- А ты не колючий... Мя-яконький, как мышка. Бородач...
Она снова легла и, вспомнив, засмеялась.
- У геологов вчера я видела дядьку. Вот борода! Большая, до пупа. Рыжая.
- Она у него фальшивая и крашеная. А у меня своя.
- Сам ты крашеный. Хвастун. Слушай, это вам, что ли, разметку делают возле школы и за столовой?
- Нам. То ничего не давали, а сейчас прямо на выбор. Две мастерские, баня, спортзал, пожарное депо, ледник - глаза разбегаются.
- Ну и берите все.
- Тогда нам до нового года не уехать. Ты вот строитель, можешь объяснить, почему нам раньше ничего не давали, а сейчас пожалуйста.
- Не знаю. Я здесь недавно. А в общем-то дай вам все сразу, так вы самую денежную работу сделаете, а мелочовку местным оставите. Нельзя же своих без заработка оставлять.
- Это ты зря... Мы бы все до конца довели.
- Но в конторе то стекла нет, то кирпича, то еще чего. Местным не к спеху, они и подождать могут. А вам вынь да положь. Иначе начальство виновато. Вы же за одно лето хотите все сделать. Пусти-ка, я все же встану, и тебя покормлю, и сама поем.
- Хочешь, я к нашим девчатам схожу, принесу тебе чего-нибудь.
- Ладно, - согласилась Наташа. - Нанимаю тебя в няньки, только, чур, без девчат. Сам будешь готовить. Все в столе. Разогрей колбасный фарш и чаю вскипяти. Сможешь?
- Тоже мне, - презрительно хмыкнул Андрей, поднимаясь. - Фарш... Чай... Да я могу тебе такой супец сотворить - плакать будешь. От счастья, конечно. Жаль, что в этой дыре мяса нет, одни консервы, а то бы я тебя удивил.
- Ой, хвастун, хвастун... Будет мясо. Скоро охота пойдет. Посмотрим, на что ты способен.
- Да-а-а! Наташа! Жаль, что ты заболела. У нас ведь послезавтра выходной. Я думал, в тайгу пойдем, побродим. Обидно, - сказал Андрей и отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
- Что-о-о?! - клетчатый платок взмыл в воздух, и Наташа, шлепая босыми ногами, подбежала к Андрею. - Кто больной?! - ухватила его за ухо.
- Теперь, конечно, я. Травмированный, - заскулил Андрей, пытаясь вырваться.
- То-то же. А ты не врешь? Правда, вы не будете работать?
- Ложись, ложись, правда.
- Ой, как здорово, - снова легла Наташа. - А я, знаешь, Андрюша, ни разу в тайгу не ходила. Даже по ягоды. А ты?
- А я когда? Ехали, радовались: тайга! охота! Ребята ружей набрали, припасов. А сами носа из поселка не высунули. Наработаешься - и не до тайги.
Андрей у плиты быстро управился и, постучав ножом по тарелке, предупредил:
- Внимание! Подаю на стол. Руки мыла?
- Так точно! - с готовностью протянула Наташа ладони.
- Тебя, больная, с ложечки?
- Сама справлюсь, ты тоже ешь, не модничай.
Вдвоем они расправились с ужином быстро, а когда Андрей, вымыв посуду, подошел к кровати, Наташа лежала, натянув клетчатый платок до подбородка, и глаза ее были закрыты.
Услышав его шаги, она, не открывая глаз, выпростала из-под платка руку, проговорила:
- Садись. Вот здесь, - и пододвинулась, освобождая ему место.
- Наверное, я пойду, спи, - сказал Андрей нерешительно.
Она, все так же, не открывая глаз, нащупала его руку и потянула, усаживая Андрея рядом с собой.
- Мы далеко-о-о пойдем, на целый день, да-а, - пробормотала она, не выпуская его руки и прижимаясь к ней горячей щекой. - На це-елый день...
- На целый день, - согласился Андрей.
- На медведя пойдем, - прошептала Наташа. - У тебя же ружье есть? - и ресницы ее шевельнулись, словно хотели, но не смогли подняться.
- Найдется ружье... - так же тихо ответил Андрей, боясь спугнуть Наташин сон, который был уже рядом.
- Мне дашь пострелять...
- А как же: ты и будешь главным охотником. Как-никак северянка.
- Я могу-у... Не веришь? - шевельнулась она.
- Верю, - почти про себя проговорил Андрей, - верю... Спи.
Глубоко вздохнув, словно жаль ей было оставлять навсегда этот сегодняшний хороший день, возврата и повторения которому не будет, Наташа замолчала, голова ее, лежащая на руке Андрея, потяжелела.
За стеной, далеко, в стороне общежития, кто-то пел или кричал, а в углу комнаты, возле шкафа, с каждой минутой все громче и яростнее принималась за свое ночное дело нахальная мышь.
Андрей прислушался: ему почудилось, что за стеной дома кто-то ходит, и он впился глазами в черный прямоугольник окна над занавеской: не покажется ли чья голова. Скорее не слух, а возбужденное воображение подсказало ему, что кто-то чиркнул спичкой, потерся о стену.
Андрей напрягся, и судорога впилась в ногу. Он осторожно, боясь потревожить Наташу, нагнулся, свободной рукой потер занемевшие мышцы.
Наташа же спала, тесно прижавшись щекой к его ладони, и губы ее иногда шевелились. А рука покойно вытянулась вдоль тела, отпустив Андрея, словно поверив, что он никуда не уйдет.
14
Метрах в восьмидесяти от школы, на площадке, отступившей от тайги самую малость и наскоро расчищенной бульдозером, свежевыструганные колышки вычертили прямоугольник.
С трудом выдирая сапоги из раскисшей земли и оскальзываясь, Славик обогнал ребят и, выбежав на середину площадки, торжественно провозгласил:
- Здесь будет город заложен!
- Школьная мастерская, - уточнил Володя. - Слушай, народ, буду задачу ставить.
Ребята смолкли. Несмотря на то, что все было обговорено, Володя в волнении сдвинул на затылок пилотку и открыл было рот, но торжественный момент испортил Скоба. Поскользнувшись, он шлепнулся на землю и тотчас вскочил с невиданной доселе резвостью, а затем, опомнившись, всегдашними ленивыми движениями начал соскребывать щепкой грязь с брюк и куртки.
- Неудобие, - пожаловался он сам себе... - и не упади. Видимо, придется быть поосторожнее.
Торжественность как рукой сняло: хохотали минут пять, а отсмеявшись, принялись за Скобу.
- Бугор, накажи его за хулиганство на митинге.
- Не успел на работу выйти - отдыхать ложится.
- Не стоит отряхиваться, вид у тебя героический.
- Иди, дорогой, переоденься, - махнул рукой бригадир. Скоба поскреб затылок, оглядел себя, тяжело вздохнул:
- Видимо, останусь...
- Иди, иди, герой!
- Не могу. Неудобие выходит. Столько ждал этого дня, не могу.
- Пусть остается. Случай, можно сказать, такой, что не каждый день бывает.
- Тогда за работу.
- Стой, бугор, для истории давай запечатлимся, - вспомнил про фотоаппарат Славик.
- Пленка-то хоть есть?
- Закрой рот. А то выйдешь на историческом кадре дураком. Внимание! Разбегайсь!
- Итак, народ, задача: сделать до обеда ямы под фундамент. Глубиной полтора метра. Петя-маленький будет ходячим метром. У него рост подходящий, как скроется под землей - глубина нормальная.
- А пока мне можно отдыхать? - с безмятежной улыбкой спросил Петр.
- С самой большой лопатой в обнимку.
Каждая лопата давалась с трудом. Под тонким слоем раскисшей студенистой земли, которую Андрей не выбросил, а скорее выплескал, лежала тестовидная глинистая масса, и приходилось тужиться изо всех сил, чтоб вонзить в нее лопату, а затем осторожно, опасаясь сломать подозрительно потрескивающий черенок, отделить кусок клейкой, теперь уже намертво прикипевшей к лопате земли.
Андрей торопился, и ошметки грязи летели по сторонам, щедро оседая на лице и одежде.
Разговоров не было слышно, лишь посапывание, тяжкие вздохи, хлюпанье и чавканье мокрой земли, чертыханье, когда ошметок грязи попадал в лицо.
- А воду-то мы забыли, - вздохнул Славик. - Самое бы время водицы испить.
- Вот и сходи в лагерь. Там у меня под кроватью напильники лежат. Лопаты надо подточить.
- Ты забыл, ты и иди.
- Р-р-разговорчики!
Славик неохотно вылез из канавы, потянулся, расправляя затекшую спину.
А вернувшись минут через двадцать, он принес потрясающую новость: бригада Кулакова, которая строила баню, наткнулась на вечную мерзлоту.
- Они только лопаты на две прорыли, и тут она. Верите? Твердая-твердая. Вот честное слово, - рассказывал Славик.
- Везет людям, - позавидовал Петя-большой, - а здесь студень какой-то.
- Здоровый детинушка, а дурак, - спокойно отозвался бригадир. - Нашел чему завидовать.
- Что ж... Хоть посмотрели бы... Вечная мерзлота. Одно слово что значит!
Лопаты яростно вгрызались в землю, каждому казалось, что минута-другая и он наткнется на вечную мерзлоту.
- Бугор! Рысью сюда! - завопил Славик. - Я ее нашел. Холодная... Собака!
Рысью примчалась вся бригада, немедленно побросав лопаты. А Славик, перебирая от нетерпения ногами, совал под нос Володе кусок серой плотной земли.
- Ну видишь? Она! Конечно, она.
- Баламут, - коротко отрезал Володя.
За первой тревогой последовала другая.
- Володя, - пожаловался Скоба. - Наверное, она. Лопату не могу воткнуть.
Ему не поверили.
- Каши больше ешь.
Но кое-кто потянулся и к его яме, а затем долго ругались... Особенно усердствовал Славик.
Скоро о мерзлоте и думать забыли. И простая-то земля отматывала руки. Но ямы все же выкопали.
А после обеда ждали трактор с бревнами. День разгулялся. Земля парила под солнцем. И ребят разморило, потянуло в сон.
Лишь бригадиру не сиделось. Каждая минута вынужденного безделья причиняла ему физическую боль, и потому он поминутно вскакивал, вглядывался вдаль, защищая глаза ладонью, толкал сидящих рядом: "А ну-ка посмотри. Наш?" - и увядал, убеждаясь в ошибке.
- Кейфуй, бугор, пока можно, и не пускай пузыри, - успокаивал его Славик.
Андрей, обведя взглядом ребят, вдруг точно впервые за последние дни увидел их: парни вросли в свою одежду, и она не топорщилась на них, словно гимнастерка на новобранце. Выгорели энцефалитки на плечах и спине, брюки испачканы смолой, зеленью и глиной. Исцарапанные порыжелые сапоги у многих мечены лезвием топора, на шляпах-накомарниках сетки подняты и завязаны узлом сверху, - что, мол, нам комары! - и лица покрыты не недельной щетиной, а бородой, пусть коротенькой и не у всех густой, но без сомнения бородой. Похудевшие темные лица. Темные руки со светлыми отполированными ладонями, усеянными желтыми сучками мозолей...
- Едут! - рявкнул Петя-большой так, что тезка, задремавший у него в ногах, зайцем скакнул в сторону, опрокидывая сидящих на его пути.
- Бугаина! - тонко взвизгнул Славик, спасаясь ползком.
- Ты, шалый черт, мне ее стирать будешь, озверел совсем. Скачет, как лось, под ноги не глядит! - накатывался на Петю-маленького Скоба, задирая подол энцефалитки, на которой явственно отпечатался след сапога.
Славик обиженно сопел, потирая ушибленный бок, а остальные ребята опрокинулись на спины и ржали, перекрывая шум подходящего трактора.
- Хватит, народ, сачковать! Пошли! - крикнул Володя. - Кулаков уже, наверное, "стулья" ставит. Обогнали они нас.
- Не горюй, бугор, - хлопнул его по плечу Славик. - Ты еще способностей наших не знаешь. Выдадим. Точно. Не плачь, Маруся, я вернуся.
И выдали. Словно пошли в атаку. Словно добрый десяток дней держали этих крепких парней в узде, не позволяя сделать лишнего шага, потянуться, размять занемевшие мышцы, и только сейчас представилась эта возможность. Словно работа, которую они делали, была не длиннющей марафонской дистанцией, а коротенькой "соткой", где оглянуться не успеешь - а пути конец и нужно отдать весь запас сил, не пряча ничего на черный день.
Натужно и победно визжала "Дружба" Володи: отплевываясь струями дыма и опилок, она перекусывала бревна. А Володя был королем: голое до пояса тело блестело, как лакированное, свитые из мускульных веревок руки легко держали двенадцатикилограммовую "красавицу".
Чертом вертелся возле до небес расшурованного костра Славик, ловко поворачивая багром двухметровые бревнышки, "поджаривая" их то с одного, то с другого бока.
- Мы на горе всем буржуям!
Мир-р-ровой пожар раздуем!
кричал он, и сахарные зубы сияли на закопченном лице.
Стук топоров, визжание пилы, треск отдираемого шкуровками корья, глухое, смачное чавканье трамбовок, бивших землю, чьи-то крики и обрывки песен - все эти веселые звуки сплетались в сумасшедшую, но ритмичную музыку, властно подчинявшую себе тело.
Опьяненная вольготной, счастливой работой молодость царила вокруг. И не знала она усталости, не верила, что есть труд непосильный, не было на свете того, чего не могла бы она одолеть.
И веселое яркое солнце поддавало жару, не позволяя остыть разгоряченным потным телам.
И повеселевшая тайга удивленно шумела, покачивая зелеными головами деревьев.
А где-то далеко неизвестные веселые люди стреляли из ружей, салютуя.
15
Из клуба доносились звуки музыки - это Славкин оркестр репетировал. От волейбольной площадки, где по вечерам было людно, молодежь мало-помалу перебиралась на крыльцо клуба, любопытствуя. А уж оттуда потихоньку и в зал, на последние ряды.
Славик, заметив непрошеных гостей, тут же устроил шумный скандал и выдворил всех, не тронув лишь Андрея, Володю и Григория. Они возле самого входа сидели, обсуждая предстоящий поход.
Штаб объявил завтрашнее воскресенье днем отдыха. И ребята решили пойти в тайгу: побродить, ягоду пособирать, если встретится, Володя лелеял надежду ружье наконец в деле опробовать.
На крыльце послышался Зоин голос:
- Пошли, чего ты уперся. И так Славик заругается, опоздали. Пошли, нехорошо...
В дверях показался Иван. В отглаженной пиджачной паре, при галстуке, он прошел в дверь бочком, осторожно, а увидев сидящих ребят, и вовсе окаменел. Зоя тоже смешалась, но лишь на мгновение. Она протянула Ивану руку, загорелая кисть которой казалась перчаткой, и скомандовала:
- За мной, вперед!
- Где вас черти носят? - закричал со сцены Славик. - Кнутом вас сгонять, что ли?! Никак не могут вовремя прийти!
Иван, нескладный в праздничной одежде, которая сковывала его, потоптался на месте, кося глазами на ребят. Но Зоя поволокла его по проходу.
Выпучив глаза, Володя молча поглядел сначала на Григория, потом повернулся к Андрею: мол, вы что-нибудь понимаете? Ребята пожали плечами.
- Вступление! - командовал Славик. - Легко-легко... Начали!
Оркестр заиграл, и из-за кулис вышла Зоя рука об руку с Иваном.
- Стоп! Стоп, стоп, стоп! Так нормальные люди не ходят! Это вам не парад. Идите естественно. Забудьте про свои ноги! Их нет у вас... Вы плывете... Ну-ка начали. Вступление.
- Так-ак... Хорошо. Еще раз, давайте закрепим.
Славик махнул ребятам рукой, показывая на выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22