— Райен.Он поцеловал ее пальцы.— Да?— Знаешь, меня кое-что смущает в наших отношениях.Не удержавшись, Райен затрясся от смеха.— Право, я не ждал от тебя подобных признаний.— Пожалуйста, не смейся надо мной. — Голос ее звучал слегка укоризненно.Он изобразил крайнюю серьезность.— Так что тебя смущает, Джиллиана?— Раньше я полагала, что любовь и желание суть две стороны одной медали. Почему же у нас с тобой это не так?Он медленно провел ладонью по ее бедру, отчего по всему ее телу пробежал сладостный трепет.— Видишь — это желание. Я хочу тебя, а ты — меня. Мужчина может желать женщину, но сердце его при этом может молчать.— Я поняла. Ты желаешь меня, а любишь Катарину.Райен в смятении отодвинулся от нее. Он снова попытался вспомнить, какого цвета глаза у Катарины, но не сумел. Даже зажмурившись, он видел перед собою только синие глаза Джиллианы. Поэтому, помолчав немного, он снова притянул ее к себе и сказал честно, как только мог:— Я знаю только одно так, как тебя, я не желал прежде ни одну женщину на свете. И давай пока на этом остановимся.Он поцеловал ее, и она опять прильнула к нему. Она не знала, как назвать чувство, переполнявшее ее сердце, — но оно было гораздо больше, чем желание. Она волновалась за жизнь Райена, за благополучие его подданных и со страхом ожидала того, что принесет им завтрашний день. Неужели все это — проявления простого желания? В таком случае любовь должна быть так чудовищно безмерна, что вынести ее не сможет ни одна живая душа.Теперь Джиллиана уже точно знала, что она беременна: в этом месяце у нее не было обычного кровотечения. Вероятно, следовало сказать о ребенке Райену, но ей хотелось оттянуть признание: ведь она дала слово, что как только это произойдет, она поплывет домой, в Талшамар, предоставив ему долгожданную свободу.Мысль о скором расставании была ей невыносима, и она приникла губами к его губам. Желание, любовь — что бы это ни было, но он нужен ей, и она должна быть с ним рядом. Должна…Эта мысль внезапно вернула ее к осознанию другого долга — долга перед подданными. Она не имеет права думать только о себе, и она скажет ему обо всем сейчас, пусть даже это толкнет его в объятия Катарины.Она соскользнула с кровати и отошла к окну, чувствуя его взгляд у себя на спине. Она боялась обернуться, потому что боялась передумать.— Райен, я отплываю через два дня. Можно было бы и раньше, но, думаю, вряд ли это возможно: сэру Хэмфри нужно какое-то время, чтобы все подготовить.Райен быстро подошел к ней, взял за плечи и, развернув к окну, вгляделся в ее лицо.— Почему именно сейчас?Ком в горле мешал ей говорить. Не выдержав настойчивого вопроса в глазах Райена, она отвела взгляд.— Я беременна. У меня больше нет причин для того, чтобы оставаться здесь.Она услышала, как у него перехватило дыхание.— Значит, ты хочешь забрать моего ребенка и покинуть меня.В глазах у нее защипало, но она сдержалась: он не должен был видеть ее слез.— Таков был наш уговор. Я дала слово и сдержу его. А ты?На миг у Райена все поплыло перед глазами, словно его вдруг с размаха ударили в живот.— Да, — с трудом выдавил он из себя. — Я сдержу свое слово.Она коснулась его руки.— Райен, я уже несколько раз пыталась тебе кое-что сказать, только ты не слушал меня. Признаться, мне и самой не хочется об этом заговаривать, но я все-таки скажу.Он молча ждал.— Удалось ли тебе убедить леди Катарину, что ты женился на мне не по своей воле?Райен вздрогнул от неожиданности. Какого черта она вдруг говорит о Катарине? Ведь она только что призналась, что носит под сердцем его дитя, — при чем же тут Катарина?Однако Джиллиана не сводила с него серьезных глаз.— Хочешь, я сама ей все объясню?— Ей уже все объяснили, — сказал он с отсутствующим выражением лица.— Думаю, я лучше других могла бы убедить ее в том, что ты все это время не переставал ее любить.Его захлестнул гнев, не сдержавшись, он закричал:— Мне не нужно ничьих оправданий и объяснений — тем более твоих! Ты с самого первого дня пытаешься навязывать мне во всем свою волю. Если Господь послал тебя мне в наказание, так скажи хоть, за что!..— Прости меня, Райен. Я думала…Он рванул ее к себе и обнял так крепко, что она едва не задохнулась.— Прости и ты меня, — шепнул он ей в ухо. Впервые за все время он просил у нее прощения.— За что, Райен? — изумилась она.— За то, что я грубо овладел твои телом, а ты терпела боль ради одного только моего семени. За то, что я хочу тебя даже сейчас!..Она коснулась его щеки, не умея выразить словами всего, что переполняло в эту минуту ее сердце. Видимо, она еще не привыкла жить по эту сторону от монастырских стен и не научилась понимать мирские законы и обычаи.— Поверь, я не хотела причинить тебе боль. И, Райен, если я хоть чем-нибудь могу ее облегчить, — прошу тебя, скажи мне об этом.Райен смотрел на нее и не мог произнести ни слова. В ее синих глазах серебрился лунный свет. Итак, она уезжает. Он больше никогда не прикоснется к ней и не увидит, как, слегка покачивая бедрами, она проходит по комнате. Ее смеющиеся глаза уже не будут искриться для него, а ее доброта не обогреет его сестру. Бедная Кассандра, она осиротеет после отъезда Джиллианы.— Ты уже сказала моей сестре, что уезжаешь?— Нет, но ей известно, что скоро это должно случиться. Они с Неттой знают, что я беременна.— Ты сказала им раньше, чем мне? Джиллиана смущенно улыбнулась.— Это они мне сказали.— А они не могли ошибиться?— Нетта уверена, что ошибки нет. — Она печально улыбнулась и тряхнула головой. — Я буду скучать по Кассандре. Она стала мне как сестра.Райен слегка приподнял ее подбородок.— А по мне ты не будешь скучать?Сердце Джиллианы словно сдавило железным обручем. Ей хотелось прижаться щекой к его груди, хотелось, чтобы он обнял ее и никогда не отпускал.— Райен, я… Я буду скучать по тебе.Она поскорее отвернулась к окну, чтобы не разрыдаться.Шагнув к ней, Райен осторожно обнял ее за талию.— А если я попрошу тебя остаться?— Ты же знаешь, что я не смогу, — печально ответила она. — У тебя есть свой долг, а у меня свой. В нашей жизни все было предопределено заранее, и мы не имеем права отвернуться от тех, кто полностью зависит от нас.Когда рука Райена скользнула на ее живот, он ощутил волнение, неожиданное для него самого. Они с Джиллианой дали начало новой жизни. Пройдут годы, и его дитя будет править Талшамаром, но сам он никогда этого не увидит. Может быть, он должен вовсе забыть о том, что он отец?— Что ты скажешь обо мне нашему ребенку? Она накрыла его руку своей, и на миг их сердца пронзило чувство светлое и прекрасное.— Я буду рассказывать моей малышке, что ее отец смелый и благородный человек, который умеет держать свое слово. Я скажу ей, что ее отец — Золотой Сокол.Райен не подозревал, что она видит его таким. Они вообще никогда не говорили о том, какими видят друг друга: ведь оба знали с самого начала, что недолго пробудут вместе.— Ты сказала — ей, Джиллиана? Почему непременно ей?— Я чувствую, что это будет дочь. Он сильнее прижал ладонь к ее животу.— Пусть будет дочь, раз ты так этого хочешь.— Если родится сын, я тоже буду счастлива.Боль в душе Райена сделалась еще острее сын, которого он никогда не увидит! Как это несправедливо!— Что ты скажешь дочери, когда она спросит, почему ее отец не с вами?— Я объясню, что ты дал ей жизнь, а потом нам с тобой пришлось расстаться. — Она подняла на него печальные глаза. — Думаешь, я так жестокосердна, что не вижу твоих страданий? Вначале все казалось так просто: я спасаю тебя от гибели, а ты взамен даешь мне ребенка, который спасает от гибели меня. А теперь мы оба измучены происходящим.— Как давно это было. Тогда мы с тобой были чужими друг для друга. Но с тех пор все изменилось.— Райен, я очень хочу верить, что наша дружба не прервется и через много лет. Я всегда буду вспоминать о тебе с благодарностью.— Правда, Джиллиана?— Не забывай дитя, что ты мне подарил, — единственная надежда для Талшамара и мое спасение от короля Филиппа.— Но, Джиллиана, если Папа признает наш брак недействительным, то наша дочь будет считаться незаконнорожденной?— Наша дочь будет королевой, Райен, и ни один талшамарец не станет выяснять, сколь законен был союз ее родителей.— Когда все начиналось, наш будущий ребенок был для меня просто отвлеченным понятием, — задумчиво сказал он.— А сейчас?Райен прижался щекой к ее щеке.— Теперь это моя дочь или сын, плоть от плоти моей. — Он отвел в сторону черную шелковую прядь и нежно коснулся губами ее лба. — Мне хочется еще раз побыть с тобой, прежде чем мы простимся навсегда.Она потянула его за руку к кровати.— На прощание — да, столько, сколько ты захочешь.— Это не повредит ребенку? — хрипло спросил он.Джиллиана улыбнулась и, опускаясь на кровать, протянула к нему руки.— Этот ребенок будет цепко держаться за жизнь, и никто — ни Генрих, ни Филипп, ни его собственный отец — не изгонит его из моего чрева.На этот раз их объятия были до странности печальны и — как показалось Джиллиане — чисты. Вероятно, то была их последняя ночь, и ей хотелось запомнить это на всю жизнь.Райен с новым незнакомым чувством прижимал ее к себе, словно желая, чтобы тонкий аромат ее кожи навсегда остался с ним. Его губы, легко скользившие по ее лицу, отыскали рот и приникли к нему, как к живительному источнику. Джиллиана как будто растворялась в нем — и он брал то, что она сама так желала ему отдать.Луна уже стояла высоко. Ее свет струился на кровать и на Джиллиану, лежащую на ней со спутанными волосами, так что Райен мог ясно видеть ее лицо.Решившись, он задал ей вопрос, мучивший его всю ночь:— Джиллиана, там, в своем Талшамаре, ты, наверное, снова выйдешь замуж,?— Нет, никогда. Мне не нужно ни другого ребенка, ни другого супруга. Он немного отстранился от нее.— А что ты будешь делать, если с ребенком что-то случится? Ты думала об этом?Она улыбнулась и сказала с твердой уверенностью:— Ничего не случится. Обещаю тебе: наша дочь вырастет здоровой и счастливой. Я и мои подданные — мы будем любить ее и оберегать от всех бед.Райена, видимо, еще что-то беспокоило, но больше он ни о чем не стал спрашивать. Вскоре его глаза закрылись, и Джиллиана придвинулась ближе к нему.Он давно уснул, а она все лежала без сна, вглядываясь в его лицо. Ее пальцы тихонько перебирали темные пряди его волос, потом она поцеловала его в губы, отчего он вздохнул, но не проснулся. Потом, зажав его пальцы в своих, она тоже закрыла глаза.Ей не хотелось думать о том, что скоро Райен будет вот так же лежать рядом с Катариной.Увы, в ее жизни не будет больше любви Райена, о которой она так мечтала. Что ж, им просто не суждено быть вместе.Когда за окном рассвело, она тихо выскользнула из-под покрывала и оделась. Она шла к сэру Хэмфри — сказать ему, что пора готовиться к отъезду. Дорога домой будет для нее радостной и печальной. Радостной — потому что она наконец-то попадет в родной Талшамар. Печальной — потому что она никогда больше не увидит Райена.Райен должен прожить свою жизнь здесь, на Фалькон-Бруине, а она в Талшамаре, и меж ними не будет ни моста, ни дороги. 24 Было еще рано, поэтому по пути в конюшню, где Джиллиана рассчитывала найти сэра Хэмфри, она не встретила ни единого человека. Старый рыцарь всегда поднимался раньше всех и первым делом шел в конюшню проведать лошадей.Завидев Джиллиану издали, ее верный друг нахмурился.— Что-нибудь случилось, Ваше Величество?— Нет-нет, я просто искала вас, чтобы сказать: как только все будет готово, мы можем грузиться на корабль.Он внимательно вгляделся в ее лицо. Раз они могут готовиться к отплытию, значит, она уже носит под сердцем дитя. Он улыбнулся и поднес ее руку к губам.— В таком случае к завтрашнему утру все будет готово. — И добавил, понизив голос — Признаться, я сыт этим островом по горло.— Я тоже, — задумчиво сказала она.— Надеюсь, что морская болезнь будет милосерднее к вам, чем по пути сюда, — заботливо сказал сэр Хэмфри.— Не беспокойтесь, Хэмфри. То была не морская болезнь.Он понимающе кивнул.— Передайте остальным, что я желаю пуститься в путь как можно скорее. Наш корабль все еще стоит у берега?— Да, Ваше Величество. Я сейчас же отдам все распоряжения о погрузке.Тоскливый взгляд Джиллианы обратился к замку. Хэмфри не нужно было ни о чем спрашивать — он и так догадывался, что ее гнетет. Он столько лет был с нею рядом и заботился о ней, что иногда угадывал ее мысли раньше, чем она успевала их осознать.— Ваше Величество, вы уверены, что именно этого хотите? — мягко спросил он.Джиллиана не стала кривить душой перед старым другом.— Так должно быть, — просто сказала она. — Я и Райен — мы оба должны сдержать слово. — Протянув руку, она погладила белую гриву красавца жеребца. — Думаю, что кардинал Фейлшем очень ждет нашего возвращения. В последние годы он сильно сдал.— Да, Ваше Величество, я тоже это заметил. Конечно, он будет рад, когда вы снимете груз власти с его плеч.— Пойду велю Нетте складывать вещи, — сказала она, уходя.Пока она пересекала безлюдный двор, он задумчиво глядел ей вслед. Она шла с высоко поднятой головой, но душа ее разрывалась от боли — сэр Хэмфри ясно это видел. Быть может, она уже поняла, как дорог ей принц Райен? Да, скорее всего — даже если она еще не задумывалась о том, как называется переполняющее ее чувство.Королевский палатин готов был пожертвовать жизнью ради того, чтобы оградить ее от любой беды, но оградить ее от мук разбитого сердца не мог даже он.
Мелесант с удивлением разглядывала кольчугу сына и шлем, который он держал на руке.— Ты так одет, будто собрался с кем-то воевать. С кем же, позволь узнать?— Миледи, я пришел предупредить вас вот о чем. Я не намерен долее терпеть, как вы притесняете мой народ.— Твой народ?! Ты, должно быть, повредился умом со своей заносчивой супругой. Я правительница Фалькон-Бруина. Я, а не ты! Ты впрямь вообразил, будто сумеешь поднять и повести на меня целое войско?— Сумею.— Глупец. — На ее губах мелькнула самодовольная усмешка. — Ты забываешь, что у меня есть очень влиятельные друзья. Они меня не оставят.Он смотрел на женщину, которая дала ему жизнь, но не чувствовал родства с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44