Он всегда был возле своей хозяйки и, как правило, вообще не обращал внимания ни на кого вокруг — ну, разве что обнюхает при первом знакомстве, и только.
— Он полюбил вас, — заметила она.
— Может быть, потому, что я оказался для него удобной подушкой, — усмехнулся Бен. — И он не хочет упустить еще один шанс полежать на мне.
Элизабет хихикнула. Смех вновь разбирал ее, и она ничего не могла с собой поделать.
— А мне кажется, что Генри влюбился в Аннабел.
— Помилуй нас, господи, — вздохнул Бен. — Тогда остается лишь надеяться, что он не так неразборчив в своих любовных связях, как его тезка.
Элизабет снова хихикнула, удивляясь самой себе. Она всегда считалась сдержанной благовоспитанной леди.
— Все побаиваются его — ведь он такой большой, но на самом деле Генри добряк и очень хочет, чтобы его любили. Он, как я думаю, в восторге от Аннабел прежде всего потому, что она его совсем не боится.
Бен скептически поднял бровь. Элизабет пожала плечами, точно воспроизводя любимый жест Бена, и он невольно усмехнулся. Интересно, почему он с такой неохотой улыбается в ответ?
Бен сделал большой глоток и сказал:
— Отличное бренди.
— Да, в чем шотландцы действительно знают толк, так это в спиртном.
— А я слышал, что они не только умеют его делать, но и сами выпить не дураки.
— Что верно, то верно, — усмехнулась Элизабет. — А как насчет вас, американцев?
— Мы свою меру знаем.
Элизабет при этом подумала, что уж Бен-то, во всяком случае, меру свою знает, это точно. Он очень осторожно относился к спиртному. За ужином никогда не выпивал больше одного бокала вина, да и сейчас пьет бренди медленно, понемногу. Это не Хью и даже не Джейми, который тоже позволял себе порой хватить лишку.
Бен сидел тихо, смакуя бренди и с уважением поглядывая на книжные полки. Впрочем, такой библиотеке не грех было и позавидовать. Элизабет и сама очень любила библиотеку. Здесь кроме нее почти никто не бывал, и она привыкла считать эту комнату чем-то вроде своей заповедной территории. Раньше, до приезда в Калхолм, она даже представить себе не могла, что в доме может быть такое количество книг. У родителей тоже была библиотека — если ее так можно назвать, — но она была крошечной — всего несколько десятков томов, в основном книги про войну и оружие.
— Чего здесь только нет, — сказала Элизабет, — Отец Джейми любил книги и собирал их. Покупал все, что только мог.
— А Джейми? — спросил Бен. — Он тоже любил книги?
— Нет, — грустно ответила Элизабет.
— А что он вообще любил, ну, кроме лошадей, разумеется?
— Музыку. Выпивку. Рассказы о боевых подвигах шотландских героев.
— А вы любили его?
Вопрос слишком прямолинейный и личный… но она и сама себе уже не раз задавала его. Неделю назад Элизабет без колебаний ответила бы «да». А теперь… Теперь она и сама не знала.
Она была многим обязана Джейми, благодарна ему.
Ее муж всегда был добр к ней… У них была общая страсть и общая мечта — лошади, Шэдоу…
А любовь, о которой пишут стихи и слагают песни? Но в такую придуманную любовь Элизабет никогда и не верила. В родительском доме вообще не существовало такого понятия — любовь. Отец с матерью ненавидели друг друга тихо и непримиримо. Братья? Они тоже были не лучше. В своих женах они видели только прислугу, которая обязана выполнять их малейшие желания.
Пока в жизнь Элизабет не вошел этот странный, удивительный человек, Бен Мастерс, она была уверена, что любовь между нею и Джейми была любовью идеальной. Но теперь в ее душе зародилось сомнение. Бен одним своим присутствием согревал ее и заставлял ее кровь быстрее бежать по венам. Кроме того, от Бена исходило ощущение первобытной мужской силы, и оно было таким властным, что Элизабет не могла сопротивляться. Вот и сейчас она невольно, то и дело, украдкой, опускала глаза на облегающие брюки Бена, и что-то неукротимое, вечное и незнакомо-пугающее просыпалось в душе Элизабет.
Она пригубила бренди, покатала его на языке, прежде чем проглотить.
— Вы не ответили, — напомнил Бен.
— Почему вы решили, что я не любила его?
— Неважно, — ответил он. — Я слышал о том, что в Британии не редкость фиктивные браки. Или браки по расчету, — усмехнулся и добавил:
— Впрочем, эта система имеет и свои преимущества.
Элизабет задумалась. Ее брак был именно браком по расчету. Когда отец Джейми решил женить сына, он сделал предложение отцу Элизабет. Фамилия Гамильтон была известнее, чем девичья фамилия Элизабет, и родители быстро договорились обо всем, не спрашивая согласия детей. Правда, Элизабет долгое время тешила себя мыслью, что Джейми любил ее, но теперь нужно посмотреть правде в глаза: она просто оказалась в нужном месте и в нужный час. Дочь богатого, хотя и не знатного отца, она просто оказалась для Гамильтонов подходящей партией.
— Я была очень сильно привязана к Джейми, — просто сказала она. И не стала добавлять, что Джейми был при этом первым человеком, хоть как-то проявившим интерес к ее персоне.
Бен задумчиво склонил голову набок и покрутил в бокале бренди. Элизабет посмотрела, как внимательно он изучает его цвет, и задала давно мучивший ее вопрос;
— А мать Сары Энн? Вы любили ее?
— Я был очень привязан к ней, — ответил он Элизабет ее собственными словами.
— И никогда не были женаты?
— Нет.
— Но почему? Ведь вы так любите детей.
— Я не знал этого, пока не осиротела Сара Энн, — ответил он. — И потом, она… она особенная.
— Все дети необыкновенные.
— У вас с Джейми не было детей?
— Я потеряла ребенка еще до его рождения, — сказала Элизабет, и глаза ее подозрительно блеснули.
— А у Барбары?
— Она была замужем меньше года, а потом ее муж умер.
— Отчего он умер?
Элизабет замялась. Ей очень не хотелось об этом рассказывать, тем более что она и сама многого не знала.
— Ее мужа застрелили, — коротко ответила она.
— Еще один несчастный случай?
Элизабет отрицательно покачала головой.
— Дуэль.
— Вот как? — нахмурился Бен. — А я полагал, что дуэли давно запрещены законом.
— Это так, — согласилась Элизабет и, не желая продолжать разговор о смерти Хэмиша, сменила тему. — Прошу вас, расскажите о родителях Сары Энн.
Бен допил бренди, не спеша поставил на стол пустой бокал.
— Я мало что о них знаю. Мери Мэй вышла замуж за Йена за три года до того, как его убили во время игры в покер. Молодая вдова была беременна. Я знаю, что она пережила трудные времена, но знаю и то, что она бралась буквально за любую работу, лишь бы поднять на ноги Сару Энн.
Бен вспомнил свою первую встречу с Мери Мэй, то, как смело она подошла к нему тогда в салуне…
— Она была храброй женщиной, — добавил он.
— Иногда мне кажется, что над этой семьей висит проклятие, — медленно сказала Элизабет.
— Я не верю в предрассудки, — возразил Бен. — Но почему Йен Гамильтон уехал отсюда?
До Элизабет доходили слухи, что старый Джон Гамильтон запретил в своем доме произносить имя Йена.
— Он уехал еще до нашего знакомства с Джейми, и в доме никогда не говорили о том, почему он уехал. Я слышала, что с Йеном был связан какой-то скандал…
— Мошенничество?
Она неохотно кивнула:
— Да, так говорили. А что вы знаете о нем?
— Мошенничество. Именно за это его и застрелили в Техасе. Там к подобным вещам безжалостны. Не дай бог, если кто попадется в Техасе за карточным столом! До границы ему живым не добраться, это уж точно!
Бен медленно поднялся, и Элизабет подумала, что он испытывает сильную боль. Но, оказавшись на ногах, Бен двинулся легко, несмотря на свою больную ногу. Он подошел к книжным полкам и минуты две постоял, читая названия на корешках. Затем снял с полки томик.
— Не будете возражать, если я возьму это?
Элизабет молча кивнула и тоже встала со стула. Взяла со стола заранее отобранные детские книги и протянула их Бену.
— Это для Сары Энн.
— За свою жизнь я прочитал всего лишь одну детскую книгу, и все сказки, которые там были, Сара Энн знает наизусть. Боюсь, что сказочник из меня получился никудышный.
Этому Элизабет охотно поверила. Бен производил впечатление человека, который любит жизнь, а не сказки; живет в реальном, а не в придуманном мире.
— Тогда бог в помощь! — ласково сказала Элизабет. — Если вам нужны сказки, то здесь вы найдете их сколько угодно!
Бен был уже возле самой двери, когда обернулся и спросил:
— Вы не надумали поехать вместе с нами в Эдинбург?
Элизабет не смогла скрыть изумления. Почему он приглашает ее, когда с ним уже едет Барбара? Соблазн, конечно, велик, но она прекрасно знает, что будет дальше. Они схлестнутся там с Барбарой, и Барбара в конечном итоге окажется сильней. А играть вторую скрипку? Нет уж, увольте!
— У меня слишком много дел здесь, — сказала она. — Нужно готовить Шэдоу к скачкам.
Голубые глаза Бена вдруг стали пронзительными и бездонными. Элизабет заглянула в них, и у нее закружилась голова — словно она посмотрела в морскую глубину с вершины высокого утеса.
— Не хотите отправиться завтра на озеро? — спросила она. — Сара Энн могла бы поехать на своем пони.
— Она была бы в восторге.
— А вы?
— Я думаю, что нельзя упускать ни единой возможности оказаться хоть на время подальше от Аннабел, — ответил Бен.
— А мне казалось, что она вам нравится.
— В каком-то смысле, да, — согласился Бен. — Я всегда ценил независимость — и в себе, и в других.
Элизабет с усилием сглотнула. Он что, намекает на нее?
— А вы останетесь здесь, если мистер Алистер подтвердит права Сары Энн на наследство? — спросила Элизабет.
— Не знаю.
— Вас могли бы назначить управляющим, — осторожно сказала она.
— Назначить меня могут, но справлюсь ли я? — неопределенно ответил он. — И вообще, пока что рано обсуждать эти вопросы. Спасибо вам за бренди, и за книги, и за разговор, леди Калхолм.
Элизабет сразу стало зябко. Последних слов она явно не заслужила. И уж никакого коварства в ее вопросах и в помине не было.
— Всего доброго, мистер Мастерс, — сухо ответила она.
Он немного помедлил и усмехнулся.
— Глуповато звучит, вы не находите?
— Не более глупо, чем «леди Калхолм».
Лед в глазах Бена стал таять, но Элизабет не могла не ощутить той преграды, что по-прежнему разделяла их невидимой стеной. Той преграды, которую она надеялась в один прекрасный день разрушить.
Она шагнула навстречу Бену, не желая отпускать его. Глоток бренди, взгляд — глаза в глаза, разговор, в котором они приоткрылись друг другу, — все это вместе вдруг нахлынуло на нее словно осенний шторм.
Его взгляд, казалось, проникал ей прямо в душу, рождая ответные, мощные волны. Элизабет крепко сжала кулаки, словно защищаясь от напора собственных чувств. А они продолжали бушевать в ней — новые, неведомые прежде. Ей захотелось коснуться пальцами этого сурового лица и почувствовать, как оно смягчается от ее ласки. Ей захотелось прижаться губами к этим не умеющим улыбаться губам. Желание было таким сильным, что ей казалось, она умрет, если не сделает этого.
Он протянул руку и провел ладонью по ее волосам, вновь безнадежно разрушив аккуратную прическу. Рука опустилась ниже, и палец Бена нежно очертил линию ее подбородка.
«Какие у него нежные пальцы, — промелькнуло в голове Элизабет. — Нежные и горячие!»
Она из последних сил боролась со своими чувствами. Бен считает, что ей что-то нужно от него. Пусть не думает, что она пускает для этого в ход свое тело. Господи, дай ей сил справиться с собой, с теми неведомыми ей прежде силами, что готовы разорвать ее сердце на части!
Бен наклонился и прижался губами к ее губам. Крепко. Нежно. Обжигающе.
Она хотела ответить ему. Жаждала ответить. Но какой-то внутренний сторож удерживал ее. Ведь если она ответит, он может утвердиться в худших своих подозрениях. Тело Элизабет разрывалось от желания слиться с телом Бена, но она усилием воли заставила себя отпрянуть. Опустив глаза, дрожа, она медленно попятилась назад.
— Элизабет?
Когда она подняла глаза, ей показалось, что на лице Бена промелькнула тень подозрения, даже цинизма. Она отступила еще на шаг, борясь с соблазном. Нет, нет. Нельзя, если она хочет сохранить хоть каплю уважения к самой себе.
— Я не хочу торговаться, — выдавила она из себя. Бен не ответил, но Элизабет догадалась, что он понял все. И отвернулась, чтобы он не заметил слезинку, скатившуюся из ее глаз.
— Но я тоже не торгуюсь, Элизабет, — наконец сказал он. — Я думаю…
— Хотели посмотреть, как далеко я могу зайти? — вспыхнув, спросила она. — Что ж, теперь вы это знаете. Далеко. К моему глубокому сожалению.
Элизабет дрожала. Ей и в самом деле было холодно. Ужасно холодно. Весь жар как-то разом покинул ее тело, и оно стало холодным и безжизненным, словно ледяным.
— Прошу вас, уходите, — срывающимся голосом попросила она.
Тишина. Затем — прикосновение твердой ладони к плечу. Не в силах сопротивляться, она повернулась, чтобы вновь оказаться лицом к лицу с Беном. Его пальцы снова обхватили ее подбородок, подняли вверх лицо, заставив еще раз заглянуть в пронзительные, бездонные глаза.
— Простите, — неожиданно сказал Бен, и Элизабет увидела на его лице неподдельное раскаяние.
— Не нужно, — прикусила она губу. — Я просто подумала… Я просто не подумала…
— Я не очень хорошо разбираюсь в эмоциях, но по-настоящему понимаю желания. Я полагал, что понимаю, чего вы хотите. По крайней мере, чего вы больше всего хотите. Или здесь, в Калхолме…
— Убирайтесь к черту! — воскликнула в ярости Элизабет и выбежала из библиотеки, громко хлопнув дверью. Господи, какой же дурой она казалась самой себе! Она на одном дыхании взлетела вверх по лестнице, заперлась в своей спальне, и тут ее вновь начала колотить дрожь. Черт возьми Бена Мастерса! Она совершенно не понимала его. Было мгновение, когда ей показалось, что его влечет к ней так же, как и ее к нему! Но, быть может, он просто ее проверял?
Генри негромко заскулил, спрашивая разрешения забраться к ней на постель. Не дождавшись ответа, он решил, что разрешение получено, и стал медленно вползать. Обычно Элизабет забавляло то, как он это делает: приближается к ней, осторожно, неслышно переставляя лапы, подолгу застывая в неустойчивом равновесии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46