Вы ведь тоже не из чистого альтруизма сюда приехали, вам деньги нужны ко всему прочему.
- Конечно.
- Ну, вот и весь разговор. Куда завтра люди с "лежневки" пойдут?
- На лесоповал, куда же еще.
- Верно. Полоса - первое дело.
- Еще какие вопросы?
- Да чего там, поговорили как меду напились...
- Антон Антонович, а вы тоже считаете, что все идет правильно, как положено. Что мы приехали вам противопожарную полосу валить. И все?
Лихарь потупился. Пальцами нос свой длинный ухватил, подергал, словно проверил, крепко ли тот сидит, трубно откашлялся.
- Прямо скажу, ребята, - начал он. - Я сам в некотором недоумении. Вас слушаю - вроде вы правы. Валерий Никитич тоже, в общем, верно говорит. Но, думаю, все образуется. Это строительство. У нас всегда раскачка. А вы привыкли: раз-два - и в дамках. Вообще-то привычка неплохая. Во всем порядок должен быть. Это правильно вас учат. А у нас пока... сами видите.
- Так у вас все? - вставая, спросил Китыч. - Тогда мы пойдем.
- Спасибо, что навестили, помогли.
- Ладно, ребята...
- А что ладно? - крикнул кто-то.
Но дверь за Лихарем и Китычем уже закрылась.
Лихарь шел, тяжко вздыхая, покряхтывая, досадливо морщился.
- Вообще-то, Валерий Никитич, ты с "лежневкой", конечно, перехватил. Ребята они неплохие, работают хорошо. Зря ты их обидел.
- Антон Антонович, - замедляя шаг, ответил Валерий Никитич. - Я вот здесь два года. И два года одни и те же разговоры: песок, песок... Ох, как проехать к карьеру. То тягач там застрял, то вообще не проберешься. Аж с Пионерского возили песок. Так?
- Было два раза...
- Все, - остановился Китыч и рукой рубанул с видом победителя. - Бобик сдох! Теперь хоть сто лет здесь будем строить, и никто, никогда, понимаете, никогда про песок уже и слова не скажет. Кончились разговоры. Дело сделано. Так?
- Вообще-то так. Сделали. Кто сделал?
Китыч, несколько помедлив, произнес:
- Мы сделали. - Он хотел сказать "я", но вовремя сдержался. - Все вместе.
- Но можно было и по-другому. Можно было ребятам все объяснить. Мол, узкое место. Выручайте. Я думаю, они бы не отказались.
- Мало мы шапки ломали? Своим кланялись? Кланялись. В прошлом году закарпатцев просили? Просили. Что они нам показали? А эти что? Из другого теста? Я сам, Антон Антонович, в отрядах работал. И бригадиром был, и мастером, и два лета командиром. И я еще все это, слава богу, не забыл. Я помню, чего мы хотели, чего добивались. Слова словами, а нам нужны были деньги. И копеечные работы нам было не всучить.
- Что ж... В этом, веришь ли, обвинять нельзя, - с расстановкой произнес Лихарь. - Деньги всем нужны. Может, они и отказались бы...
- Антон Антонович, может, я и неэтично... неэтично, - насмешливо подчеркнул Китыч, - поступил. Но я делаю все в интересах производства, в интересах участка. Эти ребятки приехали и уедут, а мы останемся и будем продолжать строительство до полного ввода поселка. Я считаю, что глядеть надо не только в сегодняшний день, а в завтрашний и дальше. Чтобы потом за голову не хвататься. В этом наша инженерная и командирская мудрость. Видеть главные задачи и решать их. За это нам люди спасибо скажут. За поселок.
- А эти ребятки, выходит, не люди? А так, инструмент?
- В конце концов, - засмеялся Китыч, - что я из них кровь, что ли, пью. Ну, держу их в узде покрепче. Чтобы они делали не то, что хочется, а то, что нужно участку, чтобы мы потом на доделках не горели. А обижать их никто не собирается. Заработают нормально. Еще потом благодарить будут, вот увидите. Я знаю.
Они дошли до конторы и распрощались.
- Добрый день, - поклонился Валерий Никитич с порога Клавдии, входя в ее клетушку, и выразительно на дверь Прокопова показал.
- Мой Прокопов уехал чуть свет к Михайлову. Там травматизм. Ясно?
Валерий Никитич многозначительно свистнул.
- Ясно, Клавдюша, ясно, - подошел к ней, стал рядом, касаясь ее.
Клавдия замерла, потом сказала:
- Отойди, Валера, а то зайдут.
- У-ух, эти мне зайдут, - несколько наигранно проговорил Китыч. Та-ак... Он мне ничего не передавал?
- Нет. Сказал, что оттуда заедет к Решетову, - ответила Клавдия, открывая объемистый брезентовый почтовый мешок и высыпая содержимое на стол.
- Ладно. Схожу на школу и поеду на станцию, поняла? А что там интересного? - спросил он, подходя к столу с почтой.
- Ой, кажется, это проекты пришли для ребят... Точно, погляди!
Валерий Никитич взял одну сшивку, поглядел, потом другую.
- Ага. Мастерская школьная. Пожарное депо. Спортзал школьный. Ты смотри, и большая мастерская... Да-а...
- С ребят надо шоколадку содрать, - обрадовалась Клавдия. - Ты к ним зайди, скажи.
Валерий Никитич ее радости не разделил. Он усадил Клавдию на стул. Сшивки с проектами положил в сторону, возле машинки.
- Слушай меня, Клавуня. Ты баба умная, внимай. Ребята, конечно, ждут и две шоколадки тебе поднесут. Но прогорим мы с твоим супружником гораздо больше, чем на две шоколадки. Крупно можем погореть.
- Почему, Валера? - недоуменно спросила Клавдия.
- Твой же Прокопов добренький. Он им сразу все отдаст. И мастерскую большую, и депо, и спортзал. Все отдаст. Они бросят рубить зону. На домах оставят по паре человек, заработают, а мы будем в трубе.
- Почему в трубе?
- Э-эх, строитель. Дома они под ключ не сдадут, а фонды выберут. На новых объектах сделают нуль, стены и крышу. Соберут денежки и уедут. Кто будет мелочевку доделывать без денег? Там копейки останутся. И без противопожарной зоны у нас заказчик ничего не примет. Вот тогда мы погорим не на шоколадку, а больше...
- Что же, Прокопов дурак?
- Прокопов - не дурак, - зло сказал Китыч. - Он хуже, он добренький. А если проекты придержать, они волей-неволей зону дорубят. Тогда - пожалуйста. Тогда пусть копаются. Сделают нули, и шабаш. Остальное мы без них сумеем. На такую работу люди всегда набегут. Поняла?
- Нехорошо как-то... А если узнают?
- Кто узнает? Мало тебе всякого добра приходит... Ну, сунула в ящик, и все. Вылетело из головушки, - погладил ее Валерий Никитич и, выдвинув нижний ящик стола, положил туда сшивки, накрыв сверху бумагами. - Мы же их не насовсем прячем. Через недельку-другую выложим. Получила, пожалуйста. И мы с Прокоповым такие премии оторвем! Ох, Клавуня, - обнял он ее за плечи, ласковая моя... Как я по тебе наскучал. Ничего, потерпи еще немного. Скоро, скоро...
Глаза Клавдии закрылись. Она прижалась плечом и головой к Валерию Никитичу, прошептала:
- Валерочка... Я так измучилась...
- А я, думаешь, нет, родненькая моя. Эх, черт побери, - сказал он отчаянно. - Да что мы не люди, в конце концов. Можно сегодня и схулиганить. Как ты считаешь, Клавуня?
- Можно, - счастливо выдохнула Клава. - Можно, Валерочка...
Дверь комнаты распахнулась, и Болтун, вбежав, уселся возле Клавдиного стола, на Валерия Никитича поглядел, гавкнул.
- Вот чертова собака, - с опаской отступил Валерий Никитич. - Чего у нее в голове, еще тяпнет.
- Молчать, Болтун! Вон отсюда!
Болтун улегся возле окна, морду на лапы положил и глядел.
9
Возле клуба, на светлом, песчаном, еще незатоптанном четырехугольнике волейбольной площадки все было готово к жестокому сражению.
- Счас раздолбаем отрядников! - митинговал Ваня Бешеный Судак; он капитаном у поселковых был. - Не веришь?! Давай на пузырь! Сгоришь, как лондонский фраер! Век свободы не видать! - и звонко шлепал себя длинными руками по бедрам.
Команды выстроились на задних линиях. Студенты в спортивных костюмах. Поселковые же кто в чем: в белых и клетчатых рубашках, в трусах и отглаженных брюках, в новеньких туфлях и босиком.
- Привет! - дружно крикнули первые.
- Привет! - нестройно повторили вторые.
Игра началась. Все больше людей стекалось к площадке: и от лагеря, и от поселка. Болельщики взревели от восторга, когда Петя-большой, высоко взметнувшись над сеткой, уложил мяч почти на первую линию.
- А-а-а!
- Замочи им клеенку!
- Ложи-ись!
- А-атнаси!
Поселковые мальчишки визжали истошными голосами.
На площадке поначалу борьба шла почти равная, и если и было у студентов преимущество в технике, то его перевешивала самоотверженная старательность поселковых. Их прически были уже всклокочены, лица потны, брюки испачканы желтым песком.
- Давим! Озверели! Век свободы не видать, давим!!! - кричал Ваня Бешеный Судак.
Он изменился в игре. Куда девалась его расхлябанность? Тонкий и легкий, он, словно боксер на ринге, короткими скупыми шажками двигался по площадке, а в прыжке тело его напрягалось, видны были натянутые струны мускулов на руках. И лицо изменилось: энергичнее стал вялый рот, заблестели тусклые глаза, откинутая назад косая челка открыла высокий лоб.
Григорий с трудом разыскал Зою. Она болела истово, и вытаскивать ее из толпы пришлось силой.
- Лихарь зовет... Лихарь тебя зовет, соображаешь? - объяснял он Зое. Но та глядела на него непонимающе и просила:
- Ну чего ты пристал? Дай поорать...
Но Григорий взял ее за руку и повел к клубу, к кинобудке, на крылечке которой сидел Антон Антонович.
- Проигрываете? - спросил он.
- Очко в очко идем.
- Но кто-то там визжал прямо сатанинским каким-то визгом, - зябко передернул плечами Лихарь. - Как завизжит, завизжит, у меня аж щека дергается, ей-богу. А сейчас вроде не слышно.
Зоя смущенно опустила глаза.
- Садись, Зоенька. Гриша, давай начинай агитацию. Ты парень молодой, она тебя быстрей послушает. А я уж и слова забыл, какими девчат уговаривать надо.
- Это что, заговор? - спросила Зоя.
Григорий ухмыльнулся.
- Ты по компасу умеешь ходить?
- Конечно, - ответила Зоя.
- Карты читать, костер разводить, палатку ставить, определять север юг...
- Ты же прекрасно знаешь, что у меня первый разряд по этому делу.
- Замечательно! - причмокнул губами Лихарь. - Лучшего и желать нельзя.
- Вы толком скажите: чего от меня нужно.
- Ладно, - успокоил ее Григорий. - Я по-нашему, по-казачьи, без дипломатии. По коням, и шашки наголо. Значит, так, Заяц. Вот этим ребятишкам, Кольке и его компании нужен хороший человек, старший товарищ. Чтобы этот преподобный отряд индейцев взять под присмотр. Ты сама видишь, матери и отцы все работают, за пацанами глядеть некому. Они к нам тянутся. А выходит, мы их гоним. Надо организовать ребят. Будут работать посильно, нам помогать. И родителям спокойнее. Займись ими, Зоенька, а?
- Ну вот... Нашли крайнюю.
- Послушай, Зоя, - сказал Лихарь. - Ты сама видишь, какие у нас места. Здесь и взрослый пропадет ни за грош. А ребятишки... Они же, сама знаешь, какие. Все знают и ничего не боятся. В прошлом году парнишка ушел из соседнего поселка. Искали, искали... А где искать? Вон гляди, - повел он рукой вокруг. - Гадай, в какую сторону пошел. Гриша говорит, и наши индейцы собираются в какой-то поход. Через болото, аж на Второй ручей. Это у старой стоянки хантов, это черт-те где. И придумают же, шпиона какого-то ловить. Так что, Зоенька, великая к тебе просьба, - встал и низко поклонился Лихарь.
- Но почему я? Ведь они мальчишки. Они ребят лучше будут слушать, Антон Антоныч. Гриша, - умоляюще проговорила Зоя, - Андрея поставьте. Они же с Колькой друзья.
- Чего Андрей... Ты же у нас ориентировщик и бывалый турист, - убеждал Григорий. - Они тебя раскрыв рот будут слушать. Ты их научишь всему и в поход сводишь.
- Да польза же какая, польза, Зоенька! - горячился Лихарь. - Ты пойми. Это у них на всю жизнь останется. Твоя наука. Тогда уж они нигде не заблудятся. Ты этим людей спасешь. Понимаешь?
- Господи, чего я такая несчастная, - поскучнела Зоя. - Мне еще мать говорила: дура, дура, у людей дети как дети. Та плаванием занимается, та гимнастка. А у меня спросят, я и не объясню, что это за спорт у тебя такой... ори... ори...
- А если я откажусь? - спросила Зоя. Мне же не хочется, ей-богу. Да нет, - махнула она рукой. - Все равно не смогу я с этими пацанами. Они от меня разбегутся...
- Все будет в порядке. Их от тебя не оттянешь. Спасибо, Зоя, - как о решенном сказал Лихарь. - Пошли теперь поболеем. Ты, Гриша, беги вперед, а мы посекретничаем. Знаешь, Зоенька, - склонился над девушкой Лихарь. Спасибо, что согласилась. Но чтоб особенно не переживала, я тебе скажу: из бригады тебя все равно бы сняли. Вот так.
- Почему? - вскинулась Зоя. - Что я плохо работаю?
- Прекрасно! - зажмурился Лихарь. - На все пять, - и поднес к ее лицу костлявую пятерню. - Замечательно! Ты молодец, что приехала с ребятами. Не побоялась. Молодец. Но видишь ли, дочка. Это я не сам додумался. Спасибо, жена подсказала. Я тебя нахваливать начал, а она как поднялась, поднялась... Ты женщина. Красивая женщина. И у тебя должны быть красивые дети. А в бригаде схватишь какое-нибудь бревнушко неподъемное. Или брус. И всю жизнь будешь страдать да нас, дураков, ругать. Вот так, Зоенька. Только не думай, что мы тебе ловушку поставили. Не-ет. Хоть завтра иди штукатуром с нашими девчатами. Или малярить. Пожалуйста. Тебя научат. Ты смышленая. А в бригаду нельзя. Так что давай руководи ребятишками. Привыкай.
- Что день грядущий мне готовит, - тоскливо пропела Зоя. - Паду ли я индейской стрелою пронзенная...
Они смешались с толпой у волейбольной площадки, но Зоиных пронзительных воплей больше не было слышно.
Встреча закончилась победой студентов. После игры расходились не враз, горячо обсуждая каждый промах и удачу, прикидывая, что было бы, если бы...
А между тем погода портилась. Рваные легкие тучи бежали по небу. А на западе густела темная синь, быстро расползаясь и заволакивая окоем.
- Ребята! - закричал подошедший Володя. - Кто в электричестве соображает, а? У нас в вагончике как стрельнет и вонь такая пошла. И свет не горит.
- Ивана попросите, - сказал Лихарь. - Иван, сходи посмотри.
- Не-а, ни за спирт, ни за водку, - отмахнулся Иван. - Зажилили мяч. Разорались: аут! аут! Я точно видел, что он на линию лег. Все. Принципиально не пойду.
- Следующий раз два мяча прибавим.
- Точно? - не сразу поверил Иван. - Глядите не забудьте. А то, я вижу, вы ребята ушлые. Не столько играть, сколько жилить. Ладно, пошли. Где там стрельнуло и завоняло?
В вагончике он пробки вывернул и принялся копаться в коридорном плафоне.
За окнами быстро темнело. Из тайги потянуло сыростью, и пошел дождь. И сразу стали расплываться и тонуть в нарастающем сумраке и дожде соседние вагончики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22