой. Все преклонили колени.
ГЛАВА 37. УДАЧНЫЙ СЛУЧАЙ
Добравшись в обществе Гриппара до Англии, Клодина нашла Бель-Роза и его спутников в хорошем состоянии. Рана Бель-Роза оказалась не слишком тяжелой. Однако Корнелий все же уговорил Клодину не сообщать Бель-Розу об участи Сюзанны, боясь, что эта новость ему навредит. Бель-Роз, не получая известий от Сюзанны, все больше беспокоился. Видя это, Ладерут принял решение.
Однажды он появился перед Корнелием и Клодиной, одетый по-дорожному, с рапирой на боку и чемоданом в руке.
— Куда это вы собрались?
— В Париж. Я узнаю для моего капитана, что сделал Лувуа с Сюзанной, освобожу её или оставлю там шкуру. Клочок бумаги со словами мадам д'Альберготти для капитана гораздо важнее, чем все ваши пилюли и микстуры.
Со всем этим приходилось согласиться. Корнелий и Клодина пожали руку Ладеруту.
— Надеюсь, я проложу дорожку для капитана, — сказал он после добрых напутствий.
— Какую ещё дорожку? — изумленно спросил Корнелий.
— Вы что же, думаете, мой капитан останется в Дувре, когда узнает, что мадам д'Альберготти в монастыре?
И с этим тоже пришлось согласиться.
Бель-Розу Ладерут сказал, что едет в Париж по своим делам.
Однажды вечером, когда Корнелий, Бель-Роз и Клодина сидели дома и беседовали, с улицы донеслись крики и лязг оружия. Корнелий бросился к двери со шпагой в руке, за ним Бель-Роз, не обращавший внимания на просьбы Клодины остаться, поскольку он ещё не оправился от раны. На улице четверо напали на одного, загнав его в угол. Тот отчаянно отбивался шпагой в правой руке, левой же, обмотанной плащом, защищался от ударов. Не ожидавшие атаки сзади, нападающие бросили свою жертву и пустились наутек. Бель-Роз и Корнелий кинулись было их преследовать, но незнакомец их остановил:
— Стойте, не надо. Я их знаю.
И объяснил удивленным друзьям:
— Это маленькая ссора в своем кругу. Мы просто разогревались.
Бель-Роз и Корнелий проводили незнакомца к себе домой, по дороге узнав, что он француз и что зовут его граф де Понро.
— Я выполняю поручение мсье де Лувуа, — добавил он.
Бель-Роз и Корнелий переглянулись.
— Я тоже француз, как и вы, — сказал Бель-Роз, — но, надеюсь, вы извините меня за то, что по самым серьезным причинам я не могу назвать вам свое имя.
— Я видел ваше благородное поведение, — ответил Понро, — остальное меня не касается.
Клодина, узнав Понро, который бывал когда-то в Мальзонвийере, постаралась держаться в тени и вскоре ушла.
Понро, оставшись с мужчинами, естественно, завел речь о женщинах и об интрижках, которые уже успел завести в Англии. При этом он сообщил, что по возвращении домой намерен жениться.
— Пикантно, господа, что моя избранница вовсе не желает быть моей женой. Но здесь мне помогает мсье Лувуа, который держит эту женщину в монастыре.
Корнелий насторожился. Понро продолжал:
— Это месть со стороны министра, а дама — невеста некоего беглеца по имени Бель-Роз.
Бель-Роз вздрогнул.
— Бель-Роз! — воскликнул он.
— Вы его знаете? — спросил граф.
Корнелий незаметно коснулся колена Бель-Роза.
— Да, я знал его по Фландрии, — ответил Бель-Роз. — И что же, эта дама его любит?
— Ну что вы, для женщины это невероятно. Так я считал всегда. Но мадам д'Альберготти заставила меня отказаться от таких взглядов.
— Благородное сердце, — заметил Бель-Роз.
— Я того же мнения, — ответил Понро. — Но в монастыре ей нелегко. Ее опекает посланец Лувуа, некий Шарни.
— Шарни? — переспросил Бель-Роз.
— Да, жалкая личность. Но без таких помощников в подобных делах не обойтись. Я же сказал, что мсье Лувуа в ней очень заинтересован.
Подошло время прощаться. В самых изысканных выражениях Понро выразил желание оказать во Франции услуги своим новым знакомым.
После его ухода Бель-Роз вызвал Клодину.
— Сестра, завтра мы отправляемся в дорогу, — заявил он ей. — Я знаю все.
ГЛАВА 38. МОНАСТЫРЬ НАЙДЕН
Бель-Роз, Корнелий и Клодина прибыли в Париж без приключений. Естественно, пришлось принять меры, чтобы их не узнали.
К моменту их приезда Ладерут находился в Париже уже целых пятнадцать дней, и не терял ни минуты. Прежде всего нужно было найти, в каком монастыре заточена мадам д'Альберготти. Наконец ему на глаза попался Гриппар. Тот сообщил, что Бультор, к которому он вошел в доверие, рассказывал о поручении Лувуа посетить монастырь и передать туда депешу.
— Я его выслежу, — заверил Ладерут.
На другой день он, одетый в ливрею лакея, караулил казарму, где квартировал Бультор, и проводил его до разыскиваемого монастыря. Мощные стены монастыря казались непреодолимым препятствием.
— Если она здесь, то должна время от времени прогуливаться в саду, — думал Ладерут, соображая, как бы заглянуть внутрь.
Рядом с монастырем стоял высокий дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23