– Должно быть, это сложно для тебя, – сказала свекровь, ласково положив руку Гоноре на плечо.
– Каван для меня совсем чужой человек. Об Артэре я хоть что-то успела узнать. – Гонора покачала головой. – А о Каване не знаю совсем ничего.
Адди вздохнула:
– Я бы рассказала тебе, но не уверена, что домой вернулся именно тот сын, которого я так хорошо знаю.
– Он сильно изменился?
Адди кивнула и придвинулась ближе, чтобы их никто не смог услышать.
– Думаю, плен оставил на нем шрамы.
Гонора вздрогнула.
Адди легонько сжала ее руку. В глазах ее блестели непролитые слезы.
– Те шрамы, что снаружи, лишь напоминания о тех, что врезаются не в плоть. Будь терпелива с моим сыном – он хороший человек.
Гонора только кивнула, не зная, как выразить словами свою тревогу.
– Я понимаю, что для тебя это непросто, Гонора. Сегодня утром ты проснулась, готовая начать новую жизнь с Артэром, а оказалась замужем за Каваном. Хорошо, что вы с Артэром не питали друг к другу никаких нежных чувств. Со временем ты лучше узнаешь Кавана и сумеешь устроить с ним прекрасную жизнь.
– А выбор у меня есть? – Сказав это, Гонора тотчас испугалась собственной дерзости и поспешила извиниться: – Прошу прощения.
– Чепуха. Ты имеешь право задавать вопросы и сомневаться. Я всего лишь пытаюсь посоветовать тебе быть терпеливой. Если ты будешь бояться с самого начала, то никогда не обретешь счастья. И к сожалению, выбора у тебя нет. Каван твой муж, ты его жена, и этого уже не изменить. Ты или возьмешь от этого брака все, что возможно, или будешь страдать всю жизнь.
– Вы говорите правильно. Я очень ценю это и обещаю, что хорошенько подумаю над вашими словами.
– Да уж. Во всяком случае, так у тебя будет хоть какой-то шанс на счастье, – улыбнулась Адди.
– На счастье я никогда и не рассчитывала.
– А на что же ты рассчитывала? – спросила свекровь.
– Уцелеть, – прошептала Гонора так тихо, что ее никто не услышал.
Гонора в одиночестве сидела в спальне Кавана, улизнув с празднества, когда никто не обращал на нее внимания. Впрочем, на нее вообще редко обращали внимание. Она всегда оставалась в тени, на заднем плане, и, никому не доверяя, слишком боялась постоять за себя. Она выросла, привыкнув к тому, что ее не видно и не слышно, и это Гонору устраивало. Отчим не возражал против ее одиноких прогулок по вересковым пустошам и против того, что она тихонько сидит в уголке их скромного коттеджа, а она чувствовала себя там в относительной безопасности и могла свободно предаваться своим мыслям.
Больше этого не будет, потому что теперь она замужем. Придется за все отчитываться перед мужем, и похоже, что отчим твердо намерен следить затем, насколько послушной женой она будет. На независимость можно не рассчитывать, а ведь она так надеялась, что брак с Артэром даст ей хоть какое-то ощущение свободы. Когда они беседовали, Гоноре показалось, что он готов предоставить ей эту свободу. Он не возражал против ее просьбы время от времени оставаться одной после свадьбы и даже советовал не забывать о своих интересах – разумеется, после того, как она выполнит свои обязанности.
Гонора не знала, чего ждет от нее Каван, и не очень спешила это выяснить. Она бы не спешила и с подтверждением брачных обетов в супружеской постели, но опять же решать будет не она. Ее жизнь всегда определялась не ее решениями, но она выстояла. Переживет и эту ночь, и все последующие.
Гонора решила приготовиться ко сну и подождать возвращения мужа, как полагается примерной жене.
Она надела светло-голубую ночную рубашку из такой тонкой шерсти, что ткань обтягивает ее как вторая кожа. Рубашка достигала самых лодыжек, рукава чуть касались запястий, а вырез был таким глубоким, что едва прикрывал груди. Гонора расчесала свои длинные черные волосы, взяла из вазы на столике у кровати несколько сухих лепестков лаванды и растерла их между пальцами, а потом провела пальцами по волосам.
Она будет выглядеть для своего мужа прилично, пахнуть сладко и надеяться на лучшее.
Прошло несколько часов, но Каван так и не появился. Гонора забралась в постель, зевнула и свернулась в клубочек под зеленым шерстяным одеялом. Простыни быстро нагрелись. Тепло и уют мягкой постели убаюкали Гонору, и она заснула.
Гонору разбудил громкий треск горевшего в камине полена. Она вздрогнула, села, сообразила, что лежит в постели одна, и окинула взглядом комнату. Мужа по-прежнему не было. Гонора подумала, не должна ли она пойти и узнать, что его так задержало, но, с другой стороны, разве ей позволено требовать объяснений по поводу его отсутствия в спальне? И если уж совсем начистоту, разве не предпочитает она, чтобы он не приходил как можно дольше?
Гонора опять свернулась в клубочек под одеялом, думая, что Каван может появиться в любой момент и она должна быть готова принять его. Но время шло, и сон снова сморил Гонору.
В следующий раз она проснулась вообще без причины, возможно, подсознательно ощутив, что в комнате что-то изменилось. Она чувствовала, что больше не одна. Она ощущала его присутствие – сильное, подавляющее, словно в спальне нет места ни для кого, кроме него. Гонора лежала молча, стараясь не дрожать, и тут увидела на потолке его тень, похожую на хищную птицу.
Она крепко зажмурилась. Сейчас он набросится на свою жертву. Прошло несколько тревожных мгновений, но ничего не происходило. Гонора медленно приоткрыла глаза.
Над ней не маячила ничья тень, и Гонора уже решила, что все это ей только приснилось, но тут же снова ощутила его присутствие. Он в комнате. И что ей делать? Чего он от нее ожидает? Может быть, нужно сесть, сказать ему что-то и пригласить в постель?
От досады Гонора чуть не заплакала, но все же удержалась и стала прислушиваться. Каван так и не дал понять, что он в спальне, и любопытство пересилило. Гонора медленно приподнялась в постели и в замешательстве уставилась на своего мужа, уснувшего на полу перед очагом. Он укрылся одним-единственным одеялом, а подушкой ему служила его собственная рука.
Гонору охватило невероятное облегчение, но она тут же сообразила, что брачные обеты не будут скреплены сегодня ночью, а значит, их брак пока считается недействительным. Почему он не захотел воспользоваться супружескими правами? Неужели счел ее такой непривлекательной? Может, задумал избавиться от нее?
Гонора легла на спину и натянула одеяло до подбородка. Что будет, если об этом узнает отчим? Если вообще кто-нибудь узнает? Наверняка винить будут только ее.
День свадьбы, ожидавшийся с таким волнением, обернулся катастрофой. А брачная ночь? Ничего подобного Гонора даже представить себе не могла. Она чувствовала себя опозоренной. Отчим подтвердит это, когда узнает, что муж ее отверг. Гонора понятия не имела, что ей теперь делать.
Может быть, утром хоть что-то разъяснится? Она встанет очень рано и позаботится о завтраке для своего мужа. Если он увидит, какая она почтительная жена, то, возможно, передумает.
Гонора снова зевнула, несмотря на всю свою тревогу, и прежде чем успела снова начать размышлять, глаза ее закрылись и она уснула.
Проснувшись, Гонора неторопливо потянулась и улыбнулась солнечному лучу, скользившему по ее лицу, но тут же вскочила, поняв, что рассвело давным-давно. Она глянула в сторону очага и ахнула.
Муж исчез.
Глава 5
Каван шел по вересковой пустоши один. Кое-где вереск рос так густо, что в свете утренней зари вспыхивали пурпурные отблески. Кавану требовалось время, чтобы собраться с мыслями и справиться с гневом. Он думал, что возвращение домой исцелит его раны, но этого не произошло. Похоже, они только углубились. Ему казалось, что он не сможет приспособиться к семье, уж не говоря о жене.
Каван добрался до своего любимого места на пустоши. Оно было уединенное и очень красивое, потому что оттуда открывался вид на море, где сердитые волны неустанно бились об утес, словно требовали, чтобы все убрались с их пути.
Каван сопереживал этим бессмысленным ударам, потому что именно так он чувствовал себя в плену. Его ярость тщетно сшибалась с властью варваров, и ему казалось, что он подобен этим волнам, бьющимся о зубчатый утес – ничего не добившийся, все еще плененный, все еще страдающий, все еще жаждущий вернуться домой.
А дома он чувствовал себя чужим, чувствовал, что у него нет никаких прав здесь находиться, потому что брат Ронан по-прежнему оставался в руках варваров.
Мысль о том, что Ронан все еще страдает, хотя сам он уже освободился, приводила Кавана в невыразимое словами бешенство. Он хотел, чтобы брат вернулся домой, к семье. Может быть, тогда сам он снова почувствует себя своим среди близких.
К несчастью, Артэр и Лахлан воспротивились его планам искать Ронана. Вчера вечером они сообщили ему, что постоянно посылают поисковые отряды в надежде отыскать брата и что или Артэр, или Лахлан, а иногда оба вместе отправляются с ними, чтобы проверить слухи о том, что Ронана видели тут или там. Они делали все, что только можно, для Ронана и для самого Кавана с первого же дня их плена, делают это сейчас и будут делать всегда.
Каван накричал на братьев, они рассердились, и тогда отец отослал их и сам обратился к старшему сыну. Он говорил мягко, но решительно, дав понять, что в плену у варваров Кавану пришлось нелегко, но он выжил и сумел бежать. А если это удалось ему, почему не получится у Ронана?
Тавиш Синклер был уверен в своих сыновьях и надеялся, что однажды Ронан тоже вернется домой. Он сказал все это Кавану и добавил, что не собирается прекращать поиски, однако Каван должен понять, что Артэр и Лахлан делают все, что могут, и так же сильно расстраиваются из-за Ронана, как расстраивались из-за Кавана.
Тавиш предложил сыну не торопиться и понять, что все рады и испытывают искреннее облегчение, потому что он снова дома, с ними. Он также посоветовал Кавану серьезно отнестись к браку, хорошо обращаться с женой и не терять времени, а родить сына, чтобы род Синклеров не оборвался.
Каван понимал, что отец говорит ему мудрые вещи, но не мог проникнуться ими и следовать им, особенно в том, что касалось его брака.
И ведь нельзя сказать, что его не влечет к Гоноре. Она красавица, но Каван понял это только тогда, когда хорошенько рассмотрел ее. У нее безупречное, чуть тронутое загаром лицо, а фиалковые глаза не похожи ни на одни виденные им раньше и обрамлены длинными ресницами в тон к густым черным волосам, доходившим ей до талии. У большинства знакомых ему женщин волосы вьются бесконечными кудряшками, но на шелковистых волосах Гоноры нет и следа кудрей.
Да еще и ее тело, о котором Каван вообще не хотел думать, потому что при каждой мысли о нем испытывал сильное возбуждение. Пусть Гонора кажется смиренной мышкой, однако у нее роскошная фигура: полные груди, тонкая талия и широкие бедра. Она наверняка без протестов выдержит, если ее взять сильно и жестко, а ведь одному Богу известно, как сильно хочется Кавану оседлать ее и насладиться скачкой. Но она не просто женщина для совокупления – Гонора его жена. Она заслуживает большего, а Каван не уверен, сможет ли он ей это дать.
Каван потянулся и подумал, сумеет ли он опять привыкнуть к мягкой постели после года сна на твердом земляном полу. Вчера ночью он вообще не решился взглянуть на постель, где крепко спала его жена. Он прихватил с собой одеяло и лег на пол перед очагом, наслаждаясь теплом огня. Слишком много ночей он провел, дрожа от холода, и слишком часто мечтал о том, чтобы уснуть около очага. Вчера ночью мечты наконец-то сбылись.
Каван думал о словах отца насчет своего окончательного возвращения домой. Он был дома – и все-таки не был, а ведь нужно делать все то, о чем говорил отец. Нужно снова искать общий язык с семьей и друзьями; нужно благосклонно отнестись к жене, но на все это требуется время. Или он думает о том, сможет ли его жена отнестись благосклонно к нему и, более того, полюбить его?
Но с другой стороны, а сможет ли он когда-нибудь полюбить ее?
К тому времени как Каван вернулся в замок, над головой быстро собирались тучи и небо сделалось темно-серым. Члены клана на бегу здоровались с ним, торопясь закончить свои дела до того, как разразится ливень. Многие приглашали его выпить с ними по кружке эля, но Каван отклонял все приглашения.
Каван понимал, что после того, как он сумел пережить плен, люди думают о нем очень хорошо, восхищаются им и уважают. Но он не чувствовал, что достоин такого отношения, потому что в бытность свою пленником не раз мечтал о смерти, а воины таким не восхищаются.
– Вересковые пустоши – до сих пор твое любимое прибежище?
Каван кивнул и замедлил шаг, чтобы Артэр смог его догнать.
– Там можно найти уединение.
– Мне казалось, что тебе его хватило с лихвой.
– Есть разные виды одиночества, – отозвался Каван.
– А я-то надеялся проводить с тобой больше времени, потому что успел соскучиться по твоей уродливой физиономии.
Каван ухмыльнулся:
– Ты уверен, что говоришь не о Лахлане?
Артэр расхохотался:
– Лахлан считает себя самым красивым из всех братьев.
– И самым глупым.
– Я все слышал, – сказал Лахлан, торопливо подходя к Кавану. – И позвольте напомнить вам обоим, что из всех вас женщины относятся ко мне наиболее благосклонно.
– Ты хотел сказать, что сам бегаешь за всеми женщинами, – поправил его Артэр.
– Бегаю? – с таким глубоким изумлением воскликнул Лахлан, что Артэр опять расхохотался, и даже Каван широко улыбнулся. – В жизни своей не бегал ни за одной женщиной и не собираюсь.
– Ты бросаешь вызов небесам, Лахлан, осторожней! – насмешливо предостерег брата Артэр.
– Небеса знают, что леди меня любят. Я уверен, что они пошлют мне самого красивого ангела, когда я буду готов остепениться. И жениться.
Каван с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться.
– Ронан бы со мной согласился, – заявил Лахлан.
Каван застыл как вкопанный и повернулся к брату.
– Значит, ты должен его отыскать и вернуть домой, чтобы он смог поддержать твои смехотворные рассуждения.
Он уже собрался отойти от братьев, как вдруг увидел неподалеку Гонору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34