Эдуардо был рядом. Осознание этого позволяло ей чувствовать себя в большей безопасности. Она не будет больше провоцировать Тайрона, но и не ударит палец о палец, чтобы помочь ему.
Это решение, как ни странно, успокоило ее. Если ей сегодня повезет и она узнает Макклауда в толпе гостей, то не скажет об этом ни Тайрону, ни даже Эдуардо, пока не поговорит с ним лично. Она не станет причиной еще одной смерти — ведь Тайрон не оставит его в живых. Возможно, она расскажет о нем Эдуардо, но не раньше, чем он объяснит ей, почему тоже разыскивает Макклауда.
Филаделфия поднялась по лестнице в дом. но на этот раз даже не взглянула на музыкантов, рассаживающихся по местам после короткого перерыва. Эдуардо сказал, что они обязательно поговорят, и она не сомневалась, что он найдет ее.
Прошел почти час с того момента, как она начала рассматривать гостей, входивших и выходивших из дома. Устав, она направилась в уголок, чтобы отдохнуть. Ее голова раскапывалась от духоты, платье прилипло к влажному телу. Она села на стул, надеясь, что Тайрон скоро увезет ее домой.
Проходивший мимо джентльмен заметил Филаделфию сквозь листья пальмы, за которой она сидела, и остановился, но у нее не было сил даже улыбнуться ему, и она притворилась, что не видит его. Но ее пренебрежение не остановило его. Раздвинув листья пальмы, он подошел к ней:
— Моя дорогая леди, такой красавице, как вы, грех прятаться за пальмой.
Филаделфия подняла глаза на мужчину, заговорившего с ней, и обмерла. Она словно заглянула в прошлое. Те же рыжие волосы, хотя и поредевшие с возрастом. Те же красные щеки, которые делали его похожим на Санта-Клауса, за кого она и приняла его в детстве. Тот же испещренный красными прожилками нос, ставший похожим на клюв от многочисленных переломов. До этой самой минуты она сомневалась, что узнает его. Сейчас все сомнения исчезли.
— Я напугал вас? — спросил он, увидев ошеломленное выражение ее лица. — В таком случае тысяча извинений. Я Ангус Макхью, житель этого города. А кто вы?
— Филаделфия Хант, — с трудом выдавила она. Склонив набок голову, он приблизил к ней ухо.
— Хант? Вы из тех Хантов, что живут в Чарлстоне?
— Я из тех Хантов, что живут в Чикаго.
— Вот как? Я не слышал о Хантах из Чикаго.
— Мой отец был банкиром.
— Во всяком случае, я бы знал о таком банкире, хотя по роду моих занятий нечасто имею с ними дело.
— А каким бизнесом занимаетесь вы, сэр?
— Срочные контракты, торговля, фондовая биржа и прочее в том же духе. Идет ли дождь, происходит ли наводнение, засуха — из всего этого я извлекаю выгоду.
— Понимаю. — Филаделфия поднялась, испытывая горячее желание поскорее убежать от него, но осталась стоять на месте. Был самый подходящий момент сказать ему, что она знает, кто он, и узнать у него, какую роль он сыграл в судьбе ее отца, но ее вдруг охватил непонятный страх. — Мне было очень приятно познакомиться с вами, мистер Макхью. Надеюсь, что мы встретимся снова.
— Возможно, — ответил он с улыбкой. — Вы долго пробудете в нашем прекрасном городе?
— Это зависит от моего опекуна, — уклончиво сказала Филаделфия.
— Вот как? А кто ваш опекун? Возможно, я знаю его.
— Тай… Телфур. Месье Телфур. Его бизнес — хлопок.
— Что вы говорите? Тогда я должен его знать. До свидания, мисс. Я просто в восторге от того, что познакомился с вами.
Филаделфия смотрела, как он быстро удалялся от нее, и, когда рядом с ней появился Тайрон, с облегчением вздохнула.
Тайрон сразу заметил, что она чем-то расстроена, и незамедлительно спросил:
— Что, черт возьми, случилось на этот раз?
— Мне дурно. Немедленно отвезите меня домой.
— Это от жары. Вы скоро привыкнете к ней.
— Нет. Я не собираюсь оставаться здесь.
Тайрон молча посмотрел на нее, но, почувствовав, как она вцепилась ему в руку, понял, что она вот-вот упадет в обморок, и счел за лучшее отвезти ее домой.
— Вы так и не нашли Макклауда? — спросил он, подсаживая ее в карету.
— Кого? — переспросила она, рассеянно глядя на него. Тайрон тихо выругался, поняв, что она на грани истерики. Ему лучше сейчас не давить на нее.
— Мы сделаем еще одну попытку. Приемы в Новом Орлеане чуть ли не каждый вечер. Мы его разыщем.
Филаделфия молча смотрела в темноту. Ей не надо искать Макклауда. Она уже нашла его.
Часы пробили три раза. Филаделфия лежала без сна и уже слышала, как они отстучали сначала час, затем два часа ночи. Она уже приняла решение: завтра же собрать вещи и покинуть дом Тайрона. У нее хватит денег, чтобы купить билет на пароход и добраться по Миссисипи до Сент-Луиса, где живут ее родственники. Но прежде всего она повидается с Макхью, то бишь с Макклаудом. Тайрон не сможет остановить ее. Он не заставит ее быть затворницей в его доме. Она дождется, пока он уйдет, и, если будет нужно, бросит свои вещи и уедет без них. Она боится его, но еще больше боится упустить возможность поговорить с Макклаудом.
Заслышав шаги на балконе, Филаделфия затаила дыхание. Тайрон расхаживал там до часу ночи. Каждый раз, когда он проходил мимо ее закрытой двери, она зажмуривалась и молилась. Но ей казалось, что к этому времени он уже уснул. Она слышала, как он подошел к двери своей комнаты, расположенной рядом, как после двух часов ночи скрипнули пружины его матраса и решила, что он лег спать. Сейчас он, должно быть, проснулся.
Шаги пересекли балкон; они были такими тихими, что Филаделфия бы не услышала их, если бы спала. Однако она не спала, сердце ее бешено стучало, кулаки непроизвольно сжались. На жалюзи упала тень, и она поняла, что Тайрон стоит у двери в ее комнату. Девушка чуть не закричала от страха, но подавила крик, надеясь, что он уйдет, если решит, что она спит.
Он беззвучно открыл жалюзи, и Филаделфия сквозь москитную сетку увидела его — темный силуэт на фоне лунного света. На этот раз она не испытывала никакого желания отведать его поцелуев или объятий. Страх сковал ее, а мозг усиленно работал, представляя, что сейчас может с ней случиться.
Он осторожно продвигался вперед в темноте. Она слышала, как он тихо выругался, споткнувшись обо что-то, затем двинулся дальше и остановился перед ее кроватью. Сильное волнение охватило Филаделфию, и она закричала:
— Не смей дотрагиваться до меня, Тайрон! У меня здесь пистолет!
Он тихо засмеялся.
— Не стреляй, menina, — послышался голос. — Это я. — Филаделфия рванула москитную сетку.
— Эдуардо!
Приложив палец к губам, он тихо прошептал:
— Не надо будить хозяина дома. Подвинься, я лягу рядом.
Эдуардо лег к ней в постель и обнял ее. Филаделфии о многом хотелось расспросить его, но он принялся осыпать ее поцелуями, а затем начал снимать с нее рубашку, и она решила, что расспросы могут подождать. Прошло уже более двух недель, как они в последний раз занимались любовью, и она так же страстно, как и он, хотела поскорее наверстать упущенное время. Их руки сплетались, срывая одежду, пока они не оказались обнаженными в объятиях друг друга.
Как она могла забыть за такое короткое время, сколько удовольствия дарят его поцелуи! Она мысленно улыбнулась, вспомнив, как боялась вожделения Тайрона. Оно было ничто по сравнению с той радостью, которую она испытывала сейчас, с той страстью, которая заставляла ее тело выгибаться, а сердце стучать в унисон с сердцем Эдуардо. Он не сказал ей ни слова, да в этом и не было нужды. Она сгорала такой же страстью, как и он. Когда он наконец вошел в нее, она закричала:
— О да! Да!
Весь мир сразу перестал существовать для них. Они слились друг с другом, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие.
После того как он мощно извергся в нее, она еще долго держала его в своих объятиях, не желая, чтобы он покинул ее. Теперь ей ничто не страшно. Эдуардо вернулся к ней. Она уедет с ним и оставит все страхи позади.
Внезапно в комнате вспыхнул свет. Любовники были вне себя от изумления, но Эдуардо опомнился первым и заслонил собой Филаделфию.
— Я все правильно рассчитал, — сказал Тайрон, стоя с лампой в одной руке. В другой он держал пистолет и с усмешкой смотрел на них. — Двери моего дома всегда открыты для тебя, Эдуардо, но сегодня ты злоупотребил моим гостеприимством. — Он посмотрел на Филаделфию, и в его прозрачных стеклянных глазах загорелась злоба. — А я-то думал, что ты предпочитаешь спать одна.
— Пусть тебя не беспокоит, с кем она предпочитает спать, — сказал Эдуардо. — Я увожу ее с собой.
— Нет.
Взгляд Филаделфии перебегал с лица Эдуардо на пистолет и обратно.
— Я мог бы убить тебя раньше, но меня разбирало любопытство, сумел ли бразилец растопить твой лед. Твои любовные крики очень впечатляют, querida.
Тайрон с холодной усмешкой взглянул на Эдуардо. Закравшаяся в душу ревность была для него откровением; она жалила его, словно скорпион. Более двух часов после их возвращения с приема он лежал без сна, думая с вожделением о Филаделфии. Затем он услышал шаги. Какая наглость посметь заниматься любовью под крышей его дома! Только гордость не позволяла ему вовремя остановить их.
— Ты думаешь, что если она раздвинула перед тобой ноги, то она тебя любит? Я докажу обратное.
Он пренебрежительно посмотрел на Филаделфию.
— Ты говоришь… что любишь его? Да ведь ты даже не знаешь его. Поинтересуйся у своего дружка, кто погубил твоего отца.
— Тайрон! — Эдуардо выскочил из постели, но, увидев наставленный на него пистолет, застыл на месте.
— Не вынуждай меня убивать тебя, Таварес. Она этого не стоит. — Тайрон взглянул на Филаделфию. — Спроси своего любовника, почему мы разыскиваем Макклауда. Спроси его, кто погубил Ланкастера. Спроси его, кто написал третье письмо твоему отцу. А заодно полюбопытствуй, почему он стал врагом Уэнделла Ханта.
Филаделфия с улыбкой посмотрела на Эдуардо:
— Я не хочу ничего слушать. Он говорит все эти вещи, чтобы побольнее нас задеть.
Но когда она вгляделась в лицо Эдуардо, мужество покинуло ее. Он настороженно наблюдал за ней. Филаделфия с отчаянием переводила взгляд с одного мужчины на другого. Неужели здесь лежит разгадка смерти ее отца? Мало-помалу уверенность покинула ее. Она вспомнила, что в одном из писем говорилось о бразильце. Во рту у нее пересохло. На сердце легла тяжесть.
— Это был ты?
Эдуардо дернулся как от удара.
— Menina, ты неправильно задаешь вопрос. Ты не спрашиваешь меня, почему я это сделал.
— Причины не имеют значения, — словно издалека услышала она свой голос. Неужели Эдуардо был одним из врагов ее отца? — Скажи мне правду. Это ты погубил моего отца?
Эдуардо печально улыбнулся:
— Как хрупки наши мечты, menina. Я пытался остановить тебя, просил прекратить поиски, говорил, что правда убьет тебя.
— Ты хочешь сказать — навредит тебе! — гневно закричала Филаделфия. — Ты лгал мне! Я поверила, что ты хороший и честный человек, но все это было ложью!
— Разве? И даже моя любовь к тебе?
— Не смей! — Филаделфия закрыла лицо руками. — Не смей говорить мне о любви! Ты предал меня! Ты заставил меня предать все, что мне было так дорого!
— Прошу прощения, — сухо сказал Тайрон.
— Нет! — воскликнула Филаделфия, садясь в постели и совершенно забыв, что она голая и что на нее смотрят двое мужчин. — Пусть уходит сеньор Таварес и никогда не возвращается. Никогда!
Нагнувшись, Эдуардо подобрал свою одежду и стал одеваться. Одевшись, он посмотрел на Филаделфию и был рад увидеть, что она закуталась в одеяло.
— Не верь во всю эту чепуху. У меня и в мыслях не было причинить тебе зло. Но сейчас я понял то, о чем давно подозревал. Тебе не уйти от самой себя. Все мои попытки не увенчались успехом. Прощай, menina.
Когда Эдуардо ушел, Филаделфия обратила свой взгляд на Тайрона, пытаясь понять, что он теперь станет делать. Она уже перестала бояться его.
Тайрон долго смотрел на нее.
— Ты еще глупее, чем я думал, — сказал он наконец. — Таварес прав. Ты неправильно задала вопрос. Он погубил твоего отца, и я помог ему в этом. Однако ты не спросила почему. Он слишком горд, чтобы объяснить тебе это, а я могу. Твой отец был алчным человеком, а алчность убивает людей. Он получил по заслугам. И, будучи трусом, убил себя, вместо того чтобы открыто посмотреть в лицо опасности. Тебе никогда не приходило в голову, что если бы он любил тебя, то остался бы жить?
Каждое слово, сказанное Тайроном, камнем ложилось на сердце Филаделфии. Обхватив плечи руками и раскачиваясь из стороны в сторону, она негромко застонала.
Тайрон тихо выругался и вышел из комнаты. Если она доведет себя до сумасшествия, от нее будет мало пользы, то же касается Тавареса, то сейчас, когда он бросил ему в лицо всю правду, придется быть начеку.
Подняв пистолет, он вглядывался в темноту. Таварес был одним из самых близких и преданных друзей. Для Тайрона будет большой потерей, если ему придется убить его, а Тайрон не любил потерь.
Однако он может себя поздравить. Ему удалось рассорить Эдуардо и Филаделфию. И все же он не ощущал радости победы. Победив, он тем самым нарушил свой кодекс чести. Он нанес своему другу удар в спину.
Опустив пистолет, Тайрон облокотился о балюстраду. Впервые за долгое время он вынужден был признать, какой же скотиной он стал.
Глава 17
Филаделфия пробралась на последнюю скамью в полутемном католическом соборе Св. Людовика, когда в половине седьмого утра началась служба. Не будучи католичкой и не зная, как себя вести, она встала на колени и склонила голову, слушая, как голоса хора, поющего на латыни, возносятся под своды собора. Она убежала из дома Тайрона, дождавшись, когда забрезжит рассвет, чтобы не заплутать на незнакомых улицах города. Она не имела ясного представления, где можно спрятаться, но, завидев высокий шпиль собора, взяла его за ориентир и направилась к нему по узким улочкам. Ей казалось, что церковь — самое лучшее укрытие от дьявола. А Тайрон был дьяволом.
Она сложила вместе руки и закрыла глаза. Даже если ей суждено прожить до ста лет, она до конца своих дней не забудет то злорадство, с которым Тайрон разоблачал Эдуардо.
Он знал всю правду и, однако, выжидал, когда можно будет использовать ее в своих целях. Она ненавидела его, презирала, но больше всего боялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40