— Ну, разве это не чудесно? Я буду тренироваться каждый день. Мне хочется, чтобы мои ноги стали крепче, чем прежде. Ты возьмешь меня завтра на прогулку верхом?
— Полегче, Эмерелд, — предупредил Шон.
— Не хочу я полегче. Я буду ездить верхом, плавать и делать тысячу разных дел! Как ты думаешь, сколько потребуется времени, чтобы нога совсем окрепла?
Ее сияющее лицо доставило ему неизъяснимое удовольствие.
— С ежедневными тренировками и вечерним массажем больше месяца это не займет.
— Я сделаю это быстрее! — поклялась Эмерелд. — Я хочу, чтобы ты научил меня танцевать джигу на бочонке зля.
— Какое самомнение, ирландка! — рассмеялся Шон.
— Да, я хочу уметь все! — Она вызывающе придвинулась к нему и заговорила нарочито хриплым голосом: — Я хочу, чтобы мои ноги стали очень крепкими. Я собираюсь с их помощью сделать нечто невероятное.
Шон прижал Эмерелд к себе, представляя, как ее длинные ноги обхватят его ягодицы.
— Поведай мне, что ты собираешься сделать.
— Шон О'Тул, я хочу гнать тебя пинками всю дорогу до Дублина за твою жестокость.
Шон так громко расхохотался, что упал на кровать и потянул Эмерелд за собой.
— Аллилуйя! Я уже отчаялся. Боялся, что ты уже не станешь такой задорной и своевольной. Я так люблю твою страстность и твой гнев! И как долго ты собираешься наказывать меня?
— Разумеется, до конца твоих дней. — Хотя эти слова прозвучали шутливо, он заметил, как в ее глазах полыхнуло зеленое пламя, и к нему неожиданно вернулась тревога. Он становился очень уязвимым, когда дело касалось Эмерелд. Если ей захочется отомстить, у нее в руках есть средство, чтобы смертельно его ранить.
Она потянулась почесать ногу:
— Ох, Господи, вдруг так зачесалось, я могу расчесать ее до крови.
— Я прописываю ванну, — заявил Шон, целуя ее в нос.
— Ванна. Какое божественное удовольствие! Я не наслаждалась купанием почти два месяца.
— Есть еще кое-что, чем ты не наслаждалась почти два месяца.
Эмерелд запустила пальцы в его густую черную шевелюру и кончиком языка провела по верхней губе Шона.
— Тогда я, пожалуй, позволю тебе начать с ванны и посмотрю, куда это нас приведет…
Шон поднял ее на руки, и ему показалось, что Эмерелд закрыла от него часть своей души. Он решил, что она дает ему попробовать его же собственное лекарство, и понял, что ему придется много потрудиться, прежде чем он получит ее целиком. А Шон О'Тул хотел иметь все!
В доме на Портмен-сквер Джек Реймонд тоже заново учился ходить, но ему далеко не так повезло, как его жене. Перелом ноги оказался куда более серьезным, чем у Эмерелд, да за ним никто и не ухаживал с такой нежностью и любовью.
За долгие недели, проведенные в постели, Джек возненавидел Уильяма Монтегью, и его ненависть росла с каждым днем, пока не стала такой же острой, как и у дочери старика. Он проклинал тот час, когда вообще появился на свет в этой выгребной яме, называемой семейством Монтегью.
А Уильям продолжал обращаться с зятем, как с другом и доверенным лицом, совершенно не подозревая о той ненависти, что скрывалась в глубине души Реймонда. Когда он увидел хромающего Джека, то принес ему свою любимую прогулочную трость, которой пользовался, когда его донимала подагра.
— Вот, парень, держи, пользуйся, пока твоя хромота не пройдет.
Джеку очень хотелось обломать подарок о голову старой свиньи. Неужели он не понимает, что хромота не исчезнет никогда?
— Я рад, что ты снова на ногах. Теперь мы можем заняться серьезным бизнесом.
«Единственное дело, которым я хотел бы сейчас заняться, это убийство. Убить тебя и твоего гребаного сына, мою неверную жену и ее долбаного любовничка!»
— У нас остался один вшивый корабль. Он перевозил уголь, и я заработал несколько вонючих фунтов. Но хватит терпеть унижения! Пора нам дать сдачи!
— Я слушаю, — прорычал Джек.
— О'Тулы владеют всем, что когда-то принадлежало мне. Они украли мои суда, мою дочь и мою красавицу жену. Они даже настроили против меня моего собственного сына, так что теперь он стал одним из них!
«Значит, этот жалкий трус сбежал в Ирландию», — сообразил Джек.
— Я говорю, мы пойдем и отберем все назад! — прогремел Уильям.
«Ты спятил, старик? Я не хочу ничего возвращать, я хочу все уничтожить!»
— В чем состоит ваш план? — поинтересовался Джек, гадая, сможет ли он использовать замысел Монтегью к своей выгоде.
— Итак, у нас всего одно судно, но в нашем распоряжении есть две команды, которые сидят без дела. С тех пор как Адмиралтейство конфисковало наши корабли, матросы не получили ни пенни. С таким количеством мужчин мы можем напасть и вернуть наши корабли. Мы доплывем до Англси и используем остров в качестве своей базы. Оттуда до Замка Лжи всего несколько часов ходу. Мы будем все время наблюдать за ними и выберем момент, когда О'Тулы наиболее уязвимы.
— Наши матросы просто головорезы. Нам придется показать им денежки.
— Ты соберешь матросов, а я достану деньги. — Уильям преисполнился решимости привести этот замысел в исполнение, даже если для этого придется продать последний стул.
Эмбер приехала в собственной карете. Пара упряжных лошадей была отлично подобрана, а ливрея кучера выглядела достаточно элегантно даже для выезда герцогини. В карете высилась гора подарков для ее троих внуков, для Эмерелд и для Нэн, жены ее сына.
Когда Джонни вошел в комнату, гордо неся на руках сына, Эмбер расцеловала обоих и вдруг расплакалась.
— Не плачь, мама, сегодня счастливый день.
— Я так долго его ждала, — беспомощно прошептала она.
Джонни передал малыша Нэн и обнял мать.
— Я знаю, что ты будешь самым лучшим отцом на свете. — Эмбер засмеялась сквозь слезы.
— Ничего подобного, — заявил Шон О'Тул, отталкивая локтем Джонни в сторону, чтобы показать Эмбер собственного сына. — Я самый лучший отец, только посмотрите на меня.
Слезы Эмбер моментально высохли, стоило ей взглянуть на эту парочку. У малыша были такие же черные как смоль волосы и большие круглые стальные глаза.
— Он же просто ваша копия!
— Да поможет Господь этому бесенку, — отозвался Шеймус из своего кресла, стоящего у огня. — Это требуется отметить. Пэдди, поищи-ка что-нибудь хорошее в погребах!
— Вы не будете ничего пить, пока не поедите, — твердо объявила Тара. — Я помогу Мэри Мелоун приготовить подходящую случаю закуску.
— Ты мне больше нравилась, когда была сумасшедшей, — заметил Шеймус.
Посыпались шутки, и никто не остался в стороне. Шон объявил:
— А вот наконец и первая красавица нашей семьи.
— Эмерелд подумает, что ты говоришь о ней, — поддел Джонни.
— Она всегда была тщеславной маленькой ведьмой, — подмигнула Эмбер.
— Я учусь у моей мамочки, — не отстала Эмерелд.
— Красота моей дочери затмевает очарование ее матери, — объяснил Шон Эмбер.
Эмерелд встала рядом с матерью на колени, чтобы показать ей Кэтлин. Крохотные кудряшки вились вокруг личика сердечком, рот малютки напоминал бутон розы, а глаза казались настоящими изумрудами.
— Но она же точная твоя копия, — объявила Эмбер и засмеялась, сообразив, что повторила свои же слова.
— Мы так волновались из-за нее, но мне кажется, что она наконец начала поправляться, — объяснила Эмерелд.
— Дай мне подержать ее. Я думаю, что с ней все будет отлично. Ты всегда была очень маленькой. Не больше фартинга.
— Она восполняла это нахальством, — поддразнил сестру Джонни.
Праздник продолжался до темноты. Давно уже в Грейстоунсе не слышали столько смеха. Кейт, Тара, Мэг и Эмбер заспорили — кому купать малышей.
— Господи, да здесь же нет никакого порядка. Я считаю, этим должна заняться бабушка, — заявила Эмбер.
— Что ж, раз уж так вышло, что бабушка я, то я с тобой согласна, — торжествовала Мэг.
— Да ты напилась, — обвинила ее Тара.
— Так это все ваше чертово вино, — вступила Кейт, считая, что ее обвинение бьет прямо в цель.
— А вы даже не Фитцжеральд, — наступала Мэг.
— За одну Кеннеди дадут трех Фитцжеральд в любой день недели! — парировала Кейт с боевым блеском в глазах.
И тут они все разразились хохотом и все вместе отправились наверх. Молодые няньки Эллин и Джейн отчаялись — когда-то им теперь удастся подержать малышей на руках.
— Я собираюсь отнести тебя в постель, — заявил Шон, поднимая Эмерелд на руки. — Ты все такая же — не больше фартинга.
— Но я компенсирую это нахальством. — Она взъерошила ему волосы.
Шон понимал, что Эмерелд радуется этому дню, но она устала и должна отдохнуть, если собирается не отставать от остальных. О'Тул отнес ее в спальню и спустился вниз, зная, что Эмбер станет искать его там, когда вся семья разойдется отдыхать.
Шон налил им обоим по стаканчику французского коньяка.
— Больше тостов не будет? — беззаботно спросила Эмбер.
— Почему нет? Я пыо за вас, Эмбер. Вы продали свой бизнес.
Она не стала спрашивать, откуда ему это известно. Шон О'Тул обладал таинственным даром знать о многом.
— Вряд ли я стала бы уважаемой бабушкой, если бы по-прежнему владела борделем. Так что я поступила достойно.
— Если это выпад в мою сторону, то я первым признаю, что заслужил это.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — честно призналась Эмбер.
— Разве Эмерелд не рассказала вам, как недостойно я себя повел? — недоверчиво спросил он. — Мне кажется, что больше всего в ней я люблю ее… великодушие и щедрость. — Шон подошел к камину, согревая рюмку с коньяком в ладони, потом неторопливо рассказал Эмбер всю историю от начала до конца. — И после всего этого она проявила столько великодушия, что назвала близнецов Джозефом и Кэтлин.
— Но ведь моя дочь не простила вас, верно?
О'Тул покачал головой:
— Нет. Я и не жду прощения. Мой поступок нельзя простить.
— Но он не был для нее полной неожиданностью. Я предупреждала Эмерелд об этом. Я говорила ей, что вы используете ее как орудие мести.
— И что она вам ответила?
— Эмерелд сказала, что понимает вашу жажду мести. Сказала, что вы научили ее жить одним днем и что, если все это завтра кончится, она не станет жалеть ни об одной минуте, проведенной вместе с вами.
— Эмерелд говорила так, потому что верила мне. Я обманул ее доверие. — Шону не удалось скрыть боль, промелькнувшую в его глазах. — Я подозреваю, что она хочет оставить меня.
— И как вы поступите?
— Привезу ее обратно, разумеется. Я никогда не отпущу ее!
Словно пришпоренный дьяволом, не отпускающим его ни на минуту, Шон на следующий день подарил Эмерелд корабль.
— Пойдем посмотрим. А то команда с «Серы-1» красила его целыми днями.
Все обитатели Грейстоунса отправились на мол, чтобы посмотреть на «Ласточку» с новыми парусами, переименованную в «Изумрудный остров». Словно бросая вызов, Шон сказал Эмерелд:
— Я дарю тебе и команду, чтобы ты стала капитаном своей судьбы.
— Это для развлечения или для того, чтобы начать собственное дело по перевозке грузов?
— Эмерелд, поступай с ним как хочешь. Я просто хотел показать тебе, что все принадлежащее мне — твое.
Молодая женщина задумалась. Готов ли О'Тул поделиться с ней своим подлинным «я», ведь он всегда оставлял нераскрытой часть своей души. А теперь получается, что и она сама поступает так же. Однажды Эмерелд уже отдала ему все — свое сердце, любовь, доверие. А теперь ее сокровенная сущность скрыта от него. Казалось, все ее чувства ушли в глубину, а сердце застыло и не хочет оттаять. Эмерелд просияла улыбкой:
— Завтра устроим вечеринку под парусами. Кто поедет?
— Только не я, — засмеялся Джонни. — С этого момента я собираюсь никогда больше не покидать сушу.
— Тогда приглашаются только дамы, — объявила новая владелица судна. — Нам необязательно отплывать далеко. Может, пройдем до Дублинской гавани и обратно?
Эмбер, Нэн, Тара, Мэг и Кейт немедленно согласились.
— Раз с этим решено, — заговорила Эмбер, — тогда чем мы займемся сегодня?
— Мы с Джонни хотели бы окрестить малыша, пока вы здесь, — смущенно заговорила Нэн. — Мы решили назвать его Эдвардом в честь моего деда.
— Какое прекрасное имя, — согласилась Эмбер. — Я не думаю, что бабушка не может стать ему крестной матерью, верно?
Когда все отправились обратно к дому, Эмерелд задержалась, осматривая гавань Грейстоунса, где стояло на якоре около полудюжины кораблей. Шон подошел к ней:
— Мне жаль, что мы не окрестили близнецов. Это тебя огорчает?
— Немного, — согласилась она.
Им не хотелось, чтобы дети носили фамилию Монтегью, но так как невозможно было дать им фамилию О'Тул, они не стали их крестить.
— У меня есть идея. Давай дадим им фамилию Фитцжеральд, раз мы оба ее носим. Ты же знаешь, как говорит Шеймус: всегда делай то, что выгодно, и никогда не ошибешься.
— Отец Фитц откажется. — Она вспыхнула при воспоминании о том, что священник говорил ей.
У Шона окаменело лицо.
— Фитц исполнит мой приказ, Эмерелд, не сомневайся.
Позже, когда все собрались в церкви для церемонии, Эмерелд поняла, что Шон, должно быть, переговорил наедине с отцом Фитцем, чтобы тот подчинился закону. Его закону. Ни словом, ни взглядом священник не выразил сомнений по поводу крещения всех троих младенцев.
Джонни и Шон гордо держали на руках своих сыновей, а Эмерелд с тяжелым сердцем думала о том, что собиралась сделать. Неправильно лишать отца сына. Она взглянула на крошечную девочку на своих руках и поняла, что не вынесла бы разлуки с ней. Она снова вспомнила слова Шеймуса о выгоде. Именно так она и поступила, позволив Шону О'Тулу спасти их и окружить заботой, пока они не окрепли. А теперь она собирается уйти от него.
Эмерелд знала, что вечно будет благодарна ему за то, что он сделал, и понимала, как велика ее любовь. Но для него месть стала важнее любви, важнее его собственной плоти и крови. И Шон поступит так снова, если подвернется случай. Протягивая ребенка отцу Фитцу и слушая, как тот бормочет: «Нарекаю это дитя Кэтлин Фитцжеральд», — Эмерелд уже не сомневалась, что поступает правильно.
На следующий день Эмерелд и Эмбер стояли на носу «Изумрудного острова», сочтя это место самым лучшим, чтобы наслаждаться плаванием. Остальные дамы выбрали более укромное местечко, оберегая свои прически, но мать и дочь любили, когда ветер бросает волосы им в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50