Миновало несколько недель, прежде чем раздался долгожданный звонок Пэтти.
– Простите, что заставила так долго ждать, Эббра, – оживленно произнесла она. Пальцы Эббры стиснули трубку так крепко, что побелели костяшки. – Я была в Лондоне и вернулась пять дней назад. В Англии я показала ваши наброски своему другу издателю, и он весьма заинтересовался. Он сказал, что если начальные главы столь же хороши, то он хотел бы первым ознакомиться с вашей книгой.
– А они хороши? – хрипловатым от волнения голосом спросила Эббра.
– Они бесподобны! – Тревога Эббры забавляла Пэтти, и в ее грудном голосе зазвучал смех. – Как правило, первые произведения нелегко пристроить, но мне кажется, у нас не будет затруднений с поиском издателя. Я отправлю по экземпляру своему лондонскому другу, а также в Нью-Йорк, одному издателю, который как раз составляет каталог на следующий год и проявил интерес к вашему роману.
Эббра бессильно привалилась к стене. Все получилось именно так, как предсказывала Пэтти. Издателям понравилась ее книга, которая даже еще не написана.
– Вы меня слушаете? – подала голос Пэтти. Эббра рассмеялась:
– Да. Я просто пытаюсь заставить себя поверить в происходящее. Как вы полагаете, сколько времени понадобится вашему приятелю в Лондоне, чтобы дать ответ?
– Может, неделя, а может, месяц, – рассудительно отозвалась Пэтти. – Я сама позабочусь об издателях и контрактах. А ваша задача – написать книгу и постараться, чтобы оставшиеся двадцать или двадцать пять глав были так же хороши, как и первые три.
Следующие полтора месяца Эббра не виделась со Скоттом. Она вообще ни с кем не встречалась. Ко всевозраставшему неудовольствию матери, она практически безвылазно сидела в своей спальне, перенося на бумагу живые образы, возникавшие у нее в голове, и порхая пальцами по клавишам машинки.
– Я рад, что все складывается так удачно, – сказал Скотт, по своему обыкновению позвонив Эббре в четверг вечером. – Сколько глав ты уже закончила?
– Семь.
– Сколько это страниц?
– Сто сорок. Скотт присвистнул:
– Стало быть, примерно треть пути позади?
Когда они обсуждали книгу на начальных стадиях, Эббра сказала ему, что предполагает написать примерно четыреста страниц.
– Не могу точно сказать. Чем больше я пишу, тем больше хочется. Кажется, роман будет длиннее, чем я рассчитывала. Как ты думаешь, это имеет значение?
– Вряд ли, если, конечно, ты не превысишь заявленный издателю объем на несколько сотен страниц. Ты уже готова показать мне то, что написала?
До сих пор Эббра давала ему прочесть все, что выходило из-под ее пера, – план книги, первые главы.
– Да. – Ей очень хотелось, чтобы Скотт прочел написанное. Его замечания неизменно били не в бровь, а в глаз, а безграничное воодушевление поднимало дух Эббры. – Я собиралась послать тебе последние несколько глав, но была так загружена работой, что у меня не нашлось времени снять копию.
– Даже и не думай отправлять их по почте, – решительно заявил Скотт. – Привезешь сама. В субботу у меня день рождения, и ко мне прилетает отец. Я заказал столик на троих в «Поло-лонж».
По его голосу Эббра поняла, что отговорки бессмысленны, да она и не хотела отказываться.
– Хорошо, я приеду на машине и остановлюсь в отеле «Ямайка-Бей», – пообещала она.
– Отлично. Я заеду за тобой в шесть часов, и, прежде чем встретиться с отцом, мы отправимся куда-нибудь выпить.
Времена, когда Скотт постарался бы уговорить ее остановиться не в отеле, а у него на квартире, уже давно канули в Лету. Жить рядом с Эбброй было бы для него невыносимой пыткой.
– Ну? Что скажешь? – срывающимся от волнения голосом спросила она, как только Скотт перевернул последнюю страницу.
За последний час Скотт не проронил ни слова. Они сидели за столиком в «Поло-лонж», и пока Эббра расправлялась с тихоокеанскими креветками, запивая их калифорнийским «Шардоннэ», Скотт изучал очередные главы романа.
Он положил отпечатанные страницы на стол и посмотрел на Эббру, широко улыбаясь:
– Скажу, что вы весьма незаурядная женщина, миссис Эллис. Если не остановитесь на полпути, вас ждет такой успех, что вам можно будет навсегда поселиться в отеле «Беверли -Хиллз».
Эббра откинулась на спинку кресла и с облегчением рассмеялась:
– Тебе действительно понравилось? Я так сроднилась с женщиной, о которой пишу, что мне порой кажется, будто я – это она! Действие следующих глав будет происходить в Бостоне, и я собираюсь отправиться туда на пару дней, чтобы, как говорится, изучить все на месте.
– Отличная мысль. – На ближайшие недели у Скотта не было сколь-нибудь серьезных планов, и он вполне мог бы поехать в Бостон. Однако его близкие отношения с невесткой и без того уже стали притчей во языцех, и Скотт жил в постоянном страхе, что сплетни достигнут ушей Эббры. Он достаточно хорошо знал ее, чтобы понимать: случись такое, Эббра постарается встречаться с ним еще реже. – Ты до сих пор не поздравила меня с днем рождения, – с напускной веселостью произнес он, преодолевая соблазн предложить ей свое общество в бостонском путешествии.
Ее глаза широко распахнулись, на лице отразилось смятение.
– О Господи, Скотт, прости! Я с таким нетерпением дожидалась твоего отклика на книгу, что совсем забыла!
Скотт с шутливым негодованием втянул в себя воздух и помотал белокурой головой.
– Ну, не знаю, Эббра. Я воздействую на тебя, словно Свенгали, без моего совета не обходится ни одно слово в твоем романе, я кормлю и пою тебя в самых дорогих и престижных заведениях страны – и что я имею за все свои хлопоты? Ровным счетом ничего, даже открытки на день рождения!
Эббра рассмеялась. Со Скоттом ей всегда было весело.
– Глупенький, – ласково улыбнулась она. – Я принесла не только открытку, но и подарок. – С этими словами она протянула руку к сумочке, которую предусмотрительно держала под столом, и вынула оттуда открытку и коробочку в золотистой обертке, перевязанную красной ленточкой с бантом. – Поздравляю тебя с днем рождения, – произнесла Эббра мягким голосом, который так любил Скотт. – Надеюсь, тебе понравится моя безделушка.
Даже если бы она купила ему пластинку жевательной резинки за десять центов, Скотт хранил бы ее как зеницу ока до гробовой доски.
В коробочке лежали золотые запонки с черными камеями.
Скотт низко склонился над коробочкой, опасаясь выдать взглядом охватившие его чувства. Когда он наконец поднял голову и посмотрел на Эббру, его карие глаза лучились беззаботным смехом.
– Огромное вам спасибо, сестрица, – сказал он, подавляя желание привстать и, склонившись над столиком, поцеловать Эббру. – Теперь я буду застегивать рукава стильно и с шиком.
Стиль и шик были неотъемлемой частью его натуры, и Эббра вновь рассмеялась.
– Я рада, что тебе нравится, – сказала она и повернула голову, увидев, как на столик упала длинная тень отца Скотта.
– Эббра, дорогая, ты отлично выглядишь. Как дела у Льюиса? Пришлись ли ему по вкусу обязанности ко ван чуонга? – спросил полковник, усаживаясь рядом с невесткой.
Эббра кивнула:
– Да. У него появилась возможность улучшить жизнь крестьян, попавших под его опеку.
Полковник удивленно приподнял брови.
– Льюис отправился туда бороться с Вьетконгом, а не играть в благотворительность, – с грубоватой прямотой заметил он.
Скотт протестующе взмахнул рукой.
– Ни слова о Вьетнаме, – добродушно, но твердо произнес он. – Мы празднуем день рождения. Это мой день рождения, и я не позволю испортить его препирательствами.
– Между мной и Эбброй нет разногласий, – резким тоном отозвался полковник. – Она отлично понимает, ради чего мы затеяли войну во Вьетнаме и что там делает Льюис. Между прочим, ему там приходится несладко, не то что тем болванам, которые шляются по Нью-Йорку с антивоенными лозунгами!
По лицу Скотта заходили желваки, он напрягся всем телом и налег на столик, подавшись к отцу.
– Послушай меня хотя бы минуту, папа. Я...
– Осторожнее, Скотт, – торопливо вмешалась Эббра. – К нам подъезжает тележка с тортом. Ты должен задуть свечи.
Скотт ошеломленно вытаращил глаза.
– С днем рождения, сэр, – произнес официант, подкатывая к столику тележку.
Торт был покрыт лимонно-желтой глазурью и украшен фигуркой игрока в футболке «Рэмсов» с номером Скотта. По окружности торта выстроились мерцающие свечки.
– Кому, черт возьми, могло прийти в голову... – начал было Скотт, тут же забыв о размолвке с отцом.
На какое-то мгновение Эббре показалось, что она ослышалась.
– Но ведь каждому человеку на день рождения полагается праздничный торт... – промолвила она.
Скотт расхохотался и, взяв ее руку, крепко стиснул:
– Я мог бы и сам догадаться! Черт побери, у меня не было торта с тех пор, как мне исполнилось восемь лет!
– Не хотите ли задуть свечи? – спросил официант.
– Ты должен загадать желание, – подсказала Эббра. Скотт нехотя выпустил ее руку. На секунду улыбка на его лице стала несчастной. Он слишком хорошо знал, что не может пожелать того, чего на самом деле хочет.
– Ну давай же! – смеясь, настаивала Эббра. – И помни: ты должен задуть их все разом!
Скотт набрал полную грудь воздуха и без труда задул свечи, так и не загадав заветного желания, которое состояло в том, чтобы Эббра стала его женой. Вместо этого он загадал, чтобы она вместе с ним встретила его следующий день рождения и все последующие.
– Не желает ли ваша супруга ломтик торта? – спрашивал тем временем официант.
Скотт вытаращился на него, изумленный тем, сколь точно эти невинные слова отвечают его затаенным мечтам.
Эббра слегка покраснела. Ошибка была вполне понятной и простительной. Она заказала торт на свою фамилию, а ведь ее фамилия была тоже Эллис. Однако предположение о том, что она – жена Скотта, почему-то смутило ее.
И только полковник воспринял недоразумение с полным спокойствием.
– Миссис Эллис – супруга моего старшего сына, который служит во Вьетнаме, – сказал он, не замечая напряженной гримасы, внезапно исказившей черты Скотта. – Хотите ломтик торта, Эббра? Или отложим десерт до окончания обеда?
– Отложим, – согласилась она. Ее щеки постепенно приобретали обычную окраску.
– Прошу прощения, мадам, – сказал официант. – Приношу свои извинения, сэр.
Он укатил тележку с тортом прочь, и Эббра попыталась поймать взгляд Скотта, собираясь вместе с ним посмеяться над ошибкой официанта. Она понимала, что сумеет справиться со смущением, только обратив недоразумение в шутку.
– Как можно было брякнуть такую глупость? – легкомысленным тоном заговорил Скотт, беря со стола меню. – Неужели я мог показаться кому-нибудь таким везунчиком? – Несмотря на беззаботность тона, он не смеялся и старательно избегал встречаться с Эбброй глазами, отчего та еще долго ощущала непонятную тревогу.
– Вы ездили в Бостон одна? – спросила Пэтти Майн. Лондонский издатель благосклонно отозвался о первых двухстах страницах романа, и они решили отметить это событие в изысканном французском ресторане неподалеку от конторы Пэтти.
Эббра кивнула:
– Да. Я решила, что, если поеду с кем-нибудь, это будет меня отвлекать, однако мне то и дело хотелось показать Скотту места, о которых я пишу.
Пэтти отложила вилку и откинулась на спинку кресла. Задавая вопрос, она имела в виду мать или подругу Эббры. Ей и в голову не приходило, что Эббра могла поехать с братом своего мужа.
– Вы часто путешествуете вдвоем со Скоттом? – спросила она, заинтригованная.
– Нет, изредка, – простодушно отозвалась Эббра, подцепляя вилкой гриб. – Только если речь идет о поездке куда-нибудь в Денвер или Сан-Диего на матч с его участием.
– Но вы полагаете, ему было бы приятно съездить с вами в Бостон? – допытывалась Пэтти.
Эббра пригубила вино и улыбнулась:
– Да. Мне кажется, моя Мэдди стала для него таким же реальным человеком, как и для меня.
Обед может подождать, подумала Пэтти. Ее уже давно интересовали отношения Эббры с прославленным Скоттом Эллисом, и она решила удовлетворить наконец свое любопытство.
– А что думает о Мэдди Льюис? – спросила она.
Эббра отодвинула тарелку и откинулась в кресле, однако в ее позе не угадывалось и следа неспешной непринужденности, которой отличалась Пэтти.
– Мне не хватает духу рассказать Льюису о книге. Он так поглощен своими делами во Вьетнаме, что ему может показаться... – Она помолчала и нехотя добавила: – Мне отчего-то неловко писать ему о такой мелочи, как мой роман.
Лицо Пэтти выразило удивление.
– Но для вас роман – не мелочь.
– Нет. – На лице Эббры появилась широкая улыбка. – Для меня книга – самое значительное событие в жизни. Разумеется, если не считать замужества.
– Да, разумеется, – чуть суховато согласилась Пэтти. Ее любопытство продолжало разгораться. – Льюис и Скотт, вероятно, очень похожи? Не потому ли вы так много времени проводите со Скоттом, что вам кажется, будто это то же самое, что быть с Льюисом?
Эббра разразилась смехом:
– Господи, конечно, нет! Они совершенно разные люди. Льюис – военный до мозга костей, пунктуальный и педантичный. Скотт – его полная противоположность, эдакий бесшабашный рубаха-парень. Сомневаюсь, что Льюис когда-либо ходил на футбол. А для Скотта спорт – смысл жизни. Откровенно говоря, мне кажется, между ними нет ничего общего.
Пэтти поставила локти на подлокотники кресла, сцепила пальцы и опустила на них подбородок. Занимавшая ее загадка не только не разрешилась, но стала еще сложнее.
– В таком случае прошу меня простить, Эббра, – заговорила она с обычной своей прямотой, – но я никак не возьму в толк, почему вы проводите так много времени со Скоттом.
Эббра смотрела на нее широко распахнутыми глазами.
– В этом нет ничего удивительного, – ответила она наконец, пытаясь сообразить, почему Пэтти так занимают ее отношения со Скоттом. – Я хочу сказать – мы ведь одна семья. Скотт – мой деверь. Что странного в том, что я езжу смотреть его матчи?
Пэтти склонила голову набок.
– Скотт всегда был мишенью для сплетен, – задумчиво произнесла она. – Где бы он ни появлялся, за его локоть цепляется роскошная фотомодель или кинозвезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42