— С-сдавайтесь оба! — скомандовал паренек дрожащим голосом. — Поднимите руки вверх… тогда никого не тронем!
Упрямый щенок. Он струсил, поэтому и не полез в драку раньше. Почему бы ему теперь не заткнуться? Николас оглянулся вокруг. Он вышиб у Лича пистолет… вон он валяется в листьях. Всего в нескольких шагах.
— Пошли! — скомандовал он и, не дав девушке времени опомниться, пополз на животе вперед.
— Что ты делаешь? — шептала она в отчаянии, когда натянувшаяся цепь потащила ее вслед за ним.
Николас дотянулся до пистолета. Личу так и не удалось выстрелить, поэтому пистолет был заряжен. Но как только он взял пистолет, рука начала дрожать. С тех пор как он держал в руках пистолет последний раз, прошло много лет. Шесть лет.
Холодный металл жег руку. Привычная тяжесть в ладони, гладкая поверхность, плавные изгибы — все такое знакомое. Как забытая любовница. Доступная. Соблазнительная.
Но думать об этом не было времени. Он перекатился на спину, прицелился…
— Нет! — крикнула девушка.
…и выстрелил.
Он промахнулся. Рука так дрожала, что пуля ушла куда-то далеко влево от цели. Однако молодой полицейский, вскрикнув от ужаса и прикрыв голову руками, упал на землю.
— Он уже прикончил двоих наших, Бикфорд! — воскликнул Такер. — Не лучше ли нам съездить за подмогой?
— Ты прав, парень. Помоги-ка мне сесть в седло.
Такер с готовностью подчинился, усадил Бикфорда на одного из коней и сам сел на другого.
— Вы за это заплатите! — крикнул Бикфорд. — Клянусь бессмертной душой своей матушки, я уж постараюсь, чтобы вас вздернули.
С этой зловещей клятвой полицейские галопом умчались по дороге. Лежа на спине с дымящимся пистолетом в руке, Николас прислушивался к замирающему вдали топоту копыт. Наступила тишина. Девушка лежала рядом, не двигаясь. Несколько мгновений спустя пара сердитых золотисто янтарных глаз взглянула в его сторону. Вся, дрожа, она открыла, было, рот, чтобы что-то сказать, но не смогла выговорить ни слова.
— Из-за тебя, нас чуть не убили, — наконец прошептала она охрипшим от пережитого страха голосом.
Николас уперся ладонями в землю и сел.
— Петля уже почти затянулась на вашем горлышке, наша светлость. Мне кажется, вам стоит поблагодарить меня за спасение.
— Спасение? — Она даже задохнулась от возмущения. — Поблагодарить?
Оставив без внимания ее восклицание, он быстро, чтобы не передумать, засунул разряженный пистолет за пояс, туда, где носил ружье в течение многих лет.
Пистолет ловко улегся на место, будто всегда был там. На долю секунды Николас замер. Господи, он снова там, прижимается к нему. Горячий. Обжигает сквозь рубаху, прожигает до кости.
— Да, поблагодарить. — Он резко поднялся на ноги.
Девица от досады даже покраснела.
— Я бы сбежала и без твоей помощи! Николас бесцеремонно поставил ее на ноги. — Пойдем.
— Отцепи меня, — потребовала она. — Я никуда не пойду.
— Я мечтаю о том же, ангелочек. — И, заставив ее следовать за собой, подошел к распростертому телу Лича. Наклонившись, обыскал его карманы, взял кошелек, пороховницу и мешочек с патронами.
— Он мертв, — прерывающимся голосом сказала девушка, с ужасом глядя на распростертое на земле тело, — они оба мертвы. Ты убил их.
— Или они меня, или я их, леди, — раздраженно ответил он. — Когда передо мной встает такой выбор, я обычно выбираю второе. — И, наклонившись, подобрал брошенный нож Суинтона и сунул его за голенище. К сожалению, патронов у Суинтона тоже было мало.
Однако Броган решил все-таки пожертвовать одной пулей, чтобы избавиться от девушки. Она резко втянула в себя воздух.
— Что ты делаешь? — Она заглянула ему в глаза.
Сняв пистолет с предохранителя, Николас отступил от нее на шаг. На два шага. Рука не дрожала. Кажется, девица струхнула, ухмыльнулся он.
— Что ты собираешься…
Раздался выстрел. Когда дым рассеялся, девица стояла на месте, словно оцепеней. Потом судорожно ощупала себя руками, будто удивляясь, что еще жива. Не обращая на нее внимания, Николас опустился на колени и, внимательно осмотрев цепь, выругался вполголоса. Железо выдержало. Пуля не только не разорвала цепь, но даже царапины почти не оставила.
— Ничего не поделаешь, черт побери, — сердито пробормотал он.
Очевидно, отделаться от очаровательной компаньонки будет значительно труднее, чем он предполагал.
Он хмуро взглянул на нее. Раненое плечо болело адски, денег мало и мало боеприпасов, а ему необходимо за несколько дней добраться до Йорка. Он понимал: на их поиски будут брошены все полицейские силы страны, а теперь придется тащить с собой и ее.
Девушка стояла чуть поодаль, и лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, пятнами падали на ее бледное, белее простыни, лицо.
Она тряхнула головой, и с копны спутанных волос упал листочек.
— Т-ты… т ты… абсолютно…
— Сумасшедший, — подсказал ей Николас. Он прикрепил к поясу пороховницу, рассовал по карманам патроны, потом, оторвав пропитанный кровью рукав, как мог, перевязал им раненое плечо. Рана кровоточила, но несильно.
Пока придется обойтись этой самодельной повязкой, решил он. Кто знает, сколько времени потребуется Такеру и Бикфорду, чтобы вернуться с подкреплением. Может быть, час, а может, и того меньше.
Николас взглянул на солнце.
— Что ж, ангелочек, в путь. — И, определив направление ветра, он взял ее за руку и направился в лес.
Глава 6
«Сумасшедший». Это слово громче пистолетного выстрела эхом отдавалось в голове Сэм. Но когда он решительно двинулся с места, крепко ухватив ее за локоть, ей не осталось ничего другого, кроме как подчиниться.
Он быстро шел в сторону леса, не обращая внимания на рану. Кандалы сильно затрудняли движение, цепь цеплялась за каждый камень и каждую ветку на пути, но он шагал широко, и Сэм с трудом поспевала за ним.
Она еще не пришла в себя после головокружительного спуска на дно оврага; избитое тело болело, голова кружилась. Они почти бежали, стволы деревьев и лучи пробивающегося сквозь кроны деревьев солнца слились в одну неясную, цветную картину. Сэм не могла не только говорить, но даже думать: в голове не было ни одной связной мысли, а только пронеслись, сменяя друг друга, страшные воспоминания. Кулаки, безжалостно молотящие Суинтона. Кровь. Пистолетные выстрелы. Сверкнувшее лезвие ножа. Безжизненные глаза Лича, уставившиеся в небо.
Какое-то время Сэм просто покорно бежала рядом, пока, наконец, в затуманенном мозгу не возникла первая мысль. Словно луч солнца, пробившийся сквозь листву, мысль эта сформулировала совершенно отчетливо: ей не грозит Лондон, где ее ждет ненавистный дядюшка, но она, похоже, попала из огня да в полымя и сейчас вынуждена безропотно подчиняться совершенно незнакомому и, как ей казалось, опасному человеку.
— Н-нет! — задыхаясь, крикнула она, вырывая свою руку.
Он продолжал тянуть ее за собой, не обращая ровным счетом никакого внимания на ее протесты.
— Остановись! — Сэм отчаянно старалась стряхнуть с локтя его руку, на бегу лихорадочно соображая, как бы сбежать от него. Но колодки!… — И надо найти кузню.
— В каждом городишке на многие мили в округе еще до заката солнца все полицейские будут поставлены на ноги. — Нагнувшись, он проскользнул под низко нависшими ветвями, но скорости не сбавил и не ослабил хватку на ее плече.
— Н-но я не думаю…
— Мне, черт возьми, совершенно безразлично, что ты думаешь, — пробормотал он, продолжая тащить ее за собой.
— Я не пойду с тобой в Каннок-Чейз! — Сэм резко остановилась, упершись в землю каблуками.
От неожиданности он потерял равновесие и упал лицом на землю, а цепь, резко натянувшись, свалила с ног и Сэм. Взмахнув руками, она с испуганным криком хлопнулась плашмя на спину, подняв в воздух фонтан сухих листьев и сосновых иголок.
Сэм лежала на земле, хватая ртом воздух. Все тело у нее болело — избитое, исцарапанное. Пульсировала от боли щиколотка левой ноги, натертая тугим железным кольцом.
Он первым поднялся на колени, изрыгая ругательства. Подчиняясь инстинкту самосохранения, она хотела было отползти от него подальше, но не успела. Он схватил ее и повалил на листья.
Сэм завизжала, пытаясь сбросить его с себя, но он придавил ее к земле, навалившись всем своим весом. У нее перехватило дыхание, даже кричать она больше не могла, а в мозгу проносились ужасные картины насилия. Давние картины.
Ее дом… врываются озверевшие бандиты… служанки умоляют пощадить их, а бандиты хватают, наваливаются. Мама, отец, где вы… бандиты грубо гогочут, срывая с девушек одежду. Набрасываются на них, словно похотливые животные… девушки кричат, кричат от боли…
К ней вернулся голос, и она выдавила из себя:
— Нет!
Молотя его кулачками, Сэм боролась изо всех сил. Нет, она никогда не позволит мужчине проделать с собой такое. Никогда. Никогда.
— Слезай с меня! Убирайся…
— Заткнись! — Он схватил ее за запястья и прижал руки к земле. — Заткнись и помолчи хоть нару секунд, черт тебя возьми…
— Отпусти меня! — Господи, она до этой минуты и не догадывалась, что ее может ждать. Он так пригвоздил ее к земле, что убежать не удастся, она совершенно беспомощна. — Не трогай меня! Убери руки! Только тронь, и я тебя убью, клянусь!
Бродяга глядел на нее со смешанным чувством удивления и гнева на хмуром лице. Потом догадка сверкнула в его глазах, и он немного приподнял свое тело.
— Не беспокойся, ангелочек. — На губах его появилась издевательская ухмылка. — Я не это имел в виду. Я ведь не забыл, что вчера случилось с мужчиной, который попытался… завязать с тобой дружеские отношения.
Сэм смутилась и недоверчиво взглянула на него. Может быть, он всего лишь смеется над ней?
Она снова попыталась вырваться из его рук.
— Я тебя отпущу, — продолжал он, снова помрачнев, — как только ты успокоишься.
Несмотря на раненое плечо, он без труда справился с ней. До сих пор она и не подозревала, какая сила таится в его поджаром, мускулистом теле. Если он захочет овладеть ею… Сердце у нее гулко забилось, и Сэм замерла от ужаса, поняв, что сопротивляться бесполезно.
Как ни странно, но, как только она перестала сопротивляться, он ослабил хватку и никаких попыток изнасиловать ее, не предпринимал.
Сэм усилием воли снова загнала ужасные воспоминания в самый дальний уголок сознания, где они все это время и жили. Ей не раз приходилось видеть похоть в глазах мужчин, так что она научилась ее распознавать, в его глазах она не увидела ничего подобного.
— Так-то лучше, — проворчал он низким голосом, когда она расслабила мышцы.
Сэм казалось, что этот низкий голос отдается, где-то внутри нее.
— А теперь, ваша светлость, я хочу, чтобы вы выслушали меня с полным вниманием, потому что я не намерен повторять.
— Мне безразлично, о чем ты собираешься говорить.
— Это, черт побери, прискорбно слышать, потому что ты и я связаны одной цепью. — Он поморщился. — Тебе это не нравится, мне тоже не нравится, но мы связаны. Поэтому пока я не найду какой-нибудь способ разбить эту проклятую цепь, ты пойдешь туда, куда я скажу, и будешь делать то, что я велю.
— Я не подчиняюсь ничьим приказаниям, кроме своих собственных. — Сэм сама удивилась своим словам.
— Теперь будешь подчиняться. В противном случае, предупреждаю, еще одна подобная штучка, которую ты выкинула сейчас, может закончиться для одного из нас сломанной йогой или сломанной шеей…
— Я пойду, куда захочу, и буду делать, что захочу, и не позволю собой командовать.
Сэм понимала, что говорит глупости. Они связаны цепью. О какой независимости можно говорить, если она даже отойти от него на приличное расстояние не может? Внезапно Сэм разозлилась. — Я не просила тащить меня с собой. У меня был отличный собственный план.
— Соблазнить этого веснушчатого трусливого мальчишку? И ты называешь это планом?
Она задохнулась от возмущения.
— Я не собиралась… Так, значит, ты подумал…
— Только слепой не заметил бы, что ты предлагала свою благосклонность в обмен на его помощь.
Сэм была потрясена.
— Неправда! Я просто хотела… чтобы он сжалился надо мной… и помог мне.
— О да, вот это настоящий план! — Он расхохотался. — Ты решила, что бедный малый так расчувствуется, что освободит тебя? А что при этом будут делать остальные охранники? Молча наблюдать за всем этим? А потом позволят тебе уйти? Блестящий план, ничего не скажешь. — Смех стал издевательским. — Если бы не я, ваша светлость, то к концу этой недели вы болтались бы в Лондоне на виселице.
У нее вспыхнули щеки. Опять он выставил ее круглой дурочкой. Смеется над ней, будто она какая-нибудь безмозглая курица.
— Мне не нужна ничья помощь, ты меня слышишь? Ни от тебя, ни от кого другого!
— Прекрасно. А я и не собирался предлагать тебе помощь. — Тяжело дыша, он на мгновение закрыл глаза, явно страдая от боли. — Мы не сможем уйти от погони, если будем тянуть в разные стороны. Так что, ангелочек, лучше тебе слушаться меня, и тогда мы с тобой прекрасно уживемся.
— Я не собираюсь уживаться с тобой. — Во взгляде изумрудно зеленых глаз мелькнула угрожающая искорка.
— Этот вопрос не подлежит обсуждению, ангелочек. Командовать здесь будет один человек — я. — И, не дав ей времени возразить, он встал сам и поставил на ноги Сэм с такой же легкостью, как до того прижал к земле.
В камере из-за слишком низкого потолка он был вынужден пригибаться, но сейчас, когда он стоял в полный рост, Сэм поразилась тому, как высок этот человек. Она достигала ему до подбородка, а глаза ее были на уровне второй пуговицы его рубахи.
Сердце Сэм по-прежнему билось гулко, неровно.
— Я советую вам, ваша светлость, — продолжал он повелительным тоном, — попроворнее передвигать ваши изящные ножки. — Бросив суровый предостерегающий взгляд, он повернулся и быстро зашагал к лесу.
Час спустя беглецы уже шли по Каннок-Чейз. Сначала Сэм то и дело спотыкалась, но, в конце концов, приноровилась к его широкому шагу. Он ни разу не остановился. Не передохнул. Они то шли, то почти бежали. У Сэм силы были на исходе, ноги горели. Ветви деревьев цеплялись за ее волосы. Колючки и кустарники раздирали юбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37