— Стив Морган! — взвизгнула она. — Ты…
Но тут же замолчала — внезапно они оказались на большой поляне, сбоку от главного дома. Здесь тоже была широкая крытая веранда с пологими ступеньками, ведущая в небольшой закрытый двор, где стояли стулья и столы. В тени высокого дуба три музыканта играли для девушки в широкой сборчатой юбке с гребнем из слоновой кости в волосах. Маленькая группа зрителей, собравшихся вокруг девушки, ритмично хлопала в такт щелканью ее кастаньет. Танцовщица была очень красива. Красная роза над ухом пламенела на фоне черных, как вороново крыло, волос. Она танцевала грациозно, с неподдельным увлечением. Но тут в круг неожиданно влетел мужчина и присоединился к девушке.
Распахнутая короткая черная куртка открывала ослепительно белую рубашку, серебряная отделка на рукавах и лацканах переливалась в неверном свете фонарей.
Джинни задохнулась от неожиданности и забыла все, что хотела сказать: примитивно-земная чувственность танца заставила забыть обо всем. Вот она — истинная безмолвная страсть, древняя как мир игра мужчины и женщины!
— Ее зовут Консепсьон — она цыганка. Они танцуют как дышат. На гитаре играют ее братья. А вон тот мужчина со зловещими усами — их отец, вожак племени, — пояснил Диего медленнее, мечтательно, зачарованно. Даже не поворачиваясь, Джинни поняла, что он не может оторвать взгляда от цыганки.
Все четверо присоединились к кругу зрителей. Стив, рассеянно обняв Джинни за плечи, уставился на танцующих, в уголках рта играла странная полуулыбка.
О, если бы она могла так танцевать! Эта женщина олицетворяла всех женщин в мире — она издевалась и манила, выказывала страсть и холодность, приближалась к партнеру так, что полная грудь задевала сорочку, но тут же поворачивалась спиной. Играла с ним, предлагала себя и через миг отстранялась; иногда зубы блестели в улыбке, словно жемчуг, но временами она принимала высокомерный, неприступный вид.
Танец приближался к мучительно-страстному завершению — женщина наклонилась к любовнику, подняв лицо, обвив руками его шею… лишь на мгновение, и тут же ускользнула.
Мужчина отступил, растаяв в темноте, и девушка снова начала танцевать одна, зазывая, » улыбаясь всем мужчинам.
Музыканты заиграли медленнее, жалобнее — девушка, казалось, без всякого стыда предлагала себя. Кастаньеты молчали, тело извивалось, словно ветка на ветру. Руки на миг запутались в волосах, и сияющая темная масса неожиданно рухнула на плечи. В руках оказалась роза, и, когда музыка резко смолкла, цветок с силой полетел в лицо Стива.
«Это просто смехотворно, — подумала Джинни несколько минут спустя. — Сколько женщин было в его прошлом… и сколько еще появится?»
Она не знала только, чего больше в ее душе — ярости или изумления.
Толпа мгновенно притихла, расступилась перед девушкой, решительными шагами направлявшейся к Стиву. На какое-то мгновение Джинни даже испугалась, что эта дикарка выкинет что-нибудь безумное. Она почувствовала, как Стив снял руку с ее плеч — каким-то образом роза оказалась в его пальцах, а сам он… широко улыбался. Как хорошо Джинни знала эти издевательские шутливые нотки в голосе, но на этот раз с непонятным раздражением поняла, что они звучат для другой.
— Ты танцуешь прекрасно, как всегда, Консепсьон! И все такая же красавица! Но где твой муж?
Глаза девушки превратились в узкие злобные щелки, как у разъяренной кошки.
— Ха! А ты, мой галантный кабальеро? С каких пор беспокоишься о таких пустяках, как муж, когда являешься к друзьям? Муж! — презрительно выплюнула она. — Прекрасно знаешь, что я вышла за него только тебе назло… ты… ты… — И тут девушка разразилась потоком таких грязных ругательств, что уши Джинни загорелись, а Диего разразился смехом. Но, продолжая обличать Стива, Консепсьон, вскинув руки, прижалась к нему, отыскала губами его губы. И Стив ответил на поцелуй, и еще как!
Джинни, кипя гневом, который едва удавалось сдержать, сжала кулаки и, должно быть, все-таки издала какой-то звук или шевельнулась, потому что Диего тут же прошептал, что она должна понять… Эстебан знает Консепсьон с детства… они просто старые друзья…
— О да, — прошипела Джинни. — Я вижу! Он целует ее вот уже две минуты! Вы что, за дурочку меня принимаете?
Она повернулась к несчастному Диего, резанув его взглядом, словно кинжалом:
— А вы, сеньор, будьте добры, прекратите защищать этого бесчестного человека, которого называете своим другом! Пусть хотя бы раз в жизни сам за себя ответит! Взгляните, он просто любуется собой! Ох-хх…
Она остановилась перевести дыхание и только сейчас заметила молчаливо надвигавшуюся на Стива группу мужчин, похожих на ангелов мщения, и с удовлетворением увидела среди них отца девушки, того самого, с огромными усами.
— Ваш приятель… э… э… несколько неосторожен, не так ли? — пробормотал незаметный американец.
Джинни, к собственному удивлению, поняла, что он выглядит несколько разочарованным.
— От них можно ожидать неприятностей?!
Но Диего, пытаясь успокоить Джинни, лишь что-то неразборчиво пробормотал.
— О, надеюсь, они покажут ему! — торжествующе объявила Джинни. — По-моему, это серьезные противники!
Но радость ее быстро увяла, когда отец угрожающе прорычал:
— Консепсьон!
Дочь неохотно высвободилась из объятий Стива, и Джинни едва сдержала крик отчаяния, видя, как цыгане продолжают угрожающе надвигаться на Стива.
Что это с ним? Почему не пытается спастись?
Но вместо этого он улыбаясь протянул руки:
— Санчес, старый дружище! Не ожидал встретить тебя здесь!
— Вижу, — злобно прорычал тот. Но внезапно темное лицо расплылось в широкой улыбке, и он оглушительно расхохотался:
— Ах ты, юный негодяй! Опять за старое! Подойди и поздоровайся с друзьями!
Джинни, не веря глазам, увидела, как мужчины обнялись и остальные сгрудились вокруг. Братья Консепсьон, ухмыляясь, по очереди обняли Стива. Даже человек, танцевавший с Консепсьон, и тот, выдавив улыбку, шагнул вперед.
Но тут, словно вспомнив о присутствии Джинни, Стив неожиданно втянул ее в крут:
— Я совсем забыл о приличиях! Это Джинни, моя жена.
Как легко он сказал это, по-прежнему улыбаясь… словно был женат много лет и уже устал от жены. Только несколько минут назад он страстно целовал цыганку. Ну что ж, даже если он и намеревался унизить ее, все равно не удастся.
Джинни, мило улыбаясь, принимала шумные поздравления. Санчес сердечно расцеловал ее в обе щеки, щекоча усами. Глаза Консепсьон чуть расширились, а ошеломленное выражение тут же сменилось издевательской усмешкой:
— Ах, проказник, значит, и ты попался? Счастливчик!
Она такая красавица! — На секунду теплая щека прижалась к щеке Джинни. — Не обращайте внимания на поцелуй! Мы знаем друг друга с детства. — Но глаза лукаво блеснули.
Тут же посыпались вопросы. Когда они венчались? Давно ли? Были ли разосланы приглашения? Когда Стив, смеясь, признался, что женат полчаса, Санчес завопил от радости: это нужно отпраздновать!
Диего Сандоваль, пожав плечами, объявил, что прикажет подать напитки, и, преданно глядя на прелестную Консепсьон, умоляюще попросил оставить один танец для него, и та весело согласилась. Джинни, казалось, полностью овладела собой и лишь равнодушно улыбалась, когда Тома, мужчина, танцевавший с Консепсьон, поздравил ее и поцеловал в губы, застав сначала врасплох. Но потом она решила показать Стиву, что тоже умеет играть в подобные игры. Тома целовал ее страстно, отчаянно; на секунду она почувствовала легкую дрожь тела, которую тот пытался скрыть.
Как она ненавидела Стива — его улыбку, склоненную к Консепсьон голову! Стив терпеливо слушал шепот девушки.
— Ты ублюдок, — прошипела Консепсьон, бешено сверкая глазами. — Почему ты сделал это? Клялся, что никогда не женишься!
Стив не ответил, лишь язвительно усмехнулся, чем обозлил девушку еще больше.
— Детка, такая стервозность тебе не к лицу! И не притворяйся, что ревнуешь, ты вышла замуж первой, помнишь?
— Ба! — топнула ногой Консепсьон, не заботясь о том, что подумают окружающие. — Ты же знаешь, я вышла за эту свинью, только чтобы отомстить тебе! Я давно избавилась от него и делаю все, что хочу. Но ты., .
— Не стоит ругаться! Такие выражения из столь прелестных уст… Почему женщины всегда бранятся, когда им нечего сказать? Что касается моей жены…
Стив едва заметно нахмурился, увидев, что Джинни целует мужчина — совершенно незнакомый, по всей видимости, просто решивший не упустить случая поцеловать хорошенькую женщину. Значит, она решила отплатить? Но как страстно отдается она поцелую! Глаза закрыты, голова откинута… Почему он ощутил страстное, непреодолимое желание оторвать ее от этого негодяя и ударить по лицу, изо всех сил.
— Уже ревнуешь, разумник? — ехидно осведомилась Консепсьон, чем отнюдь не улучшила его настроения. Но Стиву все-таки удалось весело улыбнуться.
— Что касается моей жены, — продолжал он, — это брак по расчету. Так велел мой дед… но самое прекрасное то, что больше меня не заманить в ловушку брака.
— Тогда иди и танцуй с ней, — зло бросила Консепсьон, отворачиваясь. — А потом можешь пригласить меня, тогда поговорим! С каким наслаждением я бы выцарапала тебе глаза, собака!
Музы канты «с нова заиграли, и в тот момент, как мрачный Хайме Перес вышел из дома, Стив схватил Джинни за руки и увлек в круг.
Постепенно к ним присоединились другие пары. К собственному удивлению, Джинни обнаружила, что ноги, словно сами собой, двигаются в такт музыке. Может, во всем было виновато вино, но Джинни обнаружила, что ей легче танцевать, чем говорить.
— Ты должна была родиться цыганкой, — прошептал Стив, когда они оказались совсем близко друг от друга.
Она мечтательно улыбнулась ему, но в суженных зеленых глазах заметались сумрачные, почти зловещие искры.
«Я покажу, покажу ему», — думала Джинни, отдаваясь безумной музыке. Она ничего не ела за весь вечер; выпитое вино ударило в голову, но ей было все равно.
«Я покажу, что способна на все и могу кружить мужчинам головы так же легко, как эта женщина! Она — прожженная кокетка, но мужчинам только этого и надо! А я его жена…
Никто не испытывает к обманутой женщине ничего, кроме жалости, но над обманутым мужчиной смеется весь свет!»
Теперь танцующих становилось все больше, тоскующие чувственные гитарные ритмы отвлекли людей от модных европейских танцев. Ноги Джинни отыскали ритм корридо, и на лице Консепсьон отразилось искреннее изумление.
Джинни танцевала с Тома, исподтишка наблюдая за Консепсьон, и теперь завела, как он, руки за голову, кокетливо покачивая бедрами, полузакрыв зеленые глаза.
— О Боже! Ты танцуешь, как ангел, — пробормотал Тома, страстно глядя на девушку, и она тихо рассмеялась.
— Но не так хорошо, как Консепсьон, конечно.
— Ты рождена для танца. Уверен, что в тебе нет цыганской крови. Карамба, почему ты уже замужем?!
Тома забыл, что перед ним леди, одна из гостей, а он только наемный танцор, помнил только, что он — мужчина, она — женщина, непохожая на Консепсьон, у которой змеиный язык, способный любого лишить сил и мужества, довести до безумия.
Джинни танцевала в самом центре: золотистые волосы и зеленые глаза привлекали внимание каждого мужчины в толпе, танцоров и зрителей. Ее тело, сверкающая белизна плеч, неосознанная увлеченность танцем и, главное, выражение лица, лица женщины, отдающейся мужчине, — дремотное, мечтательное в один момент и лукаво манящее — в другой.
Не было мужчины, который бы не хотел ее — не желал почувствовать под собой это нагое извивающееся тело.
— Ты женился не на благородной даме! — бросила Консепсьон. Она танцевала со Стивом, но тоже не могла отвести глаз от Джинни. — Неужели… да она такая же стерва, как я, — с необычным восхищением признала Консепсьон.
Сам Санчес оттеснил Тома и закружил Джинни, так что юбка взлетела. Оба хохотали.
— Даже мой отец… старый козел! Посмотри на него! Немедленно прекрати все это и уведи ее! Что подумают твои друзья-аристократы?
— Что я женился на настоящей женщине. И ты права, крошка, она такая же стерва, как ты, — по-видимому, Джинни так и не простила нам тот поцелуй!
— Значит, пытается заставить тебя ревновать? Платит тебе тем же? — зло усмехнулась Консепсьон.
— У Джинни в запасе куча трюков, и по большей части крайне неприятных. В данный момент мы в состоянии войны.
— Тогда ты должен отомстить, не так ли?
— Возможно. Но у меня такое чувство, что у противника сил много больше.
Он многозначительно взглянул в сторону Хайме Переса, за спиной которого с шокированным видом стояли сеньора Ортега и сеньора Армихо. Проследив за взглядом Стива, Конселсьон раскрыла глаза.
— Кажется, понимаю. Опять поссорился с дедом? Ну что ж, если понадобятся союзники, можешь всегда обращаться ко мне… возможно, тебе понадобится утешение, если не сумеешь справиться со своей тигрицей-женой.
— Сука, — тихо ответил Стив, но глаза по-прежнему смеялись, а ругательство звучало лаской.
Он и Консепсьон слишком похожи и прекрасно понимали друг друга.
Девушка улыбнулась:
— Тебе лучше спасти ее, да поскорее. Она снова танцует с Тома, а он очень страстный человек, я знаю. Она, конечно, играет, подражая мне, но с мужчиной не справится… если бы могла справиться, ты, дружок, не смотрел бы на меня так!
Сеньора Армихо сцепила руки, изо всех сил удерживаясь, чтобы не заломить их.
— О Боже, — тихо простонала она, — никогда бы не поверила, если бы не видела собственными глазами… Какой бес вселился в Джинью? Такая спокойная, воспитанная девушка танцует с простыми пастухами… а как они смотрят на нее!
Дона Мария, раскрасневшись от возмущения, гордо выпрямилась:
— Нечего ломать руки и ныть! Мы не можем подойти и вытащить ее оттуда! И кроме того, — неожиданно добавила пожилая дама, — она всего лишь пытается заставить Стива ревновать. Я заметила, что он танцует с этой цыганской девчонкой — той самой, к которой вечно убегал, когда был мальчишкой!
Тощая дуэнья в отчаянии охнула;
— Как он мог позволить такому случиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62