Она ненавидела туман, дождь, испытывала отвращение к застывшим больницам с их специфическими запахами, – слишком много болезненных воспоминаний об искалеченных молодых парнях, солдатах, лишившихся рук, ног, глаз…
Брент прервал врача.
– Доктор Смайз, извините, но мы так много раз говорили об этом летом. Мы рассмотрели все варианты, и я думаю, понимаем все осложнения, которые могут возникнуть. Нам кажется, что пришло время решиться. И Карлтон тоже так думает, правда, сын?
– Да, сэр, – отчетливо ответил Карлтон. Почувствовав, как рука Брента сжала ее плечо, Тейлор умоляющими глазами взглянула на врача, спросила:
– Доктор, пожалуйста, скажите нам, когда вы сможете начать операцию.
Смайз откинулся вместе со стулом назад, засовывая большие пальцы под лацканы пиджака. Он посмотрел на нее поверх очков, находящихся на кончике носа.
– В эту пятницу.
Глава 15
Октябрь 1870 – «Спринг Хейвен».
Смех Бренетты легко раздавался в осеннем воздухе от веранды до сарая, где Рори подковывал лошадь. Капельки пота выступали над бровями, и когда он вскинул голову, взглядывая на дом, крупная капля скатилась к носу. Рори стряхнул назойливую влагу и отвел взгляд от жизнерадостной сцены. Бренетта раскачивалась на качелях возле Стюарта. На двух стульях напротив них расположились Меган с Джозефом. Мариль сидела в стороне от молодежи, ее руки ловко работали с мотком шерсти и парой спиц.
Чуть раньше Бренетта звала его сделать перерыв и присоединиться к ним, но он отказался, сказав, что слишком много работы, и он лучше займется делом. Мартин предпочитая не присоединяться к веселой компании, держал вместо этого под узцы лошадь, пока Рори крепил ей подковы. В то время, как лицо Рори не выражало абсолютно ничего, Мартин мрачно нахмурился.
Заметив быстрый взгляд Рори, он сказал:
– Некоторые люди имеют все. Посмотри на этих двоих. Им совершенно нечем занять свою жизнь, кроме как рассиживаться с парой глупых девиц и упражняться в красноречии. Меня тошнит от одного вида, как Стюарт Адамс ловит каждое слово Нетты. Они так обходятся мило друг с другом, что можно удавиться.
Рори откинул старую подкову, выпрямился и еще раз пристально взглянул на веранду. На Бренетте было легкое льняное бледно-лиловое платье, постоянно обмахиваясь веером такого же цвета – она делала привлекательный жест, но дающий слишком мало прохлады в этот на удивление жаркий осенний день. Даже на расстоянии, Рори мог различить, как заботливо Стюарт склонялся к ней. Когда он заговорил, Бренетта приподняла подбородок с улыбкой на губах, пока ее глаза кокетничали с ним. Рори не мог видеть их, но он знал – что это так.
– Уведи лошадь. Я закончу позже, – тихо сказал Рори Мартину и вошел в сарай.
Через пару минут он выехал верхом на своем любимом жеребце. Скинув рубашку и ботинки, он поскакал без седла. Застывшее лицо казалось каменным, когда он рысью пронесся мимо Мартина по направлению к реке. Рори не смотрел ни вправо, ни влево, переходя на галоп как только выехал со двора. На мгновение восприятие мира исчезло, осталось только ощущение восточного ветра на теле и скачущей лошади под ним. Он неожиданно освободился от мыслей – о плантации, банке, даже семье Латтимеров. Будучи «Медвежьим Когтем», храбрым Чейенном, сыном «Белой Голубки», и внуком «Бегущего Медведя». Он был частью земли и воздуха, свободным, как ветер.
Улыбка застыла на губах Меган, и она надеялась, что выглядит не так фальшиво, как она чувствовала. Ее юное сердце разбилось внутри, пока она наблюдала за Стюартом и Бренеттой. Застигнутая мучительной болью первой любви, она была уверена, что ничто не наладится вновь.
Мысли вернулись назад к барбекю. Съезжались ближние гости, прибывая в самых разнообразных экипажах. Большинство из них принадлежали к поколению, которое помнило величественные балы и пикники, охоту на лис и лошадиные скачки, красивые одежды и полное благополучие. Сейчас для многих богатство и все, что оно приносит, безвозвратно исчезло, но воспоминания их остались живыми и яркими, и они уверяли, что этот прием был совсем таким, как в старые добрые времена. Их дети не могли помнить дней, о которых они говорили, но для них это стало грандиозным событием. Столы ломились от угощений, повсюду слышался веселый разговор, и погода стояла великолепной.
Меган находилась рядом с мамой и Мартином, встречая гостей. Она с изумлением слушала и наблюдала, как ее мать молодела прямо на глазах.
– Мариль, ты совершенно не изменилась. Такая же хорошенькая, как в тот день, когда Филипп умчал тебя в Чарльтон на медовый месяц.
– Мариль Беллман, ты, должно быть, украла этих детей. Ты слишком молода, чтобы действительно быть их матерью.
– Почему мы так редко видим тебя, Мариль Стоун? Ты просто должна начать принимать приглашения, которые, я уверена, ты получаешь. Времена, может, и тяжелые, но мы-то, южане, знаем, как веселиться.
– Я открыто объявляю, что эти Беллманы всегда захватывали самых лучших и красивых девушек во всей Джорджии.
– Мариль Беллман, ты все время была такой любезной хозяйкой. Преподобный Стоун – успокой Господь его душу – не смог бы достичь ничего, если бы рядом с ним не было его очаровательной дочери. Бог свидетель, то же самое можно сказать и о твоем покойном муже.
Меган смотрела на мать новыми глазами. Бог мой, они ведь правы! Ее мама была когда-то молодой и привлекательной. Она была девушкой, совсем как Меган сейчас, и влюбилась в отца Меган, испытывая то же самое, что испытывает сейчас она.
Много позже, или ей так показалось, она смогла отойти и присоединиться к гостям помоложе. Неожиданно она перестала ощущать себя бедной Меган Беллман в трижды залатанном платье. Она была хорошенькой дочкой когда-то известного плантатора и юриста. Ее дом – это величественная плантация «Спринг Хейвен», а дни – беззаботны, заполнены только мыслями о нарядах, безделушками и пустой болтовней с такими же, как она, девицами. Она заставляла себя верить в это.
– Вы выглядите очаровательно мисс Меган.
Она взглянула в его красивое лицо, улыбка на его губах была столь теплой, ее сердце растаяло:
– Ах… но, спасибо, мистер Адамс.
– День сегодня просто великолепный, а барбекю имеет грандиозный успех. Могу я принести что-нибудь вам, например, пунш?
– Нет. Нет, спасибо.
Он взмахнул рукой, показывая в сторону.
– Не посидите ли вы со мной минутку?
Присаживаясь на скамейку, стоявшую за деревьями, Меган бережно расправила платье. Ее сердце воспарило, взлетев на крыльях новых надежд. Может, она ошиблась, что он предпочитает Бренетту. В конце концов, они только прибыли, и Стюарт уже знал Бренетту. Возможно, между ними вообще ничего нет.
Улыбаясь самой очаровательной улыбкой, весело смеясь его историям о жизни на рисовой плантации, она отвечала на все вопросы о «Спринт Хейвен», о том, что они выращивают здесь, богатый ли у них урожай, всегда ли у нее были такие красивые наряды, и многое, многое другое. Совершенно естественно, она перешла к женскому искусству кокетства. Ей не требовались ни подсказки, ни указания более взрослых девушек. Оно пришло к ней естественно, как надевание платья по утрам или расчесывание волос. Меган знала, что нравится ему. Она видела это в его глазах. Все шло как нельзя лучше.
Вскоре в поле зрения появилась Бренетта в окружении нескольких молодых людей, старающихся поразить ее своими ухаживаниями. Стюарт встал, прося извинить его. И поспешил за Бренеттой, оставляя Меган обиженной и сердитой. Она увидела, как он взял Бренетту под руку и увел ее от остальных. День был загублен безвозвратно.
– Меган, ты не слушала, что рассказывал кузен Джозеф, – с притворной строгостью пожурила ее Бренетта.
Стюарт увидел, что она очнулась от своих грез – не слишком приятных, судя по опущенным уголкам рта. Он искренне жалел Меган в ее горе, но помочь ничем не мог. Он делал то, что должен был делать, и не мог позволить Меган разрушить свои мечты.
Он так же хорошо помнил день барбекю. Разыскав Меган, он осторожно расспросив все детали, убедившись в том, что уже подозревал; «Спринг Хейвен» не имела тех денег, необходимых ему для его целей. Бренетта Латтимер оставалась его единственной надеждой. Он ушел от Меган, понимая, что никогда не должен снова позволять себе минутные слабости, ища союза с нежной душой, которую почувствовал в Меган. И если он хочет спасти свое имение от постоянно маячивших кредиторов, он должен сохранять хладнокровие и тщательно обдумывать все, что делает.
Внешность Стюарта была безупречной, манеры совершенными, улыбка обвораживающей. Он осознавал каждый свой жест и делал все с чрезвычайной тщательностью. Стюарт обратил свой взгляд на Бренетту.
– Мисс Бренетта, кажется, мне надо размять ноги. Не будете ли так любезны составить мне компанию и прогуляться по парку?
– С удовольствием, мистер Адамс, – ответила Бренетта, опуская ладонь на услужливо согнутую руку Стюарта.
Бренетте нравилось ощущать, как он прижимает ее руку к себе. Покровительство Стюарта заставляло чувствовать ее более спокойной и защищенной. Последние несколько недель так отличались от всего, что она знала и испытывала раньше, что Бренетте казалось, будто она стала совершенно другой. Хотя находясь на Юге уже больше четырех месяцев, Бренетта впервые ощутила вкус южного образа жизни и гостеприимство местной аристократии. До сих пор она работала так же, как и все остальные, даже старательнее чем на «Хартс Лэндинг». Но неожиданно, с помощью денег отца при заботливом хозяйствовании Рори произошло волшебное изменение, принесшее с собой новые наряды, вечеринки и красивых молодых людей.
Сейчас она понимала особое отношение своей матери к «Спринг Хейвен». Оно действительно очаровывало. Застигнутая волшебством, Бренетта чувствовала, как ее беспомощно затягивает в паутину ухаживаний Стюарта. Далекое детство не оставило никаких воспоминаний о поклонниках, Стюарт был первым мужчиной, который обращался с ней не как с несмышленым ребенком или очередным ковбоем.
– Мисс Бренетта, я говорил вам, что ваш смех – самый легкий и жизнерадостный звук, который я когда-либо слышал? Нет? Ну что ж, я говорю это сейчас и мне очень хотелось бы слышать его постоянно.
– Мистер Адамс, правда…
Он остановился.
– Неужели не пришло время называть меня Стюартом? В конце концов, вы же зовете Джо по имени.
Поднимая золотисто-карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, Бренетта застенчиво улыбнулась, вспыхнувший румянец окрасил скулы.
– Но Джозеф – наш кузен, – нерешительно возразила она.
– Я тоже! – воскликнул он с обиженным видом, хотя она знала, что это всего лишь шутка.
– Ну, хорошо. С этого момента, вы – кузен Сью. Так лучше?
Подметая землю в преувеличенном поклоне, он ответил:
– Дама моего сердца, хотя мне не нравится, когда меня называют Сью, но если это имя слетит с ваших королевских уст, я полюблю его навечно.
– Ах, прекратите! – вскрикнула Бренетта, хихикая над его нелепой фразой.
Он минуту пристально смотрел на нее, засмеявшись вместе с ней. Потом в мгновение ока улыбка исчезла, и он придвинулся так близко, что Бренетте пришлось откинуть назад голову, чтобы встретится с ним взглядом.
– Вы должны знать, что я никогда не прерву вашего смеха без причины, – хрипло прошептал Стюарт, – Бренетта, чтобы я ни сделал… каким бы я ни казался, я считаю вас замечательной девушкой. Я хочу… я… я надеюсь, я… Если я когда-нибудь причиню вам боль, я буду знать, что утратил собственное сердце, потому что только бессердечный дурак может поступить так.
Легкая дрожь пробежала по спине Бренетты. На мгновение она решила, что Стюарт постарается поцеловать ее, и размышляла, позволять ли ему это. Но мгновение прошло. Он отступил в сторону, снова предложил ей руку, и они молча направились дальше.
Он был так же неподвижен, как и скала, на которой сидел. Черные глаза вспыхивали, пока он размышлял о своих заботах. Почему он до сих пор ничего не замечал? Неужели он настолько глуп? Образы Бренетты проносились перед мысленным взором Рори – Бренетта на Огоньке скачет через поле; Бренетта, спотыкаясь, бредет из объятого огнем леса, лицо ее выпачкано сажей, одежда опалена; Бренетта, видение в желтом, на железнодорожной станции в Атланте; Бренетта со Стюартом, – глаза ее вспыхивают от его остроумия.
Он, Рори О'Хара, влюбился. Как это случилось? Она была всего лишь ребенком. Она была ему как родная сестра, его «малышка». Как бы он вовремя разглядел ее…
Рори вскочил на ноги и свирепо взглянул на реку. Итак, он влюблен. Что же ему теперь делать? Он снова представил Бренетту и Стюарта, представил, как Стюарт целует ее, обнимает, любит… Это было невыносимо.
– Я должен оставить все и уехать домой, туда, к чему я принадлежу, – вслух произнес он.
Домой. Домой в Айдахо. Он устал играть роль банкира, плантатора, компаньона. Он хотел чувствовать бодрящий утренний воздух, увидеть стада, разгуливающие по полям, купаться обнаженным в ручье. Он стремился почувствовать запах сосен и полыни.
Но он не мог уехать. Чувство долга не отпускало его. Он обещал Бренту, что позаботится о его дочери и делах в «Спринг Хейвен», и поэтому он должен остаться. Возможно… просто допустил, подумал он, что я смогу заставить ее увидеть меня как мужчину, а не только как друга. Возможно, если повезет, она тоже полюбит меня.
Глава 16
Ноябрь 1879 – Лондон.
Брент медленно одевался. На нем был серый в полоску костюм, который он приобрел за время их длительного визита в Лондон, и который прекрасно подчеркивал его высокую, статную фигуру. Он выглядел лет на десять меньше своих сорока пяти, и его это радовало. Имея такую красивую и моложавую жену, как Тейлор, ему нужно держаться постоянно на высоте, чтобы отражать тех, кто пытается нарушить его семейное счастье. Это была нелепая мысль. Тейлор не смотрела ни на кого, кроме своего мужа. Но этим утром Брент не думал ни о костюме, ни о поклонниках жены. Его мысли находились в крошечной, мрачной комнате за несколько кварталов.
Он вышел из гардеробной и взглянул на огромную кровать в центре спальни их номера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41