— Эдуардо выпрямился, подчеркивая тем самым значимость своих слов. — Помнишь врага, про которого мы думали, что он умер? Он жив.
Лицо Тайрона внезапно вспыхнуло от ярости.
— Макклауд!
Эдуардо был доволен: Тайрон попался на удочку.
— Как тебе нравится такая ирония судьбы? Он живет в Новом Орлеане, как раз у тебя под носом. По крайней мере жил там год назад.
— Как ты узнал об этом? Расскажи мне!
— У Филаделфии есть письмо Макклауда, посланное им ее отцу год назад.
— Я должен поговорить с ней, — сказал, вставая, Тайрон. Эдуардо не сдвинулся с места. Сейчас он жалел, что не прихватил с собой ружье.
— Она ничего не знает. Просто в ее распоряжении оказались три письма, включая и то, что я послал ее отцу перед самым разорением банка. Я читал все письма. В них нет ничего особенного. Она не понимает важность письма Макклауда.
— Она что-то знает, иначе бы не таскала их с собой.
Эдуардо тихо выругался, вспомнив, что Тайрон обладает острым умом. У него были хищные повадки леопарда и такая же жестокость.
— Она все еще не теряет надежды восстановить доброе имя отца.
— Тебе придется ее огорчить, — с ухмылкой сказал Тайрон. — Правильно говорят, что мозги мужчин находятся между ног. Почему она считает своего отца невиновным? Где она взяла эти письма?
Эдуардо почувствовал, что у него начинает краснеть шея, и, чтобы устранить эту неприятность, протянул руку за бутылкой виски. Правда заключалась в том, что он не знал истинных намерений Филаделфии и почему она носит с собой эти письма. Он также не знал, как ему сойти с того скользкого пути, куда завел его Тайрон.
— У нас есть все, что нам нужно, — сказал он. — Мы знаем, что Макклауд жив. Возможно, что он все еще в Новом Орлеане. Мы найдем его.
— Мы? — Тайрон посмотрел на своего приятеля; его слова падали тяжело, словно камни в спокойную воду пруда, ударяя по нервам Эдуардо. — Ты планируешь вернуться в Новый Орлеан и помочь мне припереть к стене Макклауда?
— Да. — И хотя в своем письме Эдуардо писал совершенно противоположное, он внезапно понял, что не может поступить иначе. Вот только что делать с Филаделфией? Она была его главной заботой. — Клятва, которую я дал над могилой родителей, не может считаться выполненной, пока я не достану Макклауда.
— Пока мы не убьем Макклауда, — поправил его Тайрон. — Мы скрепили нашу клятву кровью. Пока мы не убьем Макклауда, твоя часть сделки не будет выполнена.
— Ты никогда не говорил мне, почему хочешь этого. Ты хочешь этого больше, чем я.
Лицо Тайрона стало непроницаемым.
— Я никогда не расспрашивал тебя, что они сделали с тобой и с твоими родителями. Ты вызвался добровольно помогать мне.
Эдуардо давно знал, что у Тайрона мертвая душа — холодная, черная и пустая. Если у него когда-то и были нормальные человеческие чувства, он запрятал их глубоко в душе. Ему были чужды сострадание и другие человеческие эмоции. Сам Эдуардо, несмотря на вспышки гнева, боль и страдания, всегда хотел быть счастливым. Тайрон, казалось, был человеком, который даже не мог представить себе, что такое счастье, а уж тем более желать его. Быть с ним в союзе — равносильно тому, что находиться в одной клетке с питоном. К нему нельзя приближаться, показывать свою слабость и надо быть все время начеку. Эдуардо не сомневался, что, несмотря на их многолетнюю дружбу, если дело дойдет до драки, то Тайрон не моргнув глазом убьет его.
Эдуардо медленно поднялся.
— Я устал, Тайрон. Давай поговорим утром.
— Ты приведешь с собой девчонку?
— Нет. Наши дела не имеют к ней никакого отношения.
— Интересно, скажет ли она то же самое, если я спрошу ее об этом? — осведомился Тайрон, глядя в спину Эдуардо, направлявшегося к двери.
Эдуардо резко обернулся, и Тайрон увидел в его глазах первобытную силу и решимость дикаря, которого он встретил семь лет назад в джунглях Амазонки. Его черные глаза горели опасным блеском.
— Оставь ее в покое, Тайрон. Давай заниматься Макклаудом.
— Займемся, — сказал Тайрон, когда дверь за Эдуардо закрылась. — Ты, я и девчонка в качестве приманки.
Недовольная Филаделфия сидела посреди кровати, а Эдуардо расхаживал по спальне.
— Не могу понять, что это за друг, который врывается в комнату? Я на твоем месте никогда бы не встретилась с ним снова.
Эдуардо остановился и с милой улыбкой на лице посмотрел на нее.
— У Тайрона своеобразное чувство юмора. Он не ожидал, что я буду не один. Я даже сомневаюсь, что он запомнил тебя.
— Я видела его мельком, но узнала. Это тот самый мужчина, который вчера остановил меня в вестибюле. Я никогда еще не встречала таких холодных глаз.
Эдуардо сел на край кровати, заметив при этом, что Филаделфия отодвинулась от него, поджала ноги и обхватила руками колени.
— Что в этом плохого, menina? Что он тебе сказал? — Филаделфия положила голову на колени, и волосы упали ей на лицо.
— Он думал, что я проститутка. А теперь, после того, что он увидел…
Ее слова брали его за сердце, но он не пытался сказать ей слова утешения.
— Он бы ничего не увидел, если бы постучался.
— Что он хотел?
Впервые за все время их знакомства Эдуардо не мог заставить себя посмотреть Филаделфии в глаза.
— Он пришел повидаться со мной. — Эдуардо встал с кровати и подошел к окну. — Я хочу спросить тебя кое о чем. Зачем ты носишь с собой письма?
— Как ты узнал о них?
— Ты оставила их открытыми на туалетном столике в Бель-Монте. Сознаюсь, что я прочитал их. Я решил, что они от Уортона.
Он был рад видеть, что эта маленькая ложь стерла выражение возмущения с ее лица.
— Ты решил, что я написала Генри? Почему?
— Потому что я ревную. Но ты не ответила на мой вопрос. Почему ты хранишь эти письма? Что они для тебя значат?
На этот раз Филаделфия отвела взгляд. Она ждала этого момента с того самого дня, как они уехали из Бель-Монте, ждала и боялась. Нет, даже еще раньше ей хотелось задать этот вопрос и узнать правду, но сейчас по крайней мере она знает, что он не причастен к этому делу.
— Я считаю, что моего отца погубили намеренно. Мне кажется, что в этих письмах находится ключ к разгадке. Они помогут мне найти людей, которые это сделали. Мой адвокат говорил, что у отца были какие-то неизвестные деловые партнеры, из-за которых возник весь этот скандал. У меня три письма, и одно из них от нью-йоркского банкира Ланкастера.
Она выжидающе посмотрела на Эдуардо, и тот в ответ кивнул:
— Мы говорили о нем по дороге в Бель-Монте. Он умер.
— Да, — согласилась Филаделфия. — Второе письмо от человека по имени Макклауд. Он живет в Новом Орлеане. Мне кажется, что письмо, которое он прислал отцу, как-то связано со смертью Ланкастера. Конечно, я этого доказать не могу, но у меня такое ощущение. Об этом говорит тон письма. Он связывает произошедшее несчастье с ворошением прошлого. В нем даже упоминается какой-то бразилец.
— Я читал его, — невозмутимо ответил Эдуардо. — Сдается мне, что ты многое знаешь.
— Я не знаю почти ничего. Если бы эти письма не были в руке моего отца в тот вечер… когда он умер, я бы никогда не узнала о них.
— Он читал эти письма перед смертью? — Филаделфия покачала головой, стараясь избавиться от ужасных воспоминаний, связанных со смертью отца.
— Письма были у него в одной руке, а в другой он держал пистолет.
— Этот пистолет принадлежал отцу?
— Так считает полиция, и наша домоправительница подтвердила это. Я никогда не знала, что у него был пистолет, хотя и не очень удивлена. Будучи банкиром, он иногда носил с собой крупные суммы денег или важные бумаги. Полагаю, что пистолет был для защиты.
— Как тебе удалось заполучить эти письма?
— Я первая обнаружила его. Мне больно вспоминать об этом. Там еще был едкий запах дыма. Отец лежал неподвижно на турецком ковре в неудобной позе. Я увидела безобразную дыру у него на виске. — Филаделфия содрогнулась и тихо застонала.
Эдуардо бросился к ней и крепко прижал к себе. Она заплакала и плакала горько и долго. Он даже не пытался утешить ее, так как знал, что она еще не выплакала все слезы. Он вспомнил, как она плакала из-за испорченных волос, и решил, что уже тогда она пыталась избыть свое горе.
Наконец, когда она немного успокоилась в его объятиях, Эдуардо нагнулся, поцеловал ее и усадил к себе па колени. Она обняла его за шею, а он задумался, как поступить. Он рассказал Тайрону все, что знал, но не верил, что тому не захочется расспросить саму Филаделфию. А если Тайрон это сделает, что он может ей сказать, чтобы расположить ее к себе?
Филаделфия прижалась к нему, наслаждаясь теплом и силой его тела.
— Порой мне казалось, что я сойду с ума, если буду и дальше держать это в секрете, — прошептала она ему на ухо — Я рада, что поделилась этим с тобой. Ты обещал мне помочь раскрыть эту тайну. Я нуждаюсь в твоей помощи сейчас. Этот Макклауд что-то знает. Я хочу поехать в Новый Орлеан, чтобы увидеться с ним.
Эдуардо нежно поглаживал ее по спине.
— Menina, что ты надеешься доказать? Даже если ты права и этот Макклауд что-то знает о заговоре против твоего отца, что ты сделаешь? Ты никогда не передашь это дело в суд, так как у тебя нет доказательств.
— Я хочу знать правду, — ответила она, заглядывая ему в глаза. — Неужели ты не понимаешь, как это важно для меня?
Эдуардо отвел волосы с ее лица.
— А что это за совет «не ворошить прошлое»? Тебе не кажется, что лучше оставаться в счастливом неведении? Возможно, все это — часть прошлого твоего отца, и ему бы не хотелось, чтобы ты когда-нибудь узнала об этом.
Сказать по правде, именно этого Филаделфия и боялась, вот почему, оттолкнув Эдуардо, она раздраженно спросила:
— Зачем ты все время твердишь об этом? Неужели думаешь, что я поверю тому, кто дурно отзывается о моем отце?
Эдуардо затих. Он отчетливо слышал голос своей бабушки, призывавшей к терпению, но его собственный темперамент так и рвался наружу.
— Нельзя выдавать желаемое за действительное. Хорошо, путь так и будет. Сейчас уже ничего нельзя изменить.
Отчаяние Филаделфии сменилось негодованием; ее нервы были окончательно взвинчены, и причиной тому стал Эдуардо.
— Ты не знал моего отца. До этой самой минуты я думала, что ты бы ему понравился, что вы бы хорошо поладили между собой, а теперь вижу, что ошибалась. Он бы не одобрил тебя.
Эдуардо молчал, мысленно возвращаясь в то время, когда был двенадцатилетним мальчиком, верующим в ангелов-хранителей. Жадность ее отца заставила бандитов лишить его всего, оставив только жизнь.
— Почему бы он меня не одобрил?
Филаделфия покраснела, не решаясь сказать те слова, которые произнес бы отец относительно своего зятя. Эдуардо никогда не предлагал ей выйти за него замуж, и осознание этого факта еще больше распалило ее обиду. К тому же ее злило, что он был так спокоен.
— Он бы не одобрил, что ты сделал меня своей любовницей, — выпалила она
— Однако ты не возражала.
Филаделфия взмахнула рукой и отвесила Эдуардо звонкую пощечину. Испуганная, она потянулась к нему, но он отстранился.
— На сегодня хватит, — процедил он. — У тебя был долгий и изнуряющий вечер. Иди спать, menina, пока я не задушил тебя.
— Эдуардо, я… — Филаделфия запнулась, увидев его взгляд. В этом взгляде была едва сдерживаемая неистовая ярость, которую она ощущала каждой частичкой своего тела. — Мне очень жаль.
— Разумеется. Как только мы начинаем ссориться, никакие доводы на вас не действуют, сеньорита Хант. Если вы хотите хранить свое целомудрие, то закрывайте дверь на ключ… и запирайте ее каждую ночь. Но я никогда не овладеваю женщиной против ее желания. Я предпочитаю тех, кто добровольно ложится на ковер обнаженной, чтобы доставить мне удовольствие. Спокойной ночи.
Филаделфия не остановила его: на это у нее не было сил. Она бросилась на кровать и принялась горько плакать, пока не почувствовала желанного облегчения.
— Воды этого источника благотворно подействуют на вас, миссис Милаззо, — оживленно сказала Мей Бичем, входя в павильон «Конгресс-Спринт» со своей маленькой компанией. Они влились в толпу ранних пташек, ежедневно совершавших ритуал принятия вод. — Мы просто без ума от них, не правда ли, Кассандра?
— Да, мама, — ответила старшая дочь миссис Бичем. — Сара Амос говорит, что ее мигрень как рукой сняло в Саратоге. Миссис Милаззо, вы выглядите немного усталой. Два стакана воды скажутся на вас самым чудесным образом
Филаделфия слабо улыбнулась. У нее раскалывалась голова, и, если бы они не зашли за ней в восемь часов утра, она все еще спала бы, совершенно забыв об условленной встрече. Четыре часа сна не могли улучшить ее настроения. Сейчас она больше, чем вчера, злилась на Эдуардо
— Вот мы и пришли, — торжественно заявила миссис Бичем, когда они подошли к стойке. — Три стакана, — сказала она раздатчику воды, мальчику, одетому в халат и берет установленного образца. Она наблюдала, как он опустил черпак в бассейн, где бил минеральный источник, зачерпнул воды и разлил ее в три стакана. Когда он поставил стаканы на стойку бара, миссис Бичем расплатилась с ним и, взяв один из стаканов, протянула его гостье.
Филаделфия взяла стакан и осторожно глотнула. Когда пахнувшая серой вода проникла ей в горло, она, сделав попытку выплюнуть ее, закашлялась и чуть не задохнулась.
— К ней надо немного привыкнуть, — спокойным тоном разъяснила миссис Бичем. — Не забывайте, что эта вода лечебная. Не мешало бы добавить в нее немного сахара, но мы здесь все взрослые и знаем, что хорошо, а что плохо. Лучше всего ее пить залпом.
Филаделфия пропустила мимо ушей этот совет и с сомнением посмотрела на прозрачную жидкость. Вода была слегка шипучая и пахла тухлыми яйцами. Неужели кто-то может пить эту гадость залпом?
Пока она с сомнением разглядывала воду, мать и дочь пили ее с удовольствием. Оглядев павильон, Филаделфия увидела, что его завсегдатай поглощают эту воду с нескрываемым наслаждением. В богато украшенном павильоне со стеклянной крышей, мозаичным полом и высокими витражными окнами собралась веселая публика в отличном настроении. Филаделфия пришла к заключению, что причиной тому является отнюдь не вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40