— Вы собираетесь выйти замуж за сэра Персиваля Флегга?
Она подняла глаза на мальчика, чувствуя, как мужество оставляет ее. И это при простом упоминании имени Флегга!
— Так решил мой отец. В чем дело, малыш? Почему у тебя такой несчастный вид?
Артур скривил рот и машинально стал наматывать нитку на палец.
— Сэр Персиваль… он не любит меня.
— Что ты сделал, Артур?
— Ничего, госпожа. Это была случайность. Вы же знаете, я помогал раздеваться джентльменам, пришедшим на банкет. — Артур поддал ногой сухую ветку. — Сэр Персиваль скинул плащ прямо на меня, и он
накрыл меня с головой. Я не виноват! Мне ничего было видно, и я скинул его. А он упал прямо на ноги сэру Персивалю, когда тот уходил.
Артур вновь подбросил ветвь ногой. В глазах мальчика блестели слезы, но Нора не решилась его утешить. Артуру не нравилось, когда она слишком уж, по его мнению, нянчилась с ним.
— Сэр Персиваль упал, — продолжал паж, — а когда поднялся, то хотел меня ударить, но лорд Монфор не позволил ему этого сделать. Он еще сказал ему что-то на латыни, и сэр Персиваль весь покрылся красными пятнами и зашипел, как суп на плите. Ну а потом лорд Монфор отослал меня на кухню есть марципаны, велев оставаться там, пока не настанет время уходить.
— Ах, этот ничтожный, скользкий, вонючий… — Нора на мгновение умолкла, ища в голове подходящий эпитет, и закончила:
— червяк!
Пораженный Артур уставился в изумлении на Нору, а та все никак не могла успокоиться. Мысль о том, что Флегг обидел Артура, привела ее в такую ярость, какой никакая несправедливость в отношении ее самой никогда бы не смогла в ней вызвать. Не в силах усидеть на месте, она сунула готовое донесение в карман, отставила в сторону чернильницу и, вскочив на ноги, принялась ходить взад-вперед по лужайке.
— Все в нем отвратительно! Отвратительные привычки, отвратительный смех, подлая душа. Мне все равно, что род его необычайно древний и у него красивая внешность. — Нора на мгновение остановилась перед Артуром, не замечая продолжавшего взирать на нее в немом изумлении мальчика. — Я не хочу его. Я хочу… Силы небесные! — Она прижала кончики пальцев к вискам и простонала:
— Это просто немыслимо, но я хочу…
— Хотите чего, госпожа?
Нора очнулась и покачала головой.
— Ничего. Помоги мне собрать нитки.
Она опустилась на колени и принялась собирать раскиданные по траве разноцветные нити, стараясь ничем не выдать Артуру своего волнения. Сознание того, что она любит, наполняло ее душу таким неизъяснимым восторгом, что у нее все дрожало внутри и на глаза навертывались слезы. Что же ей все-таки делать.
Кристиан никогда ее не полюбит. Он был слишком изящен, слишком красив и более обворожителен, чем сирена. Изменчивый, как сам свет, таинственный, как движение далеких звезд, он был в то же время опасен как дикий зверь, для любого, решившего его схватить. Возможно, когда-нибудь кто-то и сможет это сделать, но без сомнения, и сам пострадает при этом.
— Артур, — проговорила она, пристально глядя на склонившегося посреди алых, серебряных и золотых нитей пажа. — Артур, тебе нравится лорд Монфор?
Мальчик сунул собранные нитки вместе с несколькими прилипшими к ним травинками в корзинку и поднял голову.
Вначале он мне не нравился, госпожа, но, после того как он спас меня от сэра Персиваля, я стал относиться к нему по-другому. В конце концов он же наполовину вор, и потом, он обещал показать мне, как срезают кошель с пояса купца.
— Это правда? Он так прямо тебе это и сказал? Ну, нет. Я тебе это не позволю. Я поговорю с лордом Монфором и скажу ему, чтобы он ничего такого тебе не показывал.
— Госпожа!
— Но я попрошу его отвести тебя в школу фехтования.
Лицо мальчика вспыхнуло от восторга. Не в силах сдерживать обуревавших его чувств, он скакал вокруг Норы всю обратную дорогу до ее комнаты. Сама же она задавалась в это время мучительным вопросом.
Как же ей все-таки избежать брака с Персивалем Флеггом? Внезапно она вновь почувствовала стыд, вспомнив, как мгновенно сникла при первом же грубом окрике отца. И это после всех усилий Кристиана ей помочь! И Кристиан видел, как она струсила. Еще одно унижение у него на глазах. Кажется, когда бы они не встречались, она неизменно выставляла себя перед ним полной дурой.
А ей так хотелось, чтобы он ею восхищался. Сейчас, зная, что он, как и она, ненавидит жестокость, ненавидит всех этих фанатиков, совершавших преступления во имя веры, ей хотелось, чтобы у нее с ним было больше общего. Они могли бы вместе сражаться за принцессу Елизавету. Может, если бы ему стало известно о ее донесениях Вильяму Сесилу, он перестал бы считать ее мышью. Но она не могла сама сказать ему об этом.
Так и не придумав, что ей делать, Нора взял корзинку у Артура, отпустила его и направилась в маленький садик, где всегда оставляла свои донесения. Был уже почти час дня, время, назначенное ей для передачи сообщений. Пройдя галерею, где толпились придворные и просители, Нора подошла к двери, ведущей в самое близкое к садику крыло дворца, и взялась уже за ручку, когда кто-то позвал ее по имени. Это был Луис д'Атека.
— Я не испугал вас, госпожа Бекет? — спросил он приблизившись.
Она присела перед ним в реверансе и покачала головой.
— Хорошо, — сказал он, — потому что мне хотелось бы поговорить с вами.
Он предложил ей руку, и Норе ничего другого не оставалось, как, оперевшись на нее, последовать за испанским грандом. Он привел ее в зал, отведенный для игры в карты. Там уже сидело за столом несколько придворных, которые не обратили на них никакого внимания. Нора опустилась на скамью в оконной нише, после чего д'Атека, прислонившись плечом к стене, склонился над ней, полностью отгородив от собравшихся в зале. Нора молча ждала, когда он заговорит, моля небеса, чтобы это было поскорее, так как времени у нее оставалось в обрез.
— Банкет у графа был великолепен, не правда ли? — начал наконец д'Атека. — За исключением, разумеется, обычного для англичан отсутствия декорума.
Д'Атека говорил с сильным акцентом, и Нора мгновение помедлила с ответом, боясь что-либо перепутать. Но, разобрав слова «банкет» и «великолепен», она тут же поспешила согласиться. Она согласилась бы с чем угодно, чтобы не вызывать раздражения одного из самых могущественных приспешников короля Филиппа. Д'Атека улыбнулся, и Норе пришло на ум сравнение с роскошно одетой ящерицей. Клинообразное лицо испанца походило на дольку апельсина, тело было гибким и худощавым. Прямые светлые волосы, голубые глаза и бледная кожа придавали ему вид аскета, чему однако, противоречила роскошь его одежды и висевшая у него на груди цепь из оправленных в золото рубинов.
Нора смотрела на д'Атеку, с каждым мгновением более холодея от страха. Никогда прежде испанец не обращал на нее особого внимания, а сейчас с его лица не сходила улыбка, улыбка палача, которая словно говорила, что он был бы счастлив держать в эту минуту в своей руке топор, дабы иметь возможность перерубить им ей шею.
— Клянусь распятием, госпожа, — нарушил затянувшееся молчание д'Атека, — весь двор жужжит, подозревая, что великолепный Кит воспылал к вам страстью.
— Это не правда, милорд. Все это одни только глупые разговоры.
— Я так не думаю. Будь они глупыми, вы не покраснели бы сейчас, как маков цвет, и не опустили бы глаза с девичьей скромностью. — Д'Атека окинул взглядом Нору с головы до ног. — На лорда Монфора это совсем непохоже, эта страсть к девицам.
— Он не пылает ко мне страстью милорд.
— И, однако, он называет вас перед всем двором прекраснейшей дамой и даже сражается за право быть в вашем обществе.
— Все это было не более чем игрой, игрой и пари между лордом Монфором и Роджером Мортимером.
— Я так не думаю, — повторил д'Атека.
Нора, не зная, что на это ответить, продолжала молча глядеть на испанца.
Пальцы д'Атеки коснулись рубина на его груди.
— Огромное несчастье может постичь женщину, связавшуюся с таким необузданным человеком, каким является лорд Монфор. Его никогда не будет волновать ни ее доброе имя, ни то, что с ней случится потом. Будьте осторожны, госпожа.
— Но я ничего не сделала… — начала было Нора, однако д'Атека ее уже не слушал.
Взгляд его был прикован к кому-то в зале. Нора увидела, как мгновенно расширились и тут же сузились его глаза, и рука нервно затеребила звенья цепи. Однако, сделав над собой невероятное усилие, он в следующее мгновение овладел собой и убрал руку за спину. Только тогда Нора повернула голову, ища объект, приведший испанца в такое волнение.
Кристиан де Риверс шел по залу в компании какого-то молодого человека, представляя его то одному, то другому по мере своего продвижения. Подле карточных игроков он остановился и, склонившись поцеловал руку женщине, перед которой лежала на столе самая большая кучка золотых монет. Когда он выпрямился, дама вскрикнула, так как золото исчезло. Кристиан со смехом вытянул руки, показывая, что в них ничего нет.
— Уверяю вас в своей невиновности, леди Марджори. Вы можете даже обыскать меня, чтобы в этом удостовериться.
Одна из дам воскликнула:
— Клянусь честью, Марджори, если ты откажешься, я сама это сделаю. Ну-ка, иди сюда, негодник, чтобы я могла тебя обыскать. Обещаю приложить к этому все свое старание.
Но леди Марджори, похоже, не нуждалась ни в чьей помощи. Мгновенно поднявшись, она принялась быстро ощупывать молодого человека. Его спутник стоял рядом, наблюдая за этой сценой со скучающим видом, но даже он, казалось, был шокирован, когда рука леди Марджори скользнула меж ног Кристиана.
Внезапно д'Атека быстро подошел к Кристиану, схватил его за рукав камзола, потряс, и оттуда дождем посыпались золотые монеты. При приближении испанца Кристиан застыл, и взгляды мужчин скрестились на мгновение, как два клинка. Но тут же игроки все разом закричали, и рывком Кристиан сбросил с себя руку д'Атеки.
— Не расстраивайся, Марджори, — сказал один из джентльменов со смехом. — Я готов снова украсть твои деньги, если ты пообещаешь искать их с таким же старанием.
Нора смотрела на происходящее, вся кипя от возмущения. Она была уже готова запустить в леди Марджори своей корзинкой, когда д'Атека направился вдруг к этой бесстыдной парочке. Ярость, вспыхнувшая в ней в тот момент, когда эта распутница прикоснулась к Кристиану, была столь огромна, что все, даже недавняя тревога по поводу опоздания в садик, было ею мгновенно забыто. Не понимая, что с ней происходит, она негодовала на всех, кто так легко относит к подобному разврату, и больше всех на Кристиана Риверса. Как смеет он соблазнять женщин своим телом?! Кто мог винить эти бедные создания, если они были не в силах сопротивляться соблазну? Она сама знала, как трудно было удержаться от того, чтобы не прикоснуться к нему.
Внезапно гнев совершенно ослепил Нору. Не помня себя она вскочила на ноги, стиснула в руке корзинку и зашагала через зал прямо к Кристиану. Они встретились посредине: заметив ее, он отошел от Луиса д'Атеки и направился к ней.
Когда они оказались рядом, Кристиан поклонился и шагнул к ней, намереваясь запечатлеть на ее щеке поцелуй.
— Здравствуй, мой нежный марципан.
— Бесстыдство не заслуживает приветственного поцелуя.
Склонив набок голову, Кристиан облизал губы и присвистнул.
— Да она заметила! А я-то думал, мне придется проехаться по залам дворца голым на коне, чтобы это проверить.
— Позволить этой женщине так вас лапать!
— Вы знакомы с моим кузеном с севера?
— И перед всем двором, к тому же, — продолжала она, не слушая его.
— Куда он делся? — Кристиан вытянул шею, ища своего спутника среди толпящихся в зале придворных.
— Она готова была положить руки на ваш… на ваше…
Кристиан махнул молодому человеку, с которым он пришел, и вновь повернулся к Норе.
— Тело, моя драгоценная. Слово, которое ты ищешь. Тело. Этого будет вполне достаточно, так как я знаю, ты никогда не скажешь «член».
Нора вздернула подбородок и процитировала ему Библию:
— «Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. Помышления плотские суть смерть»1.
Кристиан откинул голову назад и захохотал. Нора бросила на него полный ярости взгляд и открыла было, чтобы высказать ему все, что она о нем думает, но к ним подошел д'Атека.
1 — Послание к римлянам святого апостола Павла. Новый Завет, гл. 8 (5, 6)
— Мы как раз беседовали с госпожой Бекет, когда вы ворвались сюда, — произнес испанец, слегка поклонившись Кристиану.
В этот момент появился и молодой кузен с севера. Нора окинула взглядом незнакомца, обратив внимание на его блестящие темно-каштановые волосы, стройные ноги и глаза, которые, несмотря на его молодость, казалось, принадлежали умудренному жизнью старику. Кристиан представил:
— Мой кузен, лорд Ричард Фицуолтер.
Услышав свое имя, молодой человек слегка приподнял брови, однако в следующее же мгновение на лице его вновь появилось скучающее выражение, и с вежливым равнодушием он поклонился Норе и д'Атеке. Плащ его, небрежно накинутый на одно плечо, при этом распахнулся, и на боку блеснул кинжал. Он засверкал так ярко, попав в полосу солнечного света, что глазам Норы стало больно и она выдохнула:
— Блейд!
— Черт! — воскликнул Кристиан. — Ты вспомнила. — Он выхватил у нее из рук корзинку, взял обе ее ладони в свои и запечатлел на щеке поцелуй, шепнув при этом:
— Пожалуйста, дорогая, успокойся.
Способная в эту минуту думать лишь о том, как бы оказаться как можно дальше от Блейда, Нора быстро обошла Кристиана и встала подле него с другой стороны, тогда как д'Атека подошел ближе к молодому разбойнику. Кристиан схватил Нору за руку.
— Мы недаром прозвали нашего кузена Блейдом, — проговорил он, обращаясь к д'Атеке. — Идемте со мной, друзья. Мы попросим его продемонстрировать нам свое искусство.
Продолжая крепко держать Нору за руку, Кристиан вышел из дворца и направился к растущему неподалеку на лужайке старому дубу. Д'Атека с Блейдом последовали за ними. Когда они туда пришли, Кристиан отыскал в Кориной корзинке золотую нить и, сорвав с ближайшего куста розу, привязал ее к стволу дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51