Он почти не спал этой ночью, но всю усталость сразу как рукой сняло. Дуглас подошел к камину и, швырнув в него полено, поправил его каблуком сапога. «Вот так же безжалостно он бы смог наступить на горло врага, — подумала Тина. — Он уберет любого со своего пути, а вдруг он так же убрал Александра?» Огонек постаралась выкинуть эту мысль из головы. Ей не удастся добиться ничего, если она кинется к жениху с намерением убить его. Сорвиголова отвернулся от огня и посмотрел на Тину, заставив ее вздрогнуть. Цвет его глаз напоминал море в шторм. Женщина казалась сейчас лорду каким-то загадочным лесным существом, готовым убежать прочь от охотника. Но он. не хотел причинять ей боль, только поймать и постараться приручить.— Я надеялся, что ты будешь с распущенными волосами.Она снова вздрогнула, услышав низкий хриплый голос жениха. Значит, ее волосы могут очаровать его? Это надо запомнить, когда потребуется свести Дугласа с ума.— Такая прическа сделана специально, чтобы не лишать вас удовольствия разрушить ее.Теперь настала его очередь задрожать. Огонен была полностью одета, значит, ему еще предстоит испытать блаженство, раздевая ее. Одна мысль о ее белье лишала его разума. Рэм смотрел на Тину и не мог насмотреться, пил ее глазами, как во время ливня иссохшая земля жадно пьет дождевые капли.— Я попрошу Колина нарисовать тебя.«А может, это он попросил написать портрет Дамарис?» И опять невеста Дугласа отогнала беспокоившую мысль. Помолвленные чувствовали, что наступает особый момент в их жизни. Кровь женщины, казалось, застыла, ею овладело томление. Мужчина, наоборот, кипел энергией и сгорал от страсти. Все его мысли, чувства, все его существо были направлены на нее. Она влекла его непреодолимо, как наваждение, ослепляла, поглощала. Дуглас нежно обнял Тину, глядя на ее губы, пока они не приоткрылись, а потом поцеловал. Это было как вступление к тому, что последует позже. Его рот ласкал ее легко, выжидательно, их дыхание слилось воедино.Тихий стук в дверь заставил их почти отпрыгнуть друг от друга. Тина с облегчением вздохнула, лорд будил в ней такое странное чувство, она как будто теряла сознание. Рэмсей нетерпеливо распахнул дверь, за которой обнаружил мсье Бюрка с подносом. Повару было по-французски сказано войти, и он, поставив ужин на столик и пожелав приятного аппетита, с поклоном удалился. Француз успел, однако, у самых дверей подмигнуть Тине, за что был вознагражден лучезарной улыбкой. Когда Рэм закрыл дверь, Огонек сказала:— А я и не знала, что вы можете говорить по-французски.— А ты можешь?Она с сожалением покачала головой.— Несколько слов.Подвинув стулья, лорд поднял серебряную крышку.— Ну-ка, что у нас здесь такое?— Позвольте мне, господин. — Тина представляла блюдо, как фокусник волшебную шляпу. Дразнящий аромат заставил Дугласа невольно вдохнуть поглубже. — Лосось в белом соусе.Глаза лорда весело щурились, он ценил изысканную кухню, хотя у себя на родине ему приходилось довольствоваться простой пищей. Для молодых были также приготовлены засахаренные каштаны и фрукты и куропатка, нафаршированная яблоками с изюмом. Мсье Бюрк выбрал к ужину легкое вино — «шабли», и, хотя Рэм предпочитал эль или виски, он согласился, что к этим блюдам «шабли» подойдет превосходно. Поддерживая стул для Валентины, лорд нежным поцелуем коснулся ее головы и пробормотал:— Я-то считал, что мой голод направлен совсем на другое, но французу удалось соблазнить меня.— Разве не это же Ева сказала Адаму?Закинув голову, он расхохотался.Искоса посматривая на мужчину, Огонек произнесла:— Вы не так уж часто смеетесь.— Это не потому, что мне не смешно. Просто я научился скрывать свои эмоции.— Что требует большого самоконтроля.— Однако некоторые вещи ему не поддаются.— Например?— Возбуждение, — искренне признался он. — Мне кажется, что я смог подавить его, а потом шорох твоего платья, или то, как ты дергаешь плечиком, или сияние твоих волос снова заставляют меня вожделеть.Тина не знала, действительно ли это так или просто слова, которые мужчина говорит женщине, когда хочет переспать с ней.Положив в рот последний кусочек рыбы, он закрыл глаза.— Эта пища развращает.— Угу, — согласно промычала леди Кеннеди.— Обычно женщина, получающая удовольствие от еды, не отказывается и от других радостей жизни.Она улыбнулась Рэму.— Ну, раз вы так настаиваете на моем обучении, то можете продолжать.— Урок усвоится лучше, если будет показан, а не рассказан. Ведь надо судить по делам!— Хотелось бы услышать и слова тоже, лорд Дуглас.Через секунду он уже усадил ее к себе на колени, не в силах удержаться на расстоянии от этой прелестной проказницы.— Ты всегда обращаешься но мне на «вы» и по фамилии.— Я не стану произносить ваше имя.— Нет, станешь! — приподняв ее гриву и целуя шею, пообещал Сорвиголова.— Дуглас, у нас есть еще десерт.— Я знаю, — изгибая бровь, многозначительно ответил он.— Нет, на это стоит хотя бы посмотреть! Он приготовил произведение искусства. — Миндальный торт был из клубники с карамельно-кремовой начинкой в форме щита, на котором алело сердце. Окунув палец, Тина поднесла его к губам Рэма.— За это можно умереть, — облизывая палец, пробормотал тот.Огонек вручила жениху ложечку, и через несколько минут, покончив с кулинарным шедевром, Дуглас вновь почувствовал приближение «другого голода». Сейчас им не нужны были слова. Его губы на ее лице повели медленное обольщение. Лорд целовал виски женщины, ее брови и очень нежно — веки. Прикосновения обжигали ее кожу, затем он принялся-слегка покусывать мочку уха Тины, и у нее перехватило дыхание, когда кончик языка мужчины обвел по контуру ее губы. Рэм снова приподнял всю пылающую копну волос невесты и, целуя ей шею, расстегнул и снял жесткий воротничок. Глаза мужчины продолжали порочную игру, впиваясь в рот Огонька. Он соблазнял ее и взглядом, и губами, и руками. Захватив пухлую нижнюю губку женщины, Дуглас наслаждался ею, как спелой вишней. Его ловкие пальцы незаметно расстегнули платье Тины, теперь ничто не преграждало им дорогу к нежной груди. Легко касаясь бархатистой кожи, лорд пробуждал в женщине неизведанные прежде чувства.Постепенно она начала понимать, что с ней происходит. Огонек сидела на коленях мужчины, его рука ласкала ей грудь, а его губы — все ее тело, она тоже была возбуждена. Ему все это доставляло такое наслаждение, что невеста Дугласа могла гордиться своей женской властью. Ада была права — чувственность может дарить блаженство без любви. И то, что ненавидишь мужчину, который тебя возбуждает, оказывается, вовсе не помеха! Сорвиголова смел и опытен, он любит повелевать и вскоре узнает все тайны ее тела, но ее тайных мыслей ему не раскрыть никогда.Он настойчиво, хотя и нежно, сдвигал платье все ниже с плеч Тины, пока оно не упало на пол. Задыхаясь, она следила за его руками. Теперь настала очередь нежно-розового белья, и Огонек почувствовала, как что-то твердое и пульсирующее прижимается к ее бедрам. Руки Дугласа не останавливались, пока она не оказалась в одних чулках и подвязках. Рэм с трудом удерживал себя, тот секс, что требовал силы и скорости, был сейчас не для него. Он хотел получить все — ее тело и душу. Он знал, как разжечь огонь страсти, когда начал шептать ей на ухо бесстыдные слова, в то время как его рука скользила по бедру и животу женщины, отыскивая самое тайное, самое интимное место, средоточие ее чувственности. Бормоча возражения, Тина скрестила ноги.— Тише, милая, тебе будет легче привыкнуть сначала к моей руке. — Нежно и настойчиво мужчина продолжал раздвигать ее ноги, пока его рука не скользнула между ними. — Ты здесь такая же рыжая? — прошептал он, и Огонек внезапно подумала, что волосы на его теле наверняка чернее сажи. — Ты и представить себе не можешь, как часто я рисовал себе это твое местечко, скрытое за кружевами!Она спрятала лицо на шее Рэма, зная, как забавляет его то, что она краснеет. Палец мужчины проник вглубь ее лона, и Тина задохнулась, она решила, что это уж слишком бесстыдно, но, поколебавшись, уступила. Черный Дуглас асе равно добьется своего. И самое ужасное было то, что ей это тоже нравилось! Легчайшими движениями он гладил и ласкал ее, пока Огонек не взмолилась:— Хватит!— Нет, если я остановлюсь сейчас, то ты не будешь удовлетворена. У твоего тела, так же, как у моего, есть свои желания. Надо довести любовную игру до конца, тогда ты сможешь испытать высшее наслаждение. Отдайся мне полностью, и я приведу тебя в рай.Невеста Дугласа посмотрела мужчине в глаза и увидела там свое отражение. «Я уже стала частью него самого, — подумала она. — Я нужна ему и должна стать для него наркотиком, чтобы он погиб, когда я уйду». Сейчас Огонек поняла самое важное — нельзя покоряться слишком быстро или слишком легко, но нельзя и удерживать себя. В сексе надо идти до конца, отдаваться полностью, не диктуя никаких условий!Подняв женщину на руки, лорд отнес ее на кровать. Он уложил Тину на меховую накидку и, зачарованный, несколько секунд любовался бархатистой кожей возлюбленной. Она ифиво поставила ноги ему на грудь. Медленными дразнящими движениями он снял с нее один чулок и, не спеша избавиться от второго, принялся перебирать огненные завитки между бедер невесты. Она изогнулась навстречу его пальцам. Казалось, Тина провоцировала Рэма на более быстрые, решительные действия. Перевернувшись на живот, она потерлась о шелковистый мех. Это зрелище сводило его с ума, локоны невесты жарким потоком струились по подушке, и Дуглас начал торопливо срывать с себя одежду. Его желание достигло такой силы, что уже причиняло ему боль, он стремился всем своим телом почувствовать мягкость и податливость тела Тины. Лорд сел на нее верхом и покрыл поцелуями ее спину, его ладони охватили груди женщины.— Повернись, — скомандовал он.— Нет, — смеясь, отвечала она, — у тебя такая жесткая шкура.— Сейчас тебе захочется еще большей жесткости, — хрипло пообещал Рэм.Потершись ягодицами, Огонек с восторгом услышала его стоны. Ее власть над ним росла. Он склонился к ее уху:— Ты боишься увидеть меня?Легкий испуг только усиливал возбуждение, и женщина призналась:— Да, немного. Я не хочу, чтобы ты продолжал.— Я собираюсь только поцеловать тебя, — пообещал лорд, и она поверила и повернулась.Гладкая кожа мужчины отливала темной медью, густые черные волосы покрывали его грудь. Он казался Тине похожим на сатира, и, не решаясь взглянуть ниже, она притянула к себе голову Дугласа, чтобы соединить их губы. Рэм больше не сдерживался — его поцелуи из нежных превратились в жаркие, требовательные, его рот стал жадным и грубым. Невеста лорда сейчас не уступала ему в силе страсти, ее губы становились все более чувственными и жаждущими. Она позволила его языку проникать так глубоко, как он хотел, пробуя ее вкус. Разум покинул любовников, Валентина дрожала, она была готова ко всему. Дугласом руководила слепая, животная сила. Он раздвинул нежные складки плоти между ее ног и одним движением ввел свое мощное орудие. Глаза женщины расширились от наслаждения, неотличимого от боли. На одну секунду у нее мелькнула мысль, что все повторяется, но потом усилием воли она заставила себя забыть обо всем и отдаться полностью. Его движения так возбуждали ее, что Тина невольно вскрикнула. Их близость была схожа с соединением жара и холода, любви и ненависти, жизни и смерти. Ощущения, зарождавшиеся так глубоко, уносили прочь все слова, все мысли. Это был смерч, шторм в океане. То, что чувствовали любовники, все нарастало, накатывало, вздымалось волнами, пока их не выбросило на берег. Их общий оргазм был слишком сильным, слишком захватил мужчину и женщину, чтобы они могли как-то сдерживаться. Крики, стоны, поцелуи — все смешалось. Страсть Дугласа была разрушительна. Внезапно Тина разрыдалась.— Сладкая моя, я сделал тебе больно?— Да… нет, — прошептала она.Лорд нежно гладил ее волосы и спину.— Прости. Это все еще самое большое разочарование в твоей жизни?Подняв голову, Огонек заглянула ему в глаза. Хлопая мокрыми ресницами, она призналась:— Нет, это самое большое откровение.Прижимая невесту к себе, Рэм облегченно рассмеялся. Вскоре Тина тоже смеялась сквозь слезы, не понимая почему и только чувствуя, что теперь в вечной войне между мужчиной и женщиной она уже была не побежденной, а победительницей.Дуглас не хотел расставаться с ней, и они лежали вместе, свернувшись среди мехов. Огоньку было очень любопытно узнать, как устроено мужское тело, но она решила оставить исследования до следующего раза, когда окончательно забудет про стыд.Целуя ее в последний раз, Рэм пробормотал:— Конфетка.Тина отодвинулась — это прозвище было связано с тем недалеким прошлым, когда он презирал ее, считая шлюхой.— Моя конфетка, — подчеркнул жених, он уже опять хотел ее. Но пусть она как следует обдумает, почувствует еще раз, что произошло между ними. Ни за что на свете он не станет этому мешать. — Завтра мы доедем до залива Солвей. Я сделаю из тебя настоящую морячку! Глава 22 Леди Кеннеди проснулась одна в большой кровати. Неужели уже утро? Как это она так спокойно заснула в одной постели с мужчиной? Хуже того, со своим врагом! Хорошо, что Рэм Дуглас не глазел на нее сейчас своим темным, настойчивым взглядом, но все-таки было немного жаль. Отбросив покрывало, Огонек покраснела — из одежды на ней был лишь один чулок, что выглядело даже более непристойно, чем полная нагота.Ада уже приготовила ванну. Она с беспокойством посмотрела на подопечную.— С тобой все в порядке? Я слышала ночью крики, но не посмела войти.— Крики? — непонимающе переспросила Тина и вспыхнула, вспомнив события прошедшей ночи. Потом она с улыбкой объяснила: — Должно быть, это Дуглас вопил от восторга, когда попробовал десерт.«Интересно, чей восторг был больше и от какого десерта», — подумала Ада, храня молчание.Выходя из воды, Огонек объявила:— Мы сегодня едем в Солвей. Должно быть, лорд желает как следует осмотреть новые владения — земли Кеннеди, которые достались ему вместе со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57