Все, о чем она хотела узнать, оставалось запретной темой. Поэтому Дора только осведомилась:
– Солдаты будут искать убийц дяди Джэза?
Ярость вспыхнула у него в глазах, они зажглись зеленым огнем. Но ярость погасла так же быстро, как вспыхнула. Пэйс с враждебностью посмотрел на Дору:
– У великой федеральной армии нет времени на старого слепого негра. Иди и поешь, Дора. У меня нет настроения заниматься болтовней.
– У тебя никогда ни на что нет настроения, – с горечью ответила Дора. – Ты только злишься и прячешься, делая вид, что всех остальных не существует. Но ты не можешь заставить нас исчезнуть, притворившись, что нас нет.
Он взорвался:
– Ради Бога, Дора! Чего ты от меня хочешь? Чтобы я сидел на веранде, потягивал лимонад, курил сигары и развлекал дам? Теперь, когда на меня свалилась эта чертова докука, ферма эта, на которой некому работать? А у меня самого проклятая рука, не способная ни на что. Но зато у меня есть жена и скоро будет ребенок, которых надо содержать и никаких возможностей заработать! Мне что, надо возглашать «Аллилуйя!»?
Дора прижалась к двери, все с большим страхом ожидая вспышки неконтролируемого гнева. Детские воспоминания о криках, ругани и плаче снова воплощались в действительность, и она реагировала инстинктивно, даже не замечая этого. Пэйс был известен своими шумными выходками и вспыльчивостью. Рассудком она понимала, что он никогда не выплескивал на нее раздражения, но ей такие вспышки по-прежнему внушали отвращение. Дора видела последствия необузданного гнева Чарли, а прежде – своего отца. Она не могла поверить, что Пэйс сознательно может выместить на ней свою ярость. И, не в пример Джози, она останется сама спокойной и рассудительной. Может, это произведет на него отрезвляющее впечатление.
– Ты должен возблагодарить Бога, что остался жив, – ответила она раздумчиво и вздрогнула, когда он заорал:
– Кто это сказал, что я должен быть благодарен? За что, черт побери, благодарить? За то, что стал безруким инвалидом, способным только портить молодых девушек?
Он стукнул кулаком по ладони, но Дора, отшатнувшись, все же продолжала:
– Если ты так думаешь, то я снимаю с тебя всякую вину. Я не жалею, что у меня будет ребенок. И ты можешь уйти, куда пожелаешь.
– Черт тебя возьми, Дора, я…
И он замахнулся, словно для удара. Дора инстинктивно откачнулась и пронзительно вскрикнула. Пэйс кулаком угодил в деревянную дверь, но вид у него был такой же потрясенный, как у Доры.
– Но ты моя жена, черт возьми. И не смотри на меня так. Я не собираюсь тебя бить.
Его жена, его собственность. Он может поступать со своей собственностью, как заблагорассудится. Ей это было известно, просто до этого момента не приходило в голову. Эти вопли, эта ругань. А потом удар кулаком по лицу. В ужасе Дора продолжала отступать. Необходимость защитить ребенка, инстинкт самосохранения пересилили все другие чувства. И, не подумав, она ответила так, как всегда отвечала мать:
– Я не буду тебе мешать.
Пэйс с тоскливым чувством смотрел, как ее фигура исчезает в полутемном коридоре.
Покорная приниженность Доры только усиливала желание сорвать на чем-нибудь ярость. Да, он знал, что никчемный выродок. Но он прежде и не подозревал, что может зайти так далеко и запугивать женщин, особенно такую хрупкую и маленькую, вроде Доры. Отчаяние и ярость, бушующие у него внутри, требуют выхода, но вымещать их на жене!
Он не знал, почему она вдруг поджала хвост и убежала. Дора и раньше видела, как он бесился, но не обращала на это внимания. Но сейчас в ее взгляде Пэйс увидел страх, и ему захотелось плакать. Ему никогда нельзя вымещать на ней злость. Ведь она ничем его не обидела, а, напротив, отдала ему всю себя, и если он ничем не может заполнить ужасающую душевную пустоту, то в этом нет ее вины.
Выругавшись, Пэйс побрел по холлу обратно и, хлопнув дверью, вышел в ночь.
– Говорят, что этот парень, Хауэрд, напугался до чертиков и, голый, убежал в лес.
Дора расслышала злорадство в шепоте Солли, рассказывавшего за кухней об этом событии своей сестре. Ребенок беспокойно шевелился во чреве, но Дора не могла, отягощенная бременем, быстро уйти и услышала продолжение:
– Но это правда был дух дяди Джэза? – возбужденно прошептала в ответ сестренка Солли.
– Петля все еще висит на крыльце, – заявил Солли.
Дора тяжело двигалась по галерее в дом, прочь от голосов. Ей не хотелось знать, что прошлой ночью случилось в доме Хауэрдов. Пэйс дома не ночевал и пришел только рано утром. Она слышала, как он входил, но в постель он не ложился.
Она боялась спросить, где он был. Она вообще боялась хоть слово сказать. Кошмарное воспоминание о смерти матери никогда не исчезало из ее памяти, и Дора очень ясно помнила все события той ночи, когда родилась Эми, словно все случилось вчера. Возможно она сама сильнее, чем ее мать, но уж, конечно, не так сильна, как Джози. Пэйс ее муж, отец ее ребенка. И она привязана к нему такими крепкими узами, что бежать нельзя. Да ей и не хотелось думать, что побег необходим.
Дору манила мысль о собственном маленьком доме, но она знала, что из побега ничего не получится. Гордыня Пэйса не позволит ему отпустить жену. Он явится за ней.
Но у нее и нет весомой причины для побега, убеждала себя Дора. Ведь Пэйс все же не ударил ее. Она вообразила такую возможность только из-за своей трусости. Но она прекрасно знала, словно об этом ей рассказал сам Пэйс, что он, безусловно, замешан в нападении на дом Хауэрдов прошлой ночью. У Доры было зловещее предчувствие, что это не последние насильственные действия с его стороны, что раньше или позже они столкнутся как противники из-за образа его действий. Это противоборство назревало очень давно, и надо поберечь силы для решающей битвы, не растрачивая их в мелких схватках.
Дора избегала его весь день и ничего не сказала, когда Пэйс исчез на вторую ночь и на следующую. Она ни словом не обмолвилась, узнав, что Пэйс вернулся на рассвете и лег спать на диване в кабинете. Дора не затворилась в своей спальне, как это делала его мать, но сам Пэйс так же успешно избегал встречи с Дорой, как и она с ним.
Вернулась Джози, гостившая у матери, с новостями о том, что Мэтт Хауэрд уехал из графства, а Джо Митчелл сегодня утром нашел на веранде висящую веревку с петлей на конце. Когда Джози рассказывала об этом Доре, через черный ход в кухню вошел Пэйс, их взгляды встретились, и он первым отвел глаза.
– Я еду в суд закончить небольшое дельце. Не жди меня к ужину, Дора. – И промаршировал через столовую к холлу.
– Ты проверь наш запас веревок, – ядовито крикнула ему вслед Дора, – нам скоро понадобится новая, для белья.
Пэйс громко хлопнул дверью кабинета, а Джози с любопытством взглянула на Дору, но той это было безразлично. Она сейчас ненавидела себя за робость, за то, что не выступила против Пэйса прямо и открыто. Дора ненавидела себя, потому что не нашла ничего лучшего, как крикнуть в спину.
Кто-то должен положить конец пакостям Джо Митчелла и его сподвижников, но она не знала, каким образом это сделать. Не верила Дора, что веревки с петлей на конце и привидения в белом на их пороге, отчего молодчики разбегаются в страхе, по дороге теряя штаны, что-нибудь существенно изменят.
Но ей не понравилось и то, что Пэйс вышел из кабинета с ружьем в руках и пистолетом за поясом.
Глава 24
Месть – блюдо, которое лучше есть холодным.
Английская пословица
– Нет, в этого человека вселился сам дьявол, готова поклясться, – яростно прошипела Энни, входя в столовую со стороны кухни, в то время как Дора вошла в нее из холла.
Дора не спросила, какого человека Энни имеет в виду. В Пэйсе всегда была частица черта, и эта дьявольщина разрасталась день ото дня. Она молча взяла яйцо всмятку с буфетной стойки и тяжело опустилась на ближайший стул.
– Что он еще сделал? – спросила она уныло.
– Вы и знать не захотите. – И Энни горделиво зашагала из столовой, неся поднос с едой для больной Харриет.
Дора и не думала, что ей очень хочется знать. Пэйс не так уж плох на самом деле. Большую часть дня он проводит в полях вместе с Солли, они пашут, сажают, и Пэйс делает все, что может, со своей изувеченной рукой и только одной рабочей лошадью. Он очень старается быть не таким, какой есть, но непомерные усилия очень на нем сказались. Пэйс почти не спал дома три ночи подряд.
– Кто-нибудь пострадал? – окликнула Дора удаляющуюся спину Энни.
Энни оглянулась и зло огрызнулась через плечо:
– Мэрию сожгли дотла. Хоть то хорошо, что дядя Джэз мертв, и на него теперь нельзя свалить поджог.
Вошла Джози, а Энни поднялась наверх. Джози взяла колбасу и тосты и села напротив Доры.
– Вчера подстрелили Билли Джона, – сказала она, как ни в чем не бывало намазывая маслом тост.
Почему ей обо всем рассказывают? Дора поморщилась, глядя на яйцо, к которому даже не притронулась. Как будто она в состоянии чем-нибудь помочь. Если Пэйс захотел собрать шайку головорезов, чтобы жечь, грабить и разрушать, то она ничего не может с этим поделать. Она, правда, не может быть и совершенно уверена в том, что это Пэйс повинен в поджогах и разрушениях. Тот факт, что кто-то постоянно нападает на его прежних недругов, ничего не значит. Очень многие ненавидят Митчеллов и Хауэрдов. Возможно, разбойничает кто-то из Маккоев. И она не знает, каким образом оказался во все это втянут бедняга Билли Джон. У него никогда не было денег, чтобы покупать рабов. Да, он был в дружеских отношениях с Джо Митчеллом, но с Маккоями тоже. Билли Джон со всеми приятельствовал, кроме Пэйса. Но Пэйс ни с кем не был в мирных отношениях.
– Бьюсь об заклад, что Салли просто убита всем этим, – продолжала Джози. – Билли Джон всегда был слабого здоровья, а у нее трое детей и магазин на руках. Не знаю, что она теперь будет делать.
Дора подняла голову и широко открыла глаза, ей в голову пришла мысль. Пэйс, конечно, с ума сойдет от злости. Она боялась его бешеного нрава и не хотела, чтобы он обратил свою злость против нее, но она должна наконец занять определенную твердую позицию. Дора не хотела стать подобием своей матери, которая вечно дрожала, тряслась и безропотно сносила все безумные капризы мужа. А, кроме того, Салли всегда была с ней добра. И решительным тоном Дора возгласила:
– Я поеду к ней и возьму на себя лавку. Салли должна безотлучно быть при муже.
Джози раскрошила тост, уставясь на Дору:
– Глупее ты еще ничего в жизни не говорила. Даже если ты сумеешь добраться до города, тебе нельзя работать в таком положении.
Для Доры подобные соображения вовсе не были разумными, но ее замысел имел другие недостатки.
– Я не смогу подолгу стоять за прилавком, – пробормотала она больше для себя, чем для Джози. – Интересно, может быть, там найдется стул, чтобы работать сидя.
– Дора Николлз! Ты не можешь работать в магазине. Ты вот-вот родишь, ты уронишь ребенка прямо на пол головой, обслуживая покупателей. Смех, да и только. И думать об этом не смей.
– Но я очень хорошо умею считать, – напомнила Дора, – а роды должны быть через несколько недель. Все со мной будет в порядке. Я просто не смогу очень хорошо обслуживать покупателей.
– Я все расскажу Пэйсу, – предупредила Джози. Дора только пожала плечами. Рано или поздно Пэйс обо всем узнает. Она встала и направилась к двери. Может, кто-нибудь запряжет ей повозку. К тому времени как она надела свой лучший капор и нашла плащ, повозка ее уже ожидала, а также и Джози в тяжелом сером пальто. Дора вопросительно подняла брови.
– Я еду с тобой, – сказала та воинственно. – Ты будешь сидеть за прилавком и считать, а я – обслуживать покупателей.
Джози никогда не отличалась склонностью к бескорыстным поступкам, но способна была протянуть руку помощи. Дора охотно приняла предложение, и они отбыли вместе.
Дора понятия не имела, что подумает Пэйс, вернувшись в полдень домой и никого не застав из женщин, но она не собиралась беспокоиться о том, что еще не случилось.
Лавка была заперта, ставни закрыты, и им пришлось обойти дом, чтобы попасть на жилую половину. Салли прослезилась, услышав, что задумали ее подруги, и провела их через черный ход.
– Я ужасно беспокоюсь, – прошептала она, поспешно проведя Дору и Джози через убогую кухню в гостиную на первом этаже, – нам не по средствам не работать, но я не могу оставить Билли Джона одного. Его лихорадит, и рана очень болит. Доктор сказал, что через несколько дней он поправится, но вы же знаете, какое у него здоровье. Билл слабый, проболеет неделю, а то и больше. Я с ума схожу от беспокойства.
Войдя в лавку, они услышали сверху громкие голоса игравших детей. Один ползунок зарыдал, и Салли обеспокоено взглянула на потолок, стараясь определить, насколько серьезна ситуация.
– Иди наверх, – решительно сказала Дора. – Я знаю, что сколько стоит, а Джози прибежит и спросит, если придется о чем-нибудь узнать. И все будет в порядке.
Салли неуверенно посмотрела на Джози и кивнула в ответ на обещание Доры. Она прекрасно знала, как точно подсчитывает Дора каждое потраченное пенни. В отличие от Джози она была небогата и знала цену деньгам.
– Хорошо. Я не знаю, чем смогу вам воздать да вашу доброту, но я найду возможность. – Бледное лицо Салли напряглось.
– И пожалуйста, никому не говорите, что в него стреляли. Говорите только, что у него лихорадка.
Все уже знали, что Билли Джо ранен выстрелом. Джози не могла бы об этом узнать, если бы слухи не дошли уже до загородной усадьбы. Но они понимающе кивнули. Так или иначе, надо сохранять внешнюю невозмутимость.
Первой покупательницей стала одна из сестер Хауэрда, Эмма. Она была уже замужем и имела двоих детей, но все еще умела быть в курсе всех событий. Она взглянула на Дору, сидящую за прилавком, затем удивленно повернулась к Джози:
– Что это вы тут делаете?
– Помогаем Салли. Что-нибудь хочешь купить?
Джози сняла украшенную перьями шляпу и постаралась принять озабоченный и деловитый вид, подобающий продавщице. А то, что ее серое дорожное пальто из альпака стоило, по всей вероятности, дороже, чем весь гардероб Салли, ее, по-видимому, нисколько не беспокоило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52