– Да розам ведь все равно, где расти, мисс. Им нужно лишь солнце да время от времени капелька воды.– Да, – прошептала Натали. – Конечно.И отрешенно спросила себя, сколько еще она сможет выдержать. И не оттого, что ее любимые розы пересадили на огород – где им вообще не место, – да еще на самый край, а потому, что со дня приезда Гектора и Мейбл жизнь ее здорово изменилась и мало-помалу начинает напоминать кромешный ад. У каждого человека есть предел терпению, и Натали знала, что ее предел вот-вот наступит.Нет, решила Натали, она не станет набрасываться на нового садовника с упреками – слишком много чести. У нее еще осталась гордость. Глубоко вздохнув, она в очередной раз попыталась взять себя в руки. В конце концов, он не виноват в нанесенном ей братом с невесткой оскорблении, он лишь следовал указаниям Мейбл. А розам, если они, конечно, не погибнут от пересадки, все равно где расти – рядом с орхидеями или луком. Они не почувствуют себя униженными. А вот Натали унижена. Чего, без сомнения, добивались ее родственнички.От этих мыслей ей не стало легче.Не доверяя своему голосу, она молча кивнула садовнику и, выдавив из себя кривую улыбку, повернулась и направилась в дом. Она потом посмотрит на розы, после того как привыкнет к мысли, что они растут теперь за грядкой с морковкой.Не успела она открыть дверь, как на нее обрушились яростные крики. Слов было не разобрать, лишь злые, визгливые голоса новобрачных доносились сверху из-за закрытых дверей. Это оказалось для нее последней каплей.Чувствуя себя совершенно разбитой и очень несчастной, Натали остановилась посреди холодного темного коридора, расположенного между кухней и жилыми апартаментами, и прислонилась к стене, закрыв глаза. И дело было не только в розах, выкопанных чужими, равнодушными руками и пересаженных в то место, где им вовсе не полагалось расти. Дело было в ее жизни, круто изменившейся – чего она никак не ожидала – с тех пор, как Гектор привез в Кросби-Холл молодую жену. Перемен произошло много, все они были к худшему, но самое неприятное заключалось в том, что возврата к прошлому не предвиделось.Только теперь, когда ее спокойному, безмятежному существованию пришел конец, Натали поняла, насколько она им дорожила. Она наслаждалась каждым мирным днем, когда, считая себя хозяйкой дома, отдавала такие распоряжения, какие считала нужными. Ведение хозяйства, в чем она весьма преуспела, приносило ей истинное наслаждение.И ведь она прекрасно с этим справлялась, с тоской подумала Натали. К сожалению, Гектор сказал правду: Кросби-Холл – дом, в котором она прожила всю жизнь, никогда ей не принадлежал. И сейчас настоящая хозяйка Кросби-Холла, Мейбл, попыталась заменить ее во всем.Сверху все так же доносились визгливые крики и бурные рыдания: настоящая хозяйка Кросби-Холла каталась в истерике. Скоро она вызовет служанку и весь дом будет стоять на ушах. В очередной раз. И как только Мейбл не надоест то и дело разыгрывать один и тот же спектакль и выставлять себя на посмешище?Больше Натали не могла это выдержать. Нужно уйти отсюда и как можно скорее выйти на воздух, подольше погулять и хоть немного побыть в одиночестве.Переодеваться и причесываться Натали не стала. В коридоре рядом с кухней у нее всегда стояла пара старых туфель и шляпа с большими полями. Она надела их, натянула перчатки и, выйдя из дома, направилась в сторону полей. Несколько шагов от дома – и визгливых голосов Гектора и Мейбл уже не слышно. Натали шла вперед, и постепенно на душе у нее становилось все легче.С запада дул свежий ветерок, принося благодатную прохладу. Он становился все сильнее, все неистовее теребил поля шляпы, и Натали, остановившись у низкого забора, потуже завязала ленты под подбородком и постояла немного, обозревая раскинувшиеся на горизонте холмы, покрытые сочной зеленой травой, в которой кое-где мелькали радующие глаз островки золотистых цветов. Вдалеке виднелось поле цветущего льна – словно огромное голубое озеро. Прелестный летний денек подействовал на нее благотворно: она почти успокоилась.– Натали Уиттакер, – прошептала она, – тебе следует чаще думать о том, что хорошего ты сделала в жизни, а не жалеть себя.В основном жизнь ее не так уж и плоха. У нее есть крыша над головой, и, видит Бог, крыша эта надежная и прочная. В мире множество людей понятия не имеют, когда им в следующий раз доведется поесть, и доведется ли вообще. Есть женщины, которых унижают и оскорбляют, которым приходится голодать или работать до изнеможения. Нужно благодарить Господа за то, что она живет, ни в чем не нуждаясь, и перестать сокрушаться по поводу своей беспомощности и отсутствия свободы.Но как же они ее раздражают!Нахмурившись, Натали зашагала, осторожно ступая, по полю, на котором во многих местах не было травы – овцы хорошо ее пощипали. Какой смысл отрицать очевидное: ей до смерти надоело врать самой себе, что все у нее нормально, что она счастлива и жизнь ее прекрасна? И вовсе она не счастлива, а жизнь ее и жизнью-то не назовешь. Так, жалкое прозябание. И чувствует она себя так, как безымянные узники Бастилии, покинутые и забытые всеми на свете. Девочкой она мечтала о романтике и приключениях, но, наверное, у романтики и приключений есть более важные дела, чем посещать ничем не привлекательную девицу, живущую в Богом забытой деревушке. Во всяком случае, они там ни разу не появились. А приличной молодой девушке не пристало срываться с места и отправляться на их поиски.В такие дни, как этот, сердито размышляла Натали, она готова была убить себя за то, что отвергла Джаспера Фарнсуорта. Похоже, Энн с ним вполне счастлива, значит, Натали не заметила в нем каких-то положительных черт. Да и возит сквайр Фарнсуорт свою жену в Лондон раз или два в год. Следовательно, Энн Фарнсуорт живет более интересной жизнью, чем она. Не говоря уж о том, что у нее есть дети! Право, нет справедливости на свете!Натали вздохнула и покачала головой. Что толку сожалеть о том, чего нельзя изменить? И к тому же всякий раз, когда видит сияющее лицо сквайра, она вспоминает причину, по которой не вышла за него замуж. Джаспер – человек добрый и веселый, но ведь когда выходишь замуж, надеешься по крайней мере на то, что поцелуи мужа будут доставлять тебе удовольствие. А она не могла думать о них без содрогания. Так-то вот…Самое ужасное, что ей уже двадцать четыре года! А на Рождество исполнится целых двадцать пять лет. Прожить почти четверть века и так бездарно потратить время! От одной этой мысли с ума можно сойти! Ни мужа, ни детей, ни дома, ни работы. Ничего! Жалкая, ни на что не годная особа – вот что она такое. А теперь, когда у нее отняли возможность вести дела в Кросби-Холле, ей вообще остается только руки на себя наложить.Как жаль, что Дерека нет сейчас дома! Хотя юридически единственный наследник Кросби-Холла – это его брат Гектор, так что Дерек мало чем мог бы ей помочь, но он бы не дал ее в обиду, защитил от издевательств Гектора и его противной женушки Мейбл. А если бы не смог защитить, пошутил бы с ней вместе, посмеялся – и плохого настроения как не бывало. Натали скучала по нему каждый день, но особенно сейчас, когда чувствовала себя такой одинокой. Оказывается, самое тяжелое испытание из всех, какие ей когда-либо довелось пережить, – это отойти на второй план, признав хозяйкой Кросби-Холла Мейбл Уиттакер.Оторвавшись от грустных мыслей, Натали огляделась по сторонам. Надо же, она, даже не заметив этого, дошла аж до Хитчфилда! Натали остановилась. В этой деревушке ее все знали, и ей не хотелось появляться перед знакомыми в старой шляпе, в какой она обычно копалась в огороде. Кроме того, после прогулки по полям она, должно быть, вся раскраснелась и волосы ее растрепались. Нужно возвращаться домой. Но едва Натали решила повернуться и пойти назад, как в глаза ей бросилось ярко-синее пятно.Перед единственным в деревне постоялым двором стояла незнакомая маленькая девочка, хорошенькая, как кукла, и великолепно одетая. Малышке было от силы пять-шесть лет, однако никого из взрослых рядом с ней не было. Именно цвет ее плаща и привлек внимание Натали. Она бы наверняка повернулась и пошла своей дорогой, если бы не одно весьма странное обстоятельство: девчушка разговаривала сама с собой.Причем разговор этот шел на повышенных тонах. Крошка явно с кем-то горячо спорила. Вот она погрозила пальчиком, словно браня собаку, потом сделала три маленьких прыжка вправо и остановилась на одной ноге, так и не поставив вторую на землю. Несколько секунд она стояла, покачиваясь, пытаясь удержать равновесие, потом медленно подняла полы плаща, словно хотела подняться в воздух и улететь.Натали улыбнулась. Что-то в малышке тронуло ее душу. Она направилась к ней и, подойдя, поздоровалась:– Добрый день.Похоже, девочка была настолько погружена в свой воображаемый мир, что вздрогнула и тихонько ахнула.– Прости, пожалуйста, – вежливо обратилась к ней Натали. – Я не хотела тебя напугать.Малышка осторожно поставила ногу на землю и опустила плащ. Подняв голову, она взглянула на Натали. Лицо ее было очень серьезным и слегка испуганным.– Я не слышала, как вы подошли, – наконец ответила она.– Конечно, – согласилась Натали. – Ты ведь была занята. – Она улыбнулась. – Могу я спросить тебя, чем ты занималась?На лице ребенка отразился страх, потом оно приобрело виноватое выражение.– Ничем, – прошептала она.Натали сразу пожалела о том, что задала этот вопрос. Может быть, малышка стыдится своего чересчур богатого воображения? Повинуясь безотчетному порыву, она опустилась перед ней на корточки, словно собираясь поделиться секретом.– Когда я была такая же маленькая, как ты, – тихо заговорила она, – я придумала себе кошечку. Ее звали Клара.Девочка взглянула на нее с интересом и с некоторой настороженностью, словно ей очень хотелось поверить Натали, но она не осмеливалась.– Правда-правда?– Правда. Клара была такая же забавная, как живой котенок. Она всегда подбегала ко мне на зов. Не всякий настоящий котенок так себя ведет.Маленькие плечики выпрямились, кажется, девочка чуть-чуть расслабилась.– А она умела мяукать?– Конечно. Она так красиво мяукала. Хочешь, скажу тебе что-то по секрету?Малышка кивнула. Глаза ее на маленьком, бледном личике казались огромными. Натали подмигнула.– Клара умела разговаривать.Девочка восхищенно взвизгнула.– Но котята не умеют разговаривать, – подумав, заметила она.– Те котята, которых ты придумываешь, умеют. Знаешь, бывали дни, когда Клара так много говорила, что даже мешала мне думать.Улыбка исчезла с лица девочки так внезапно, словно Натали стерла ее тряпкой.– А вы наказывали ее? Заставляли сидеть в углу? – со страхом спросила она. – Привязывали ее к кровати?Натали поразили эти слова.– Конечно, нет. Я любила Клару.– Даже когда она шалила?– Особенно когда она шалила, – твердо ответила Натали. – Ведь это я ее придумала, и если Клара не слушалась меня, то кого следовало за это винить? Ну-ка, скажи!Несколько секунд малышка раздумывала, потом глаза ее сверкнули:– Вас.– Совершенно верно.– И что с ней стало?Натали удивилась: девочка настолько серьезно задала этот вопрос, словно ответ имел для нее огромное значение.– Ну, я не знаю, – осторожно ответила Натали. – Я ее очень давно не видела.– Может быть, она умерла, – грустно прошептала малышка.О Господи! Что за жизнь у этой крошки, если в голове ее бродят подобные мысли? Натали порывисто протянула руки и легонько сжала ее локотки.– Нет, моя милая, этого не может быть. Котята, которых мы придумываем, никогда не умирают. Я уверена, что Клара жива и прекрасно себя чувствует. – Внезапно Натали осенило: – Хочешь, я ее позову? Как ты думаешь, она придет? Даже сейчас, когда прошло столько лет?Губы ребенка тронула едва заметная лукавая улыбка:– Вы же говорили, что она всегда к вам приходила. Натали выпрямилась и огляделась.– Клара! – тихонько позвала она. – Кис-кис-кис. Иди сюда, моя маленькая. – Она осмотрела маленький двор. – Клара, Клара! – Наклонившись, Натали сделала вид, будто вглядывается в чахлые кусты, росшие у входной двери. – Клара? Это ты?И была вознаграждена тем, что малышка подошла и встала с ней рядом, а потом, низко нагнувшись, заглянула под ветки кустарника.– А какого она цвета?– Беленькая. Без единого пятнышка, а глазки зеленые. Ты видишь ее?Девочка пристально вглядывалась в царивший под кустами полумрак.– Я вижу что-то белое, – едва слышно прошептала она и сделала знак рукой, словно призывая котенка подойти. – Клара! Клара! Иди сюда, моя хорошая.– Что здесь происходит? – внезапно раздался у них за спиной резкий голос, и Натали с девочкой даже подпрыгнули от неожиданности.Натали выпрямилась и покраснела. Женщина, которая к ним обращалась, явно принадлежала к обслуживающему персоналу, однако голос ее прозвучал настолько властно и в нем слышались такие гневные нотки, что, хочешь не хочешь, почувствуешь себя виноватым.– Простите, пожалуйста, – вежливо заговорила Натали. – Моя маленькая подружка помогает разыскать моего воображаемого котенка.Натали надеялась своими словами успокоить женщину, дать ей понять, что они с малышкой просто играют. Однако у нее ничего не получилось. Лицо суровой особы исказилось от злобы. Девочка стояла рядом ни жива ни мертва от страха.Напряжение нарастало. Казалось, в воздухе вот-вот разразится гроза. Молчание стало невыносимым. Нужно было во что бы то ни стало разрядить обстановку, и Натали поспешно произнесла:– Надеюсь, вы не возражаете? Я ничего плохого не подразумевала.– Я в этом не сомневаюсь, мисс, – вежливо ответила женщина и плотно сжала губы, красноречиво выразив тем самым свое неудовольствие. – Однако я надеялась, что Сара не настолько дурно воспитана, чтобы надоедать незнакомым людям всякой чепухой.Так, значит, это малышка вывела сердитую особу из себя? Ошеломленная, Натали постаралась исправить положение:– Боюсь, вы меня не поняли. Сара вовсе мне не надоедала. Наоборот, я получила от нашей игры истинное удовольствие.Лицо женщины стало еще более сердитым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40