Во­обще-то, она не ощущала себя духовным лицом. Чего ей действительно хотелось в жизни, так это узнать свое прошлое и, возможно, спасти кое-что из той жизни, которой она лишилась. Ей хотелось знать. Где она родилась, кем были ее родители, какая у нее была семья. Эти вопро­сы мучили девушку изо дня в день.
А сейчас появился еще этот человек с золоти­стыми глазами. Чего он хочет? Представляет ли он опасность? Может, он один из людей Дрого?
Гвендолен спрашивала у аббатисы, кто такой Дрого, и та ответила, что это барон-грабитель. Почему имя негодяя засело в памяти? Что этот Дрого хочет от нее? Почему пытается добраться до нее и куда-то увезти? Связан ли с ним тот факт, что она не в состоянии ничего вспомнить о прежней жизни? Настоятельница Аманда по­лагала, что да: Дрого уничтожил ее родных, и зрелище настолько потрясло девочку, что она лишилась голоса, моральных сил и утратила представление о том, кто она на самом деле.
«Нет, – подумала про себя Гвендолен, – я не утратила присутствия духа. Я не верю в это». И прислушиваться к словам сестры Фиаметты ей тоже не хотелось. Сестра говорила, что жен­щина является или может стать, если увлечется своим естественным самолюбованием, разру­шительницей, препятствием на пути к святости, искусительницей, сосудом склок и, конечно же, помехой истинного самоотречения.
Церковь осуждала женщину, с одной сторо­ны, как рабыню тщеславия и моды, а с другой стороны, как слишком «приземленное» сущест­во, отдающее все свое время детям и домашней работе, которое не уделяет должного внимания размышлениям о духовных делах.
Гвендолен подумала: «Какие ощущения ис­пытываешь, когда надеваешь прекрасные одежды?»
Она видела некоторых посетителей монасты­рей в великолепных нарядах из меха и шелка с объемными капюшонами и широкими палан­тинами; на украшенных драгоценными камня­ми поясах таких людей висели позолоченные кошельки.
В некоторых орденах монахи имели карман­ные деньги, носили украшения и отороченные мехом одежды, ели мясо, выпивали по галлону эля в день и нанимали слуг, число которых в состоятельных монастырях в несколько раз пре­вышало число монахов.
Тяжелый вздох слетел с губ Гвендолен, ког­да она вспомнила рассказы сестры Фиаметты о дворянах, которые имели множество поместий и замков, носили бархатные камзолы с выши­тыми фамильными гербами. Затаив дыхание, Гвендолен хотела узнать, что носят женщины, но сестра Фиаметта ответила, что описывать это – слишком большой грех.
Кровь Гвендолен побежала быстрее, когда она рассматривала молодого монаха, стоявшего с пойманной рыбой. На миг глаза их встрети­лись, 'и девушка представила его рыцарем в сверкающих доспехах, а затем он оказался пол­ностью… Гвен залилась ярким румянцем. По­том часто заморгала, желая избавиться от осле­пительного образа. Он снова стал монахом в коричневой рясе, и все же… Гвен могла поклясть­ся, что он тоже смотрел на нее, будто она была принцессой или кем-то столь замечательным. После ужина, состоявшего из жареной рыбы, разбавленного водой кислого сока и черствых овсяных лепешек, дождавшись, пока уснет Гвендолен, Торолф заговорил с Тайрианом:
– Я понял, что кроме поисков светловолосой девушки ты преследуешь еще какую-то цель. Какова она?
Они посмотрели друг на друга, но Тайриан ничего не сказал.
Торолф ждал.
Тайриан изредка поглядывал на спящую девушку. Хотя Гвендолен вела себя, как печаль­ный ребенок, она заполнила его жизнь прият­ным трепетным светом. Глядя на Гвен, он почув­ствовал легкую дрожь, пробежавшую в груди.
– А вот это – моя тайна, – наконец отве­тил Тайриан.
Глава 12
– Как интересно, как необычно! – восклик­нула Отем, глядя на старый город, пристроив­шийся на склонах Ист-Клифф.
Хрупкие домики и мастерские, какие только можно вообразить, ютившиеся в лабиринтах живых изгородей, еще не проснулись для хло­пот нового дня. Виноградная лоза покрывала пологие склоны, создавая впечатление, что зеле­неет сама земля.
– Стренгшалч, – произнес Рейн.
– Что?
– Саксонское название Уитби. Плоскодонные рыбачьи лодки качались у причала, над крытыми соломой хижинами кру­жились чайки.
Отем оглянулась на дорогу, по которой они пришли, на зеленые и тускло-красные цвета леса и холмов, оставшихся позади. Затем снова посмотрела вперед – огромные скопления се­рых камней виднелись меж деревьев; домишки рискованно цеплялись за серые скалы.
– Здесь очень красиво, – сказала Отем, об­нимая Гоуст за шею. Лошадь в ответ нежно фыркнула, и девушка улыбнулась. – А что еще Вы знаете об этом месте, сэр Гардиан?
– Здесь расположено религиозное братство, основанное на месте аббатства в 656 году. Кэдмон, пастух, который стал отцом английского духовного гимна, умер здесь в 680-м, в том же году, что и Святая Хильда.
– Какая святая?
– Это монастырь ордена бенедиктинцев. Его настоятельница Хильда противостояла притяза­ниям Рима на духовном синоде в 664-м. Своим названием Уитби обязан датчанам, разграбив­шим его в IX веке. Он снова был отстроен уже как колония датчан. После того, как Уитби стал самым процветающим городом в округе, Виль­гельм Завоеватель вновь разрушил его. Затем было множество даров, взяток, и борьба продол­жалась вплоть до конца прошлого столетия.
Отем снова села в седло.
– Имеет ли это какое-то отношение к пош­линам?
Рейн удивленно приподнял бровь, услышав вопрос:
– Да. Сэр Александр Перси претендовал на наследственное право продавать и покупать в Уитби, не выплачивая пошлины.
На лице девушки появилось какое-то стран­ное выражение.
– В чем дело? Ты что-то неожиданно вспом­нила?
Отем только сейчас заметила, что затаила дыхание, и с шумом выдохнула:
– Да! У Винтер выступала на теле сыпь, если она съедала немного земляники.
– О! И это все? – Рейну этот факт показался совершенно незначительным.
– Пойдем, Барри, – сказала Отем, отводя взгляд от его грязного лица. – Мы должны узнать, здесь моя сестра или нет.
– Скажи-ка, – обратился к ней Рейн, когда его великолепный рыжий конь пошел рядом с белой лошадью, – откуда ты знаешь, что твоя сестра здесь, а не в Кирклее?
– Я же говорила тебе: мне сообщили люди в лесу, и я видела сон. Я вошла в длинную уз­кую комнату, в ней царил полумрак, но был и свет, кружившийся и поднимавшийся вверх. Он напоминал очень мелкую серебряную пыль. Я увидела деревянные скамейки с высокими спинками… Это место создавало впечатление чего-то холодного и пустого вроде кладбища. В полумраке сквозь серебристую пыль я разгляде­ла Винтер, она сделала слабый жест рукой. Я подошла поближе и смогла различить шелко­вистое сияние ее волос в тусклом дымчатом све­те. Это была она, Винтер. Я попыталась пой­мать ее взгляд, но в той полутемной комнате это было очень трудно. Винтер приблизилась, шурша белой мантией при каждом шаге. Свет кружился вокруг нее тихим водоворотом, клу­бился подобно легкой рассветной дымке, отра­жающейся в воде. Мимолетная улыбка осветила ее лицо, и Винтер заговорила: «Приди ко мне, сестра. Когда ты подойдешь ближе, ты услы­шишь шепот молитв, шуршание сутан; ты уви­дишь реку, впадающую в залив. Иди туда, где Кораблекрушение стало обычным делом». А по­том, – закончила Отем, – она исчезла, смешав­шись с игрой теней вокруг.
Рейн приподнял вымазанную грязью бровь.
– Как ты узнала, где именно находится то Место, где разбиваются корабли и тонут люди?
Отем рассмеялась, взглянув на грязного муж­чину в лохмотьях, восседавшего на прекрасном Ноне:
– Я говорила тебе: мне сказали еноты. Не нотты, – добавила он со смешком, – а еноты.
Рейн рассмеялся вместе с ней:
– Ах нет, ты говорила, что это были и нотты тоже.
Но смех их быстро стих. По мере приближе­ния к аббатству казалось, будто древняя пыль могил оседает на них.
– Ты почувствовала?
Отем посмотрела на вершину холма с разва­линами монастыря и разросшимся кладбищем.
– Да.
Путники устремили взоры вдаль – туда, где сверкала ровная поверхность моря. Низкие об­лака ходили над водной гладью, проливая сле­зы, как причитающая вдова над могилой.
По телу Рейна пробежала дрожь.
– Черт побери, у меня такое чувство, будто кто-то только что прошел по могиле матери.
Отем с любопытством взглянула на него:
– А как насчет могилы отца?
– И по ней тоже, – ответил Рейн, рассеянно поглаживая по шее Вермильона.
Повисла тишина. Отем отвернулась, и улыб­ка тронула ее губы.
Ей удалось выведать одну из тайн Рейна. Его родители умерли.
Глава 13
Отем дала волю эмоциям и разрыдалась.
– Вот, возьми, – сказал Рейн, протягивая небольшой квадратный кусочек ткани. – Не надо плакать. Мы попытаемся еще раз. Успо­койся, девушка, возьми и вытри слезы.
Всхлипывая, Отем взяла ткань и приложила к глазам. Рейн наклонился, поцеловал залитый слезами уголок рта девушки, оставив грязное пятно, и она улыбнулась:
– Спасибо, Барри.
– Тебе и вправду нравится Барри?
– Да, – голос ее прозвучал тихо и печально.
Они шли по грязным переулкам и извилис­тым, вымощенным булыжником улицам, веду­щим к восточному берегу. Их выставили из монастыря, а настоятельница Аманда Миранд даже не выслушала их. Вернее, одного Рейна. Отем так боялась услышать, что Винтер умерла или что ее нет в монастыре, что не решилась войти внутрь.
Спустился туман и укрыл город серой дым­кой. Рейн, обняв девушку за плечи, спросил:
– Ты готова пойти в гостиницу? Она коротко рассмеялась:
– Ты пойдешь в таком виде?
– Почему бы и нет? – Рейн пожал плечами. – Я и раньше появлялся с тобой в таком виде.
Или ты вдруг решила, что Барри производит отталкивающее впечатление?
– Нет.
– Тогда давай войдем и немного поедим.
У подножия Ист-Клифф в гостинице «Чер­ная лошадь» бывалые моряки рассказывали ис­тории о трудной жизни в море, где крушения кораблей и смерть в бушующих волнах стали обычным делом.
– Как интересно, – произнесла Отем, огля­дываясь вокруг.
Рейн хохотнул:
– Ты уже говорила это раньше! Ответом ему было неопределенное пожатие плечами.
Неожиданно он сказал:
– Я все-таки поговорил немного с аббатисой, пока ты ждала снаружи.
– Что? Почему ты сразу не сказал мне? – возмутилась Отем.
– Я сказал аббатисе, что ты – сестра Вин­тер, а имя твое – Отем.
– Что же она ответила? – девушка напря­женно ждала ответа.
– По правде говоря, она лишь фыркнула и сказала: «Неплохая история из тех, что я слы­шала».
– А что произошло потом?
– Она повернулась и пошла прочь, а я смот­рел через треугольные вырезы в черной желез­ной решетке, пока она не превратилась в черное пятно «вдали. Или белое… – он покачал голо­вой, – там повсюду черно-белые одеяния, не­возможно отличить одну монахиню от другой.
– Ах, – с трудом выдохнула Отем, отводя взгляд в сторону.
– Не плачь и не будь такой печальной. По­жалуйста, не надо, Отем, – Рейн взял ее руку в свою и поднялся. – Пойдем погуляем немно­го. Но сначала я умоюсь, а ты отдохни в комнате, которую мы сняли.
– Ты позаботился о лошадях?
– Я обо всем позаботился, миледи.
– Подожди, – окликнула его Отем, когда Рейн был уже на узкой лестнице. – Что поду­мают окружающие, , если ты вымоешься и меня увидят в сопровождении совершенно другого мужчины?
Он усмехнулся.
– Они подумают, что ты имеешь большой успех у мужчин.
– Ах, Барри! С тобой всегда намного веселее и интереснее, чем с Рейном.
Она заглянула в зеленые, как мох, глаза, ок­руженные полосками грязи.
– Когда ты расскажешь мне о драгоценном камне?
– Скоро, Отем. Когда буду полностью готов. Я даже отведу тебя к ней, – он нервно рас­смеялся, – я хотел сказать, к нему.
Поднимаясь вслед за Рейном, Отем напом­нила себе, что ей следовало бы испытывать к нему неприязнь. Но как она могла, если он са­мый приятный, самый замечательный человек в мире! Она имела в виду Барри, конечно.
После того, как Барри-Рейн вымылся, он выглядел очень красивым и свежим. Он не мог удержаться от соблазна и постоянно поглажи­вал спину Отем, тонкую талию, затылок, но когда потянулся к подбородку, девушка поняла его намерения и оттолкнула от себя.
Гордо выпрямившись, Отем прошествовала мимо Рейна.
Несколько мгновений он стоял неподвижно, улыбаясь и покачивая головой, и гадая при этом, знает ли он истинную Отем Мюа.
Рейн нагнал девушку, когда та уже подходи­ла к берегу моря.
– Не слишком ли далеко ты отправилась? Что, по-твоему, ты делаешь?
– Совершаю прогулку. Погода замечатель­ная, и я хочу погулять, – ответила она.
– Ты еще не нагулялась?
– Эта прогулка ради удовольствия, сэр Рыцарь.
– Откуда ты знаешь, что я рыцарь?
Отем остановилась и пристально взглянула на него в синем свете сумерек.
– Да это просто написано на тебе! Я видела многих рыцарей в Сатерленде. Где твои золоченые шпоры, Рейн? Разве ты не говорил, что ездил с королем Генрихом и его рыцарями?
Рейн потер подбородок, удивляясь, откуда она знает об этом. Неужели он разговаривает во сне?
– Возможно.
– Возможно говорил или возможно был в королевских походах? Есть у тебя золоченые шпоры или нет?
Он равнодушно пожал плечами.
– Ответ, как всегда, уклончивый. Отем тряхнула головой и пошла дальше.
– Ты можешь идти со мной, а можешь и не идти, – бросила она через плечо, покачивая копной рыжих волос.
Рейн поспешно направился за девушкой.
– Я лучше буду сопровождать тебя, а то попадешь в плохую компанию.
– Плохую компанию? – Отем фыркнула. – Боюсь, мне не придется идти далеко, чтобы оты­скать ее.
– Ищешь плохих людей? – с притворным испугом воскликнул Рейн. – Неужели тебе так скучно?
Оставив без ответа явно лицемерный вопрос, девушка шла дальше.
– Отем!
Схватив девушку за плечо, Рейн повернул ее лицом к себе.
– Ты очень мила с Барри и просто отврати­тельно относишься к Рейну. – Он отпустил ее. – Пойду снова измажусь, тогда ты найдешь мою компанию более приятной.
– Ты ведешь себя возмутительно, – с этими словами Отем последовала дальше.
Дойдя до полоски песка с росшими кое-где пучками травы, девушка села на огромный се­рый камень и окунула босые ноги в воду – было время прилива, и море подошло вплотную к гряде скал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40