– Нетта, пора ехать, – позвала с крыльца мать, но девочка упрямо осталась на своем месте.
– Нетта! – тон отца заставил ее передумать.
Бренетта быстро сползла по стволу дерева, схватила отброшенные туфли и чулки, помчалась к дому. Ожидавший кабриолет стоял у дверей, Бренетта примчалась в тот самый момент, когда Брент помогал Тейлор подняться на сиденье.
– Ну, юная леди, где же ты была? – спросила Тейлор, глядя на пальцы ног, выглядывавшие из-под юбок Бренетты.
Бренетта мрачно ответила:
– Так, ничего особенного. Мне надо обязательно ехать? – спросила она, обращая умоляющий взгляд на отца.
Вместо ответа, он поднял ее и опустил на сидение рядом с матерью. Брент улыбнулся дочери, забираясь в кабриолет, поощряя ее вести себя хорошо. Она знала, что он тоже не горел желанием ехать, и делал это исключительно ради Тейлор.
Причиной бунта Бренетты, не считая платья и туфель, являлось место их путешествия. Тейлор считала, что они упустили слишком много времени, так и не нанеся должного визита своему новому соседу, поэтому сегодня семья Латтимеров отправилась навестить Джейка Хансона и его дочь, Ингрид. Мнение Брента о личности Джейка ни в коей мере не поколебало ее.
– Не по-христиански игнорировать их, – настаивала она, и Брент сдался.
В довершение всего, Бренетта рассчитывала посмотреть, как Рори тренирует Огонька. Она никогда не видела животного с такой большой силой духа и понятливостью. Это существо буквально очаровало девочку. И Рори тоже поразил ее. Она даже не подозревала, какой у него подход к лошадям. Медленно, но надежно он превращал страх дикой лошади в нерушимое доверие. Пара, если наблюдать за ними, представляла собой настоящую поэзию движений – и сегодня был большой день. Сегодня Рори выводил Огонька для первой скачки за пределами загона. Такой великий момент, а Бренетта пропустит его.
Июньское небо над головой было усеяно белыми, как хлопок, облаками, парившая пара ястребов в вышине, устремилась вниз в поисках добычи. Высокая трава постепенно становилась из зеленой желтой, по мере того, как усиливалась летняя жара. Тейлор впитывала в себя все до последней капли, наслаждаясь великолепием окружающей природы, чувством постоянства, что давала ей эта земля.
Дом Хансонов представлял собой небольшую бревенчатую хижину, пристроившуюся к скалистому холму.
Внешний вид создавал печальное впечатление неопрятности, крыльцо казалось опасно шатким. Рядом с дверью стоял треснувший цветочный горшок, желтые цветы храбро пытались внести оживление в однообразное окружение.
Брент остановил кабриолет и помог Тейлор сойти, затем подошел к двери и постучал. Он говорил жене, что в это время дня маловероятно, чтобы Хансон или его дочь были дома. Поэтому они оба были удивлены, когда Джейк открыл дверь.
Тейлор почувствовала, как при взгляде на него, улыбка застыла на ее губах. Он был почти шесть с половиной футов роста и, казалось, возвышался над Брентом, который сам был далеко не коротышкой. Сильное мускулистое тело Джейка покрывали выпачканная землей рубашка и порванные холщовые штаны. Отросшая за несколько дней щетина торчала на подбородке. У Тейлор возникла ассоциация сходства с одним из угрюмых быков Брента и она не удивилась бы, если бы он неожиданно зафыркал и начал бить копытом.
Основываясь на полученное обучение правилам хорошего тона, Тейлор подошла к хозяину, надеясь, что ее улыбка выглядит искренней.
– Мистер Хансон, как приятно, наконец познакомиться с вами. Я фактически заставила мистера Латтимера привезти меня сюда. Я – Тейлор Латтимер, а это – наша дочь, Бренетта.
Джейк посмотрел на Бренетту, потом снова перевел взгляд на Тейлор, ничего не сказав при этом.
– Ваша дочь дома? – с надеждой в голосе спросила Тейлор. – Я подумала, что, возможно, они с Неттой познакомились бы за время нашего визита.
Джейк сплюнул на землю табачный сок.
– Нет. Она уже давно ушла и еще не возвратилась, – он задумчиво помолчал, потом добавил, – почему бы вам не зайти и не посидеть немного?
Тейлор удивилась, увидев, как чисто и аккуратно внутри. Внутренний и внешний вид дома находились в резком контрасте друг с другом. Немногочисленная мебель была в идеальном порядке, пол выметен. Две небольшие кровати заправлены. Кроме кроватей и черной печи из другой мебели стояли только грубо сколоченный стол и табуретки. Тейлор выбрала одну из них и медленно опустилась на нее.
– Мне жаль, что мы не заехали раньше поприветствовать вас на новом месте, но с отелом скота и клеймением… Да я уверена, вы понимаете, будучи сами владельцем ранчо.
– Я удивлен, что вы вообще заехали, после того, как ваш муж и я побеседовали в первый раз, – он укоряюще взглянул на Брента.
Тейлор поспешно вступила в разговор, не желая, чтобы их визит стал еще хуже того, чем оказался.
– Мистер Хансон, вы откуда родом? – спросила она.
– Мы приехали сюда из Техаса. Там почти ничего не осталось после того, как янки выиграли войну и двинулись на нас. После смерти жены мы собрали свои пожитки и переехали сюда. Это место кажется не хуже других, – он снова сплюнул, на этот раз в плевательницу возле ножки стола. – Похоже, вы сами с Юга.
– Вы очень внимательны, мистер Хансон. Я на самом деле из Джорджии. У моей семьи плантация примерно в пятидесяти милях от Атланты. Мой брат по-прежнему живет со своей семьей там, хотя сейчас жить довольно трудно, – Тейлор знала, что болтает по пустякам и жалела, что не послушалась Брента, настояв на приезде сюда.
Джейк повернулся к Бренту.
– У меня сомнения насчет того, что вы – южанин. Я прав?
– Совершенно верно. Я из Нью-Йорка.
– Понятно.
Наступила тишина. Бренетта сменила положение на кровати, куда решила сесть. Тейлор отчаянно пыталась придумать, о чем бы еще поговорить, мысленно ругая Брента за то, что он не стремился помочь ей проявить дружелюбие. Голова казалась совершенно пустой. Она понятия не имела, чтобы еще сказать этому человеку, смотревшему на нее со смешенным восхищением и презрением.
От открытого дверного проема упала тень, и четыре пары глаз повернулись в том направлении. Тейлор подумала, что это, должно быть, Ингрид, и удивилась. Она ожидала увидеть ребенка, сама не зная, почему. Молодой леди, стоявшей перед ней, было на вид лет семнадцать-восемнадцать, хотя она и была чуть повыше Бренетты, она явно возвращалась с купания, так как светлые волосы еще не высохли, свободно падая на плечи и спину. Возбужденный румянец ярко светился на щеках, а губы казались покрасневшими и припухшими. Глаза сверкали теплым, небесно-голубым светом, льющимся изнутри.
Бог мой, да она влюблена, подумала Тейлор, и только что оставила своего возлюбленного.
Ингрид быстро наклонила голову, пытаясь скрыть написанные на лице чувства. Тейлор мельком взглянула на Хансона и с уверенностью поняла, что, от кого бы ни возвращалась сейчас Ингрид, ее отец не одобрит это, если узнает, и не одобрит очень сильно.
Она не хочет, чтобы он знал, подумала Тейлор и резко встала. Пересекая комнату, она протянула ей руку.
– Ингрид, я так счастлива познакомиться с тобой. Я – Тейлор Латтимер, ваша соседка, – она встала между отцом и дочерью, повинуясь чувству женского заговора.
Их взгляды встретились; глаза Ингрид зажглись признательностью, когда она поняла, что пытается сделать для нее Тейлор.
– Иди сюда, Нетта, и познакомься с Ингрид, – сказала Тейлор, подзывая знаком Бренетту. – Почему бы вам не провести время вместе, пока мы, взрослые, поговорим о своих делах? Идите.
Ингрид беззвучно поблагодарила ее, взяв Бренетту за руку, и вышла. Тейлор на мгновение заколебалась, зачем она так явно вмешалась в совершенно не свое дело. Повернувшись к хозяину, ее сомнения прекратились. Причина в этом человеке. Он не нравился ей. А вот к Ингрид она испытывала родственное чувство и хотела помочь ей любым способом.
– Какая у тебя очаровательная мама, – сказала Ингрид, когда девочки уселись в тени скалы недалеко за домом.
– Да, мама действительно очень красива, это правда. Она всегда была такой. А где твоя мать, Ингрид?
– Моя мама умерла несколько лет назад, работая до изнеможения, – задумчиво сказала Ингрид. – Но я думаю, что одно время она была очень хорошей. И она была настоящей леди, несмотря на то, что ее семья обеднела, и она всегда хотела, чтобы я тоже стала леди. – Ее глаза сверкнули. – Мне хотелось бы научиться говорить и двигаться так же, как твоя мама. Моя ма проводила целые часы, стараясь обучить меня. Па говорит, что это пустая трата времени, но я стараюсь не забывать, чему она учила меня. – Она помолчала, потом сказала: – Бог мой, я болтаю без умолку. Расскажи мне о себе, Нетта. Сколько тебе лет? Ты, наверное, просто влюблена в «Хартс Лэндинг»? – Румянец на ее щеках усилился.
Бреннета не заметила перемены.
– О, да. Я люблю наше ранчо, но я не знала, что ты его видела.
– Да нет, я не видела.
– Ну что ж, тогда ты должна как-нибудь приехать к нам. Мне одиннадцать лет. А сколько тебе?
– В сентябре будет восемнадцать.
– Неужели? – ответила Бренетта. Она не могла не заметить, что Ингрид выше ее не более, чем на дюйм.
– Угу.
– Ты ездишь верхом?
Ингрид покачала головой. Волосы ее начали подсыхать, и тонкие пряди закачались вокруг лица, когда она отвечала.
– Не часто. У нас только одна верховая лошадь, и нет дамского седла.
– Тебе совершенно не нужно дамское седло, глупышка.
Ингрид казалась шокированной.
– Да не надо оно тебе, – самодовольно настаивала Бренетта. – Я все время езжу верхом на обычном седле.
– Моя ма… она… А как же платье?
– О, я одеваю штаны и сапоги, как все остальные ковбои.
– Штаны?
– Конечно. Во всяком случае, кто хочет носить платья?
– Я хочу, – вздохнула Ингрид. – Мне хотелось бы надеть красивое платье и выглядеть хорошенькой для того, кого я люблю. Мне хотелось бы жить в уютном доме, как те, что ты видишь в городе. Когда-нибудь, когда я выйду замуж…
– Замуж? У тебя есть парень?
– Что? О… я… нет. А у тебя? Бренетта выразительно покачала головой.
– Только не у меня! Я вообще не собираюсь выходить замуж. Я останусь на ранчо и всю жизнь буду помогать папе, – она сморщила нос и добавила, – кроме того, сейчас у меня слишком много друзей. Рори, Тобиас, Сэм…
– Тобиас? – прошептала Ингрид.
– Да, Тобиас Леви. Он наш управляющий. После Рори он – мой лучший друг, даже хотя он намного старше меня.
– Старше?
– В прошлый день рождения ему исполнилось двадцать четыре.
Ингрид улыбнулась, и все ее лицо осветилось.
– Да, полагаю, тебе он кажется ужасно старым, – она встала. – Пойдем в мой сад. Я много трудилась над ним, и мне хочется показать его.
Тобиас смотрел вниз с вершины выступа. Ее дом – всего лишь точка на расстоянии – фактически, он даже не мог быть уверенным, что это – он, – но ему казалось, что она близко, и он видит ее. На губах остался вкус ее поцелуя. Тобиас по-прежнему чувствовал, как ее маленькое, женственное тело крепко прижимается к нему, всей душой отвечая на его объятие.
Лишь несколько часов назад, он удивлялся, почему ему так неспокойно. Сейчас он знал. Причина была в ней, в постоянных мыслях о ней. Но сейчас он знал, что она любит его, и ничто другое не имело значения. Эта девушка будет его, согласен Джейк Хансон или нет.
Глава 7
Июль 1874 – «Спринг Хейвен».
– Черт побери! Если бы мне не надо было заботиться о тебе, я смог бы выкарабкаться, смог бы без денег этого янки. Ты принесла горе в этот дом.
– Филипп, не надо!
Их спальня изнемогала от зноя в душной жаре лета. Филипп безумными глазами уставился на Мариль, высказывая всю правду. Если бы он не женился на ней, он по-прежнему был бы красивым, богатым хозяином огромной плантации – империи, которую на плодородной земле Джорджии создал его отец, а до него – отец его отца. Каким-то образом она обманула его, она и Тейлор. Да, в этом все дело. Его околдовали.
Он забыл, как сильно любил ее, он забыл, что она поддерживала его во время рецидивов лихорадки, съедавшей его мозг. Он забыл, что ее любовь ни разу не пошатнулась, когда одна неудача следовала за другой. Он забыл о детях, которых она подарила ему, любя каждого из них так же сильно, как любила его. Он осознавал только желание причинить ей боль и избавить себя от непонятного страха, переполнявшего его.
– Я убираюсь отсюда. Я не могу выдержать здесь. Ты слышишь меня? Ты заставила меня ненавидеть единственное место, в котором я всегда хотел жить. Ты заставила меня бежать из «Спринг Хейвен» из моего дома. Зачем? Зачем тебе нужно было это делать?
Филипп, спотыкаясь, вышел из спальни, захлопнув за собой дверь. Он скользил вниз по извивавшейся лестнице, почти повиснув на перилах, чтобы удержаться от падения и не скатиться к подножию. Он остановился, холод сжал сердце. Оно снова было там. Повернувшись в сторону восточной гостиной, он подавил желание пронзительно закричать. Оно стояло в дверном проеме – пустота, черное привидение, что преследовало его. Оно манило его, делало знаки подойти, проникнуть в его вечное «ничто». Филипп почувствовал, как его тянет к призраку и с силой вцепился в перила лестницы, дрожа всем телом.
– Филипп, что случилось? – Мариль стояла наверху лестницы, ее усталые глаза заполняла тревога.
Привидение отступило, и Филипп повернулся лицом к жене.
– Ты! Ты принесла это сюда! – закричал он.
– Филипп…
Он выбежал из дома, обезумевший и гонимый страхом.
– Что ты собираешься делать, Мартин?
Мартин поднял глаза и увидел Алана, прислонившегося к перегородке стойла, его рыжевато-золотистые волосы небрежно спадали на лоб.
– Собираюсь на рыбалку, – ответил Мартин, поднимая удочку и выпрямляясь.
– На улице чертовски жарко.
Мартин пожал плечами.
– Не важно. Жарко везде, а мы с Генералом намерены порыбачить.
Мартин не был уверен, нравится ли ему Алан Монтгомери или нет. Это был странноватый на вид парень, лет двадцати шести, с зелеными глазами и большими ушами, торчавшими из головы. Казалось, что он постоянно улыбается, насвистывает или делает что-то еще.
Алан появился в «Спринг Хейвен» около пяти месяцев назад в поисках работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41