раковина накладная квадратная
— Это именно Ева, и никто другой, превратила его в тряпку».
Она ненавидела его сейчас, потому что оба знали, что с этого момента Дэвид больше никогда не поднимет на нее руку.
— Позволь мне уйти из этого дома, Дэвид, — пробормотала она, — совсем уйти. Я не хочу больше жить с мужчиной, который не только мешает женщине получить удовольствие, но и просто не в состоянии ее понять. Можешь посмотреть, как я сделаю за тебя то, что ты должен был совершить.
Она задрала рубашку, которая прикрывала ее, и, положив руку между ног, не спуская глаз с брата, начала делать равномерные движения вперед и назад.
Дэвид, глядя на процесс, который начал происходить перед ним, почувствовал, что его сию же минуту вырвет.
«Боже мой, — думал он, — а ведь я остался для нее вместо отца. Интересно знать, где же я дал слабину, где так фатально ошибся? Ну, в самом деле, нельзя же оставить ее вот так — лежащей посередине комнаты и онанирующей. Она ведь действительно больна. Как же он пропустил момент, когда болезнь начиналась?»
Собравшись с силами и стараясь придать голосу былой авторитет и командные нотки, столь ему свойственные в общении с сестрой, Дэвид холодно, как мог, и даже величественно произнес:
— Фрэнси, или ты сейчас же отправишься в свою комнату, или я вызываю по телефону полицию нравов для малолетних преступников. Так что выбирай. Кстати, все, что ты сейчас проделывала передо мной, ты можешь завершить у себя на втором этаже, а не здесь.
Фрэнси узнала привычные интонации в голосе брата, и это заставило ее приостановить процесс в самом разгаре. В данный момент она всем своим существом почувствовала, что Дэвид при всей любви к ней и страха за карьеру тем не менее выполнит обещание. По-видимому, она достала его окончательно. А уж ей никак не хотелось, чтобы толстые дядьки и тетки из службы нравов увезли ее куда-нибудь и заперли на ключ.
Любой ценой она должна была добраться сегодня до Брэнта, а время подбиралось к условленному часу. По-видимому, следует пустить в ход притворство и как-нибудь надуть братца и домочадцев…
Она натянула рубашку до бедер и поднялась, опустив глаза так, чтобы Дэвид не смог прочитать ее коварные мысли. Темные волосы девушки занавесом упали на ее лицо, что только облегчило ее задачу.
— Милый Дэвид, прошу только об одном — извини меня, если сможешь. Со мной и на самом деле произошла странная вещь. Все словно померкло у меня перед глазами… Но ты тоже виноват. Ведена себя со мной, словно я маленькая девочка, и забываешь, что я уже давно выросла.
Она подошла очень близко к нему, настолько, что он даже отпрянул. У него даже промелькнула мысль, что если она прямо сейчас дотронется до него, то он за себя не ручается.
— Фрэнси, я сейчас прошу тебя об одном — убирайся отсюда! Иди и оставайся у себя в комнате. Ужин тебе пришлют наверх. И запомни — не пытайся улизнуть и даже не вздумай из окна переговариваться со своими знакомыми. А главное, пойми — не пытайся даже поднять трубку телефона. Надеюсь, завтра мы оба с тобой придем в себя и сможем поговорить в более спокойной обстановке.
— Прости, Дэйв. Мне искренне жаль, что так все вышло. И не злись на меня. Все будет так, как ты хочешь…
Дэвид просто не знал, что ответить Фрэнси. Он лишь сжал зубы и отвернулся. Потом он услышал, как Фрэнси поднялась к себе, но еще долго оставался в гостиной, расположившись на знаменитом семейном кресле, ставшем участником домашней драмы, прежде чем нашел в себе силы говорить и двигаться.
Собственно говоря, он должен взять себя в руки и как следует поразмыслить над происшедшим. Ничего непоправимого не произошло. Завтра утром все так или иначе разъяснится и он поймет, как поступать дальше. Завтра утром он приедет пораньше и, конечно же, возьмет с собой Еву. Жаль вот только, что у Лайзы начнется депрессия — она словно шестым чувством ощущала, когда над домом Циммеров сгущались тучи. Дэвида всегда тревожили ее молчаливые состояния ухода от действительности, будто таким образом она выражала протест злу, нависшему над домом. Одна только Ева могла разговорить и расшевелить ее хоть немного. А уж если Фрэнси придется отдать в психиатрическую лечебницу, лучшего лекарства, чем встречи и общение с Евой для Лайзы, не придумаешь.
Но когда Дэвид на следующий день, прихватив с собой Еву, навестил старый дом в Олбени, оказалось, что Фрэнси пропала. Никто из домочадцев даже не видел, как она собралась и когда ушла. Миссис Лэмберт обнаружила, что комната Фрэнси пуста, а кровать даже не разобрана, всего за несколько минут до приезда старшего брата. Старушка рыдала, передавая новость Дэвиду, и всякому было ясно, что она души не чаяла в старшей девочке Циммеров.
— Я просто не хотела будить ее слишком рано, — не уставала повторять она, — ведь я знаю, как она любит понежиться в постели в субботу утром!
В конце концов, экономку отослали отдыхать, и тогда Дэвид впервые в жизни учинил обыск в комнате сестры. Нетерпеливо и резко он швырял вещи одна на другую, демонстрируя тем самым, что юрист далеко не всегда хороший детектив, особенно в собственной семье. Но должно же было быть в доме хоть что-нибудь, хотя бы одна вещь, которая могла бы навести на след!
Скорее всего, это книга с записями телефонов, куда девчонки заносят свои незамысловатые рассуждения и прочую дребедень. Дневник, наконец! Интересно знать, ведут ли девчонки в наши дни дневники? Слава, Господи, что он привез с собой Еву!
Занятый розысками, Дэвид поначалу не заметил Рика, который тихонько вошел в комнату Фрэнси и теперь обозревал тот невообразимый кавардак, учиненный старшим братом. Дэвид хотел в сердцах послать его к черту, но вдруг заметил Еву, стоявшую за спиной мальчика. Лицо Евы выражало озабоченность. Она ворвалась в комнату, отстранив Рика.
— Дэвид, знаешь ли, мне кажется, мы напали на след. И все из-за Лайзы! Ты представляешь, она сообщает мне, за здорово живешь, что Фрэнси отправилась к Брэнту навсегда и ноги ее не будет больше в вашем доме! А ты догадываешься, кто такой этот самый Брэнт?
— Да вот этот парень на фотографии, висящей здесь, на стене, кто ж еще? Она еще говорила, что он ее ближайший приятель, — голос Рика заставил замереть присутствующих взрослых. Их глаза впились в любимый настенный-календарь Фрэнси, где она развешивала портреты рок-певцов и известных киноактеров. Портрет Брэнта размерами не отличался от других, поэтому-то никто на него поначалу внимания и не обратил. Лишь указующий перст мальчика, направленный прямо на лицо похитителя юных дев, заставил их сосредоточить внимание на нем.
Мужчина был молод и красив, его волосы отливали золотом под стать великолепному загару. Он стоял на палубе яхты, опираясь на мачту, держа в руках какую-то снасть. Холеное тело слегка прикрывали рубашка, , расстегнутая почти до пояса, и белоснежные шорты. Ева узнала его сразу и ощутила, как в ней, в самой глубине ее существа, растет и ширится чувство необъяснимого страха.
— Только не этот тип. Кто угодно, только не он. Господи, да как же Фрэнси, несчастная Фрэнси, могла познакомиться с подобным чудовищем? Дэвид, парень на фотографии — воплощение зла. Его зовут Брэнт Ньюком!
Когда Ева произносила свою несколько патетическую тираду, она не могла оторвать взгляда от Дэвида и, сама того не замечая, проследила все изменения, происходившие с лицом любимого человека, когда он .услышал это имя. И снова страх — на сей раз дикий, почти животный страх — завладел ее сердцем. Она испытывала страх за всех сразу — за Фрэнси, пропавшую из дома, за себя, поскольку Брэнт Ньюком внушалей ужас самим фактом своего существования, за Дэвида, наконец, большого и сильного, но, в сущности, беззащитного перед миллиардером Брэнтом, который числился клиентом Циммера. Но главное — она испытывала страх за свою любовь к Дэвиду. Снова на свет выплывала история уничтожения женской личности плейбоем Ньюкомом, рассказанная пьяной и несчастной Марти. И, ко всему прочему, она была уверена, что Дэвид тоже знал Ньюкома только как своего клиента. А бедняге Фрэнси, несмотря на ее светский вид, исполнилось всего только семнадцать, и она, в сущности, оставалась еще ребенком, хотя уже и развилась физически. И у Евы появилось острое желание сделать все, что в ее слабых силах, но защитить Дэвида и его семью, к которой она успела так привязаться.
— Дэвид, что ты собираешься предпринять? Ведь можно, в конце концов, придумать что-нибудь?
— Конечно, конечно, Ева, ты абсолютно права. Мне следует хорошенько подумать. Но подумать особым образом, отбросить в сторону все эмоции и чувства. Как если бы Фрэнси не являлась моей сестрой, а была просто соседской девчонкой. И еще, ты же понимаешь, мне бы не хотелось скандала. Представляешь, что будет, если история с Фрэнси попадет на зубок газетчикам? Я постараюсь не допустить, чтобы мое имя трепал. ..
— Но, Дэвид, ты не сможешь ее обнаружить, не прибегнув к помощи полиции. Он может прятать Фрэнси где угодно. И потом, мы даже не уверены, что она в действительности убежала именно к Ньюкому.
Дэвид взмахнул рукой, призывая ее к молчанию.
— Ева, по-видимому, ты не отдаешь себе отчета в некоторых весьма важных вещах. Прежде всего, Ньюком — не просто какой-то там миллиардер, живущий за тысячу миль. Он мой, то есть наш, клиент. Фирма «Хансен и Хауэлл» ведет его дела, связанные с нефтяными интересами. А Говард никогда не потерпит, чтобы имя его сотрудника имело отношение хоть к малейшему скандалу. Разве не понятно? В последнее время они стали даже поговаривать о моем участии в прибылях — значит, пройдет не слишком много времени, и я смогу стать их полноправным партнером. Как же я могу, чтобы имя Фрэнси и мое собственное имя газетчики изваляли в грязи? Как ты верно заметила, прежде всего следует убедиться, действительно ли у него она скрывается, и если это так, то каким-либо образом попытаться похитить ее из вертепа Брэнта и поместить в психиатрическую больницу.
— Послушай, Дэвид, милый мой Дэвид, — от волнения ее голосовые связки перехватило, — ты не можешь позволить ему в очередной раз уйти безнаказанным. Просто не имеешь права. В том случае, разумеется, если Фрэнси действительно скрывается у него. Выслушай меня, наконец, серьезно. Он — ужасный человек, просто чудовище. Но закон распространяется и на монстров тоже. А вдруг полиция не захочет предавать все это дело огласке? Ведь Фрэнси, в сущности, еще малышка. Не будут же они публиковать в заголовках ее имя. Мне кажется, что они не имеют на это никакого права!
— Нет, Ева. Решено. Никакой полиции. Я буду искать сестру, но без помощи официальных учреждений. Жаль лишь, что у меня нет ни одного знакомого, кто бы знал этого Брэнта Ньюкома лично…
Случайная мысль, пришедшая в голову Еве, вдруг заставила ее перебить Дэвида. Положив руку ему на плечо, она задумчиво сказала:
— У меня возникла одна идея, дорогой. — Пытаясь нащупать ускользающий, но внезапно показавшийся ей важным план, она продолжала:
— Дело в том, что Брэнт Ньюком, как обычно, когда приезжает в Сан-Франциско, закатывает для своих приятелей один из любимых им экстравагантных пиров. И сегодня как раз состоится такое вот пиршество. Наш экономический обозреватель, Тони Гонзалес, собирается туда отправиться и очень бы хотел, чтобы я составила ему компанию на этот вечер. Он гомосексуалист, и ему, как говорится, нужно прикрытие на весь вечер. Вот я и думаю, отчего бы тебе не отправиться туда? Ты смог бы смешаться с гостями — у Брэнта обычно не проверяют пригласительные билеты — и попытаться разузнать все о Фрэнси.
— Нет, Ева, к сожалению, твое предложение отпадает. Я боюсь посещать мероприятие, которое устраивает Брэнт, только по одной причине — если я увижу Фрэнси с этим ублюдком, то боюсь, как бы я его просто не убил. Мне просто не хватит самообладания, и я дам ему по морде. Нужно придумать что-то другое, более подходящее. Ведь всегда есть какой-нибудь выход.
Медленно-медленно он окинул взглядом обстановку в комнате Фрэнси, словно запоминая на всю жизнь, как выглядит не убереженное им детство сестры, и со значением посмотрел на Еву. Еще до того, как он произнес хотя бы единственное слово, Ева чисто по-женски поняла, какая просьба от него последует. Она даже подняла руки вверх, как солдат, сдающийся превосходящим силам противника:
— Нет, Дэвид, умоляю тебя, только не проси меня об этом! Но он словно не услышал крик отчаяния Евы.
— Знаешь ли, милая, но ты единственный человек, который может навестить Брэнта в его логове. Кроме тебя, я не доверяю никому. Если история с Ньюкомом и Фрэнси вылезет наружу — я человек конченый. Но не только я. Фрэнси тоже. Всегда найдется мерзкий тип, который будет в состоянии обвинить меня в том, что я плохой воспитатель и не уделял ей достаточного внимания. А для адвоката, который призван следить за выполнением закона и оберегать людей, подобное обвинение равносильно концу карьеры.
Он взял Еву за руки, крепко их сжал и заглянул ей прямо в глаза.
— Деточка, разве ты не понимаешь, что на всем белом свете нет ни одного человека, который бы оказался в силах мне помочь? Ты отправишься к Ньюкому в гости в качестве гостя, а не громилы. Кроме того, уж кто-кто, а ты явишься туда лучшим прикрытием для вашего сотрудника-гомосексуалиста. Хотелось бы знать, какое прикрытие получилось бы из меня для вашего Тони Гонзалеса? И еще, если ты обнаружишь на вечеринке Фрэнси, то сможешь поговорить с ней, как женщина с женщиной, и, возможно, тебе удастся как-нибудь ее урезонить. В подобном состоянии она и не подумает меня слушаться. И уж если придется, то тебе хватит сил просто поговорить с самим Брэнтом, рассказать о том, что его подруге всего семнадцать лет, — уверен, что она наврала ему про свой возраст. Любимая!.. Кто же еще, если не ты? Ну пожалуйста!
«Боже мой, — думала она в тот миг, когда Дэвид изо всех сил прижимал к себе ее трепещущее тело, — какой он, в сущности, предатель и гад! Он пользуется своим положением, тем, что я люблю его, и посылает меня прямо к дьяволу в пекло! Черт бы его побрал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Она ненавидела его сейчас, потому что оба знали, что с этого момента Дэвид больше никогда не поднимет на нее руку.
— Позволь мне уйти из этого дома, Дэвид, — пробормотала она, — совсем уйти. Я не хочу больше жить с мужчиной, который не только мешает женщине получить удовольствие, но и просто не в состоянии ее понять. Можешь посмотреть, как я сделаю за тебя то, что ты должен был совершить.
Она задрала рубашку, которая прикрывала ее, и, положив руку между ног, не спуская глаз с брата, начала делать равномерные движения вперед и назад.
Дэвид, глядя на процесс, который начал происходить перед ним, почувствовал, что его сию же минуту вырвет.
«Боже мой, — думал он, — а ведь я остался для нее вместо отца. Интересно знать, где же я дал слабину, где так фатально ошибся? Ну, в самом деле, нельзя же оставить ее вот так — лежащей посередине комнаты и онанирующей. Она ведь действительно больна. Как же он пропустил момент, когда болезнь начиналась?»
Собравшись с силами и стараясь придать голосу былой авторитет и командные нотки, столь ему свойственные в общении с сестрой, Дэвид холодно, как мог, и даже величественно произнес:
— Фрэнси, или ты сейчас же отправишься в свою комнату, или я вызываю по телефону полицию нравов для малолетних преступников. Так что выбирай. Кстати, все, что ты сейчас проделывала передо мной, ты можешь завершить у себя на втором этаже, а не здесь.
Фрэнси узнала привычные интонации в голосе брата, и это заставило ее приостановить процесс в самом разгаре. В данный момент она всем своим существом почувствовала, что Дэвид при всей любви к ней и страха за карьеру тем не менее выполнит обещание. По-видимому, она достала его окончательно. А уж ей никак не хотелось, чтобы толстые дядьки и тетки из службы нравов увезли ее куда-нибудь и заперли на ключ.
Любой ценой она должна была добраться сегодня до Брэнта, а время подбиралось к условленному часу. По-видимому, следует пустить в ход притворство и как-нибудь надуть братца и домочадцев…
Она натянула рубашку до бедер и поднялась, опустив глаза так, чтобы Дэвид не смог прочитать ее коварные мысли. Темные волосы девушки занавесом упали на ее лицо, что только облегчило ее задачу.
— Милый Дэвид, прошу только об одном — извини меня, если сможешь. Со мной и на самом деле произошла странная вещь. Все словно померкло у меня перед глазами… Но ты тоже виноват. Ведена себя со мной, словно я маленькая девочка, и забываешь, что я уже давно выросла.
Она подошла очень близко к нему, настолько, что он даже отпрянул. У него даже промелькнула мысль, что если она прямо сейчас дотронется до него, то он за себя не ручается.
— Фрэнси, я сейчас прошу тебя об одном — убирайся отсюда! Иди и оставайся у себя в комнате. Ужин тебе пришлют наверх. И запомни — не пытайся улизнуть и даже не вздумай из окна переговариваться со своими знакомыми. А главное, пойми — не пытайся даже поднять трубку телефона. Надеюсь, завтра мы оба с тобой придем в себя и сможем поговорить в более спокойной обстановке.
— Прости, Дэйв. Мне искренне жаль, что так все вышло. И не злись на меня. Все будет так, как ты хочешь…
Дэвид просто не знал, что ответить Фрэнси. Он лишь сжал зубы и отвернулся. Потом он услышал, как Фрэнси поднялась к себе, но еще долго оставался в гостиной, расположившись на знаменитом семейном кресле, ставшем участником домашней драмы, прежде чем нашел в себе силы говорить и двигаться.
Собственно говоря, он должен взять себя в руки и как следует поразмыслить над происшедшим. Ничего непоправимого не произошло. Завтра утром все так или иначе разъяснится и он поймет, как поступать дальше. Завтра утром он приедет пораньше и, конечно же, возьмет с собой Еву. Жаль вот только, что у Лайзы начнется депрессия — она словно шестым чувством ощущала, когда над домом Циммеров сгущались тучи. Дэвида всегда тревожили ее молчаливые состояния ухода от действительности, будто таким образом она выражала протест злу, нависшему над домом. Одна только Ева могла разговорить и расшевелить ее хоть немного. А уж если Фрэнси придется отдать в психиатрическую лечебницу, лучшего лекарства, чем встречи и общение с Евой для Лайзы, не придумаешь.
Но когда Дэвид на следующий день, прихватив с собой Еву, навестил старый дом в Олбени, оказалось, что Фрэнси пропала. Никто из домочадцев даже не видел, как она собралась и когда ушла. Миссис Лэмберт обнаружила, что комната Фрэнси пуста, а кровать даже не разобрана, всего за несколько минут до приезда старшего брата. Старушка рыдала, передавая новость Дэвиду, и всякому было ясно, что она души не чаяла в старшей девочке Циммеров.
— Я просто не хотела будить ее слишком рано, — не уставала повторять она, — ведь я знаю, как она любит понежиться в постели в субботу утром!
В конце концов, экономку отослали отдыхать, и тогда Дэвид впервые в жизни учинил обыск в комнате сестры. Нетерпеливо и резко он швырял вещи одна на другую, демонстрируя тем самым, что юрист далеко не всегда хороший детектив, особенно в собственной семье. Но должно же было быть в доме хоть что-нибудь, хотя бы одна вещь, которая могла бы навести на след!
Скорее всего, это книга с записями телефонов, куда девчонки заносят свои незамысловатые рассуждения и прочую дребедень. Дневник, наконец! Интересно знать, ведут ли девчонки в наши дни дневники? Слава, Господи, что он привез с собой Еву!
Занятый розысками, Дэвид поначалу не заметил Рика, который тихонько вошел в комнату Фрэнси и теперь обозревал тот невообразимый кавардак, учиненный старшим братом. Дэвид хотел в сердцах послать его к черту, но вдруг заметил Еву, стоявшую за спиной мальчика. Лицо Евы выражало озабоченность. Она ворвалась в комнату, отстранив Рика.
— Дэвид, знаешь ли, мне кажется, мы напали на след. И все из-за Лайзы! Ты представляешь, она сообщает мне, за здорово живешь, что Фрэнси отправилась к Брэнту навсегда и ноги ее не будет больше в вашем доме! А ты догадываешься, кто такой этот самый Брэнт?
— Да вот этот парень на фотографии, висящей здесь, на стене, кто ж еще? Она еще говорила, что он ее ближайший приятель, — голос Рика заставил замереть присутствующих взрослых. Их глаза впились в любимый настенный-календарь Фрэнси, где она развешивала портреты рок-певцов и известных киноактеров. Портрет Брэнта размерами не отличался от других, поэтому-то никто на него поначалу внимания и не обратил. Лишь указующий перст мальчика, направленный прямо на лицо похитителя юных дев, заставил их сосредоточить внимание на нем.
Мужчина был молод и красив, его волосы отливали золотом под стать великолепному загару. Он стоял на палубе яхты, опираясь на мачту, держа в руках какую-то снасть. Холеное тело слегка прикрывали рубашка, , расстегнутая почти до пояса, и белоснежные шорты. Ева узнала его сразу и ощутила, как в ней, в самой глубине ее существа, растет и ширится чувство необъяснимого страха.
— Только не этот тип. Кто угодно, только не он. Господи, да как же Фрэнси, несчастная Фрэнси, могла познакомиться с подобным чудовищем? Дэвид, парень на фотографии — воплощение зла. Его зовут Брэнт Ньюком!
Когда Ева произносила свою несколько патетическую тираду, она не могла оторвать взгляда от Дэвида и, сама того не замечая, проследила все изменения, происходившие с лицом любимого человека, когда он .услышал это имя. И снова страх — на сей раз дикий, почти животный страх — завладел ее сердцем. Она испытывала страх за всех сразу — за Фрэнси, пропавшую из дома, за себя, поскольку Брэнт Ньюком внушалей ужас самим фактом своего существования, за Дэвида, наконец, большого и сильного, но, в сущности, беззащитного перед миллиардером Брэнтом, который числился клиентом Циммера. Но главное — она испытывала страх за свою любовь к Дэвиду. Снова на свет выплывала история уничтожения женской личности плейбоем Ньюкомом, рассказанная пьяной и несчастной Марти. И, ко всему прочему, она была уверена, что Дэвид тоже знал Ньюкома только как своего клиента. А бедняге Фрэнси, несмотря на ее светский вид, исполнилось всего только семнадцать, и она, в сущности, оставалась еще ребенком, хотя уже и развилась физически. И у Евы появилось острое желание сделать все, что в ее слабых силах, но защитить Дэвида и его семью, к которой она успела так привязаться.
— Дэвид, что ты собираешься предпринять? Ведь можно, в конце концов, придумать что-нибудь?
— Конечно, конечно, Ева, ты абсолютно права. Мне следует хорошенько подумать. Но подумать особым образом, отбросить в сторону все эмоции и чувства. Как если бы Фрэнси не являлась моей сестрой, а была просто соседской девчонкой. И еще, ты же понимаешь, мне бы не хотелось скандала. Представляешь, что будет, если история с Фрэнси попадет на зубок газетчикам? Я постараюсь не допустить, чтобы мое имя трепал. ..
— Но, Дэвид, ты не сможешь ее обнаружить, не прибегнув к помощи полиции. Он может прятать Фрэнси где угодно. И потом, мы даже не уверены, что она в действительности убежала именно к Ньюкому.
Дэвид взмахнул рукой, призывая ее к молчанию.
— Ева, по-видимому, ты не отдаешь себе отчета в некоторых весьма важных вещах. Прежде всего, Ньюком — не просто какой-то там миллиардер, живущий за тысячу миль. Он мой, то есть наш, клиент. Фирма «Хансен и Хауэлл» ведет его дела, связанные с нефтяными интересами. А Говард никогда не потерпит, чтобы имя его сотрудника имело отношение хоть к малейшему скандалу. Разве не понятно? В последнее время они стали даже поговаривать о моем участии в прибылях — значит, пройдет не слишком много времени, и я смогу стать их полноправным партнером. Как же я могу, чтобы имя Фрэнси и мое собственное имя газетчики изваляли в грязи? Как ты верно заметила, прежде всего следует убедиться, действительно ли у него она скрывается, и если это так, то каким-либо образом попытаться похитить ее из вертепа Брэнта и поместить в психиатрическую больницу.
— Послушай, Дэвид, милый мой Дэвид, — от волнения ее голосовые связки перехватило, — ты не можешь позволить ему в очередной раз уйти безнаказанным. Просто не имеешь права. В том случае, разумеется, если Фрэнси действительно скрывается у него. Выслушай меня, наконец, серьезно. Он — ужасный человек, просто чудовище. Но закон распространяется и на монстров тоже. А вдруг полиция не захочет предавать все это дело огласке? Ведь Фрэнси, в сущности, еще малышка. Не будут же они публиковать в заголовках ее имя. Мне кажется, что они не имеют на это никакого права!
— Нет, Ева. Решено. Никакой полиции. Я буду искать сестру, но без помощи официальных учреждений. Жаль лишь, что у меня нет ни одного знакомого, кто бы знал этого Брэнта Ньюкома лично…
Случайная мысль, пришедшая в голову Еве, вдруг заставила ее перебить Дэвида. Положив руку ему на плечо, она задумчиво сказала:
— У меня возникла одна идея, дорогой. — Пытаясь нащупать ускользающий, но внезапно показавшийся ей важным план, она продолжала:
— Дело в том, что Брэнт Ньюком, как обычно, когда приезжает в Сан-Франциско, закатывает для своих приятелей один из любимых им экстравагантных пиров. И сегодня как раз состоится такое вот пиршество. Наш экономический обозреватель, Тони Гонзалес, собирается туда отправиться и очень бы хотел, чтобы я составила ему компанию на этот вечер. Он гомосексуалист, и ему, как говорится, нужно прикрытие на весь вечер. Вот я и думаю, отчего бы тебе не отправиться туда? Ты смог бы смешаться с гостями — у Брэнта обычно не проверяют пригласительные билеты — и попытаться разузнать все о Фрэнси.
— Нет, Ева, к сожалению, твое предложение отпадает. Я боюсь посещать мероприятие, которое устраивает Брэнт, только по одной причине — если я увижу Фрэнси с этим ублюдком, то боюсь, как бы я его просто не убил. Мне просто не хватит самообладания, и я дам ему по морде. Нужно придумать что-то другое, более подходящее. Ведь всегда есть какой-нибудь выход.
Медленно-медленно он окинул взглядом обстановку в комнате Фрэнси, словно запоминая на всю жизнь, как выглядит не убереженное им детство сестры, и со значением посмотрел на Еву. Еще до того, как он произнес хотя бы единственное слово, Ева чисто по-женски поняла, какая просьба от него последует. Она даже подняла руки вверх, как солдат, сдающийся превосходящим силам противника:
— Нет, Дэвид, умоляю тебя, только не проси меня об этом! Но он словно не услышал крик отчаяния Евы.
— Знаешь ли, милая, но ты единственный человек, который может навестить Брэнта в его логове. Кроме тебя, я не доверяю никому. Если история с Ньюкомом и Фрэнси вылезет наружу — я человек конченый. Но не только я. Фрэнси тоже. Всегда найдется мерзкий тип, который будет в состоянии обвинить меня в том, что я плохой воспитатель и не уделял ей достаточного внимания. А для адвоката, который призван следить за выполнением закона и оберегать людей, подобное обвинение равносильно концу карьеры.
Он взял Еву за руки, крепко их сжал и заглянул ей прямо в глаза.
— Деточка, разве ты не понимаешь, что на всем белом свете нет ни одного человека, который бы оказался в силах мне помочь? Ты отправишься к Ньюкому в гости в качестве гостя, а не громилы. Кроме того, уж кто-кто, а ты явишься туда лучшим прикрытием для вашего сотрудника-гомосексуалиста. Хотелось бы знать, какое прикрытие получилось бы из меня для вашего Тони Гонзалеса? И еще, если ты обнаружишь на вечеринке Фрэнси, то сможешь поговорить с ней, как женщина с женщиной, и, возможно, тебе удастся как-нибудь ее урезонить. В подобном состоянии она и не подумает меня слушаться. И уж если придется, то тебе хватит сил просто поговорить с самим Брэнтом, рассказать о том, что его подруге всего семнадцать лет, — уверен, что она наврала ему про свой возраст. Любимая!.. Кто же еще, если не ты? Ну пожалуйста!
«Боже мой, — думала она в тот миг, когда Дэвид изо всех сил прижимал к себе ее трепещущее тело, — какой он, в сущности, предатель и гад! Он пользуется своим положением, тем, что я люблю его, и посылает меня прямо к дьяволу в пекло! Черт бы его побрал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44