Очень нежно она коснулась губами шрама на его плече, а потом поцеловала белую отметину на предплечье. Он тихонько застонал и зарылся пальцами в ее густые волосы.
Времени было до обидного мало. Они оба знали, что солнце неумолимо клонится к закату, но не могли превозмочь охватившего их желания. Почти сразу же он проник в нее, и тогда все изменилось – пропала Англия эпохи Тюдоров, интриги и заговоры, и они оказались на другой планете, где никого, кроме них, не было…
Они лежали, сжав друг друга в объятиях.
Дини боялась нарушить молчание, потому что вместе с ним раскололся бы хрустальный колокол, укрывавший и защищавший их от всего мира. Ее головка покоилась на его сильной груди, поднималась и опускалась с каждым его вдохом и выдохом. Ее глаза были закрыты в сладкой, но чуткой дреме.
Он с силой втянул в себя воздух и прижал к себе тело подруги.
– Пора, – произнес Гамильтон и поразился звучанию собственного голоса: он, казалось, доносился из-за тридевяти земель.
Тело Дини напряглось.
– Нет.
Она тем не менее не стала удерживать любимого, когда он приподнялся. Прежде чем передать ей одежду, Кит еще раз посмотрел на нее, нагую. Казалось, он смотрел и не мог насмотреться…
Одевались они в полнейшей тишине. Он помог Дини собрать воедино и соединить шнуровками компоненты ее одеяния.
Зашнуровывая корсаж, он поцеловал ее в надключичную ямку. Она, расправив рубаху Кита у него над головой, помедлила, прежде чем набросить ее на плечи. Ей хотелось – пусть всего несколько секунд – полюбоваться на его красивый торс.
Когда Кит застегивал камзол, она обратила внимание на крохотный лоскуток, который он спрятал на груди. У Дини учащенно забилось сердце: жалкая полоска ткани, столь усердно им сберегаемая, оказалась ее вышивкой с грубым изображением самолета.
Улыбнувшись, он протянул ей руку, и она накрыла ее своей ладонью. Солнце уже было почти у горизонта. Тогда Кит достал бутылочку и поднял над головой, словно факел.
И почти сразу же солнце, отразившись в бутылочном стекле, отбросило слепящий голубой луч и окружило бутылку самой настоящей вольтовой дугой. Их тела начали вибрировать в унисон со стеклянным предметом, который Кит держал над головой. Дини прижалась к Киту, закрыла глаза и затаила дыхание.
Неожиданно свечение прекратилось.
– Что за черт, – проговорил Кит. Дини открыла глаза.
– Боже мой, что случилось?
– Не знаю. Просто голубое мерцание пропало. – Он покрутил бутылочкой в воздухе в надежде снова изловить заветный луч – но тщетно.
– А ведь эта штука светилась точно так же, когда я совершила переход во времени, – заметила Дини. – Скажи, твои мотоциклетные очки сработали аналогичным образом?
– Именно, но свечение продолжалось значительно дольше.
– Раньше она прекрасно действовала. – Дини была готова испепелить бутылку взглядом.
– А может, мы упустили солнце? То есть выбрали для перехода неправильный момент. Нет, нет, – сказал он, заметив в глазах Дини немой вопрос. – Я хочу сказать, что дело не в том, что мы неправильно выбрали время суток. Возможно, мы попали в период летнего солнцестояния.
– Вот ведь мура какая, – сказала Дини, и они оба нервно и принужденно рассмеялись.
Кит щелкнул по бутылке пальцем.
– Прошу тебя, Дини, сосредоточься. Чем отличался момент твоего перехода от нынешнего?
Тут они оба замолчали, пытаясь вспомнить детали перехода, каждый своего.
– Погода была примерно такая же, – заметила Дини, чтобы сказать хоть что-нибудь.
– У меня тоже.
– Вот-вот должны были наступить сумерки. – Кит подтвердил кивком, что, когда совершал свой переход он, солнце тоже уже почти зашло. Неожиданно он поднял вверх палец, и Дини вопросительно на него посмотрела.
– Самолеты, – сказал он наконец.
– Какие самолеты?
Теперь Кит говорил быстро, не останавливаясь.
– Затряслась земля, и были видны вспышки взрывов авиабомб. Как раз в этот момент нацисты бомбили Лондон. Поначалу мне даже показалось, что бомба попала в лабиринт, – так по крайней мере я тогда думал, когда увидел вспышки и почувствовал, как земля уходит из-под ног.
– А я думала, что попала в эпицентр землетрясения, – торопливо вставила Дини. – Кстати, во время моего перехода тоже светили яркие огни. – Тут она запнулась. – Господи, Кит. Это же горели осветительные прожекторы!
– Что горело?
– Да прожекторы, предназначенные для подсветки съемочной площадки. Их расставили по всей лужайке. И у тебя место перехода тоже освещалось – взрывами немецких бомб! А что, если… Если в этом все дело?
– Нестабильность дополнительного освещения, – закончил он мысль девушки. – Вспышки немецких зажигалок, рассеянный, перемежающийся свет осветительных прожекторов – ведь их двигали, не так ли, чтобы выбрать лучший ракурс? Дини, ты гений!
– Но как нам это повторить? Как добиться дополнительного освещения?
Кит промолчал, механически поглаживая бутылку.
– Дай подумать. – Он с отсутствующим видом потер подбородок, продолжая рассматривать бутылочку из-под кока-колы.
– Эй, Гамильтон! – послышался крик из-за изгороди.
– Саффолк! Мы в лабиринте, внутри, – воскликнул Кит, не выпуская бутылочки из рук.
Почти сразу же вслед за этим появился Саффолк собственной персоной. От быстрой ходьбы он явно запыхался.
– Весь двор обсуждает ваше поведение, – заметил он с иронией в голосе. – Некоторые даже поднялись на ближний холм, чтобы, так сказать, удобнее было обозревать место действия. Черт возьми, Гамильтон, что это в тебя вселилось?
– Погоди, Саффолк, дай мне подумать.
– А может, тебе следовало заняться этим раньше, вместо того чтобы… ну, ты знаешь, на что я намекаю. – Саффолк мельком посмотрел на Дини. – Примите мои извинения, мистрис.
Дини с отсутствующим видом пожала плечами: все ее внимание было по-прежнему сосредоточено на несчастном сосуде.
– Кстати, достопочтенная госпожа, чем закончилась ваша беседа с ее величеством королевой? У меня такое ощущение, что недавний эпизод послужил своего рода учебным пособием, не так ли?
– Последи за своим языком, Саффолк, – предупредил Кит не в меру развеселившегося вельможу, но Дини в ответ на его выпад только хмыкнула:
– Она мне не поверила. Кит поднял голову.
– Не поверила? – спросил он, и на его губах расцвела ехидная улыбка.
– Вот именно. Она завопила: «Спаси всех нас Боже!» и «Убирайтесь, фи!» – и вытолкала меня из покоев взашей. Последнее, что я слышала, – это голос Энгельберта, который пытался ее успокоить!
Неожиданно Саффолк захохотал густым, басовитым смехом, который перешел чуть ли не в истерику. К нему присоединился Кит:
– Так, значит, королева Анна беззаветно верит, что ее муж в состоянии отменить их брак, верит, что в результате аннулирования брачного договора ее могут послать на плаху – и упорно отказывается верить, что… – Продолжать дальше он не мог, поскольку зашелся от хохота.
– Перестаньте, прошу вас, – увещевала их Дини, стараясь не поддаваться приступу веселья, но скоро не выдержала и присоединилась к ним. Так они стояли втроем в живой изгороди лабиринта и хохотали – в центре Кит, а рядом Дини и Саффолк, которые буквально повисли у него на шее от смеха. Впрочем, смех смехом, а Дини продолжала сжимать волшебную бутылочку в кулаке.
– Леди Лонглей, вы только посмотрите! – воскликнул ошеломленный грум. – Оказывается, в зарослях скрывалось не двое, а трое. С ними был герцог Саффолк!
Леди Лонглей оттолкнула грума в сторону и с изумлением воззрилась на появившуюся из лабиринта троицу: герцога Гамильтона, похлопывавшего по спине герцога Саффолка, и мистрис Дини, которая чуть не сгибалась пополам от смеха. И Гамильтон, и Саффолк попеременно награждали девушку поцелуями в лоб.
– Очень мило, – произнесла потрясенная леди охрипшим от волнения голосом. – Оказывается, наш душка Гамильтон куда больший выдумщик, нежели я себе представляла.
– Как и его кузина, – протянул в задумчивости грум, за что получил локтем под ребро.
Глава 15
Напряжение во дворце росло с каждым часом. Многие пэры, пажи и слуги делали, правда, вид, что ничего особенного не происходит, что отсутствие короля – вещь обыкновенная. Тем не менее скрытая угроза проникала, казалось, даже сквозь толстенные каменные стены. Собственно, каждый при дворе хорошо знал манеру короля покидать замок перед началом каких-нибудь грозных событий. К примеру, его величество отдавал приказ о казни, а затем на некоторое время оставлял двор. После ареста или расправы он возвращался и делал вид, что ничего не случилось.
Среди узников-постояльцев Тауэра новичком был Кромвель. Теперь же все с нетерпением, а кое-кто – с тревогой ждали, на кого падет следующий удар.
По этой причине отнюдь не праздное внимание придворных сосредоточилось на фигуре привлекательнейшего в свете мужчины, герцога Гамильтона. Норфолк и его клевреты пользовались малейшей возможностью, чтобы подбросить топлива в костер слухов.
Гамильтон по-прежнему с достоинством и честью играл роль изящного вельможи и блестящего кавалера. Единственное, чем его нынешнее поведение отличалось от привычного, было нежелание хотя бы на минуту расстаться со своей ненаглядной кузиной.
Сторонний наблюдатель мог бы отметить, что обворожительный герцог и мистрис Дини постоянно поддерживают между собой прямой физический контакт. Так, беседуя с сидящим напротив джентльменом, он продолжал обнимать красивые плечи кузины. Когда к ним обращалась Кэтрин Говард с каким-нибудь малозначащим вопросом, мистрис Дини очень мило ей отвечала, но ее рука как приклеенная продолжала покоиться на бедре герцога.
Некоторые считали, что это поведение – следствие их не слишком родственной шалости в зарослях живой изгороди. Другие же умели заглянуть глубже и понимали, что за ним скрывается нечто большее.
Наконец закончился ужин, и придворные дамы собрались в кружок около своей повелительницы. Анна казалась чуточку нервной и возбужденной и не сводила любопытных глаз с Кита и Дини.
Герцог Саффолк тоже поднялся на ноги, дружелюбно хлопнув по плечу Гамильтона.
– Берегись, приятель, – пробормотал он.
Весь вечер он молчал, что было на него не похоже: обычно Саффолк использовал малейший повод, чтобы поболтать, повеселиться и выпить. На этот раз он пил на удивление мало, а ел и того меньше.
Дини подошла к королеве и поклонилась:
– Ваше величество, позвольте мне еще немного побыть с герцогом?
Некоторое время королева думала, взвешивала все «за» и «против», затем утвердительно кивнула, давая тем самым понять, что удовлетворяет просьбу своей придворной дамы, но не слишком охотно. Прочие дамы потянулись из зала с удивительно чопорными выражениями на лицах. Дини успела заметить на губах королевы намек на улыбку, прежде чем Анна Клевская скрылась в сопровождении свиты.
В зале оставалось совсем немного людей, когда Кит протянул Дини руку:
– Ну пока. – Он ухмыльнулся.
– Но может быть, слухи не соответствуют действительности, – с надеждой в голосе произнесла Дини. – Саффолк по крайней мере был на удивление спокоен.
Он не ответил.
– Давай-ка выйдем на свежий воздух.
В зале уже вовсю суетились слуги – прибирая, подметая, выгоняя из помещения собак.
Над ними было бархатное глубокое небо. Далеко-далеко в вышине важно и недоступно сверкали звезды. Перед лицом этой великолепной ночи говорить не хотелось. В тишине все слова казались лишними.
Она перевела взгляд на его острый профиль. Крылья носа и очертания щек Гамильтона отливали голубоватым светом, который струила луна. Он, казалось, был полностью погружен в свои мысли и с отсутствующим видом смотрел прямо перед собой.
Неожиданно на лице Кита появился отсвет улыбки, а морщинки у глаз стали глубже.
– Я хочу летать, – прошептал он, нарушив звенящую тишину ночи.
Дини приникла головой к его плечу. Так, прижавшись друг к другу, стояли они в голубоватом свете луны и вечных, негасимых звезд, мечтая о будущем, которое, как им казалось, в один прекрасный день принесет им счастье.
Сразу же после полуночи герцог Гамильтон двинулся в путешествие по бесконечным проходам и коридорам дворца Хемптон-Корт. Дини вместе с придворными дамами в полной безопасности посапывала носиком в дортуаре.
На прощание он отдал ей бутылочку из-под кока-колы и пожелал спокойной ночи. Потом она еще удивлялась, почему это Кит так ничего больше ей и не сказал, почему они не сбежали куда-нибудь наконец. В момент расставания все ее чувства обострились и она помимо своей воли чувствовала пронизывающий влажный холод коридора, потрескивание горящего факела, вставленного в гнездо на стене. У Кита надо лбом нависала темная непокорная прядь, но в тот момент она почему-то не откинула ее. Непонятная тяжесть сдавила ей грудь.
– Спокойной ночи, – сказала она в ответ на его пожелание, и голос прозвучал спокойно, чуть ли не равнодушно. Потом Дини коснулась кончиками пальцев его теплой ладони и приняла заветную бутылочку.
Вслед за этим Кит отправился в одиночное плавание. Он отдалялся от нее, как корабль, покидающий гавань, размахивая руками-веслами и шелестя плащом-парусом. Ей захотелось крикнуть ему вслед, задержать его на какое-то краткое мгновение, но она не решилась.
Что греха таить, Киту тоже не хотелось уходить. Он мечтал бы провести ночь рядом с нею, ведь ему так важно было знать, что она рядом, под его защитой.
Те, кто шел за ним, двигались очень осторожно.
Впрочем, если бы они даже топали, Кит не услышал бы их – настолько он был погружен в собственные мысли.
Когда же ему на голову опустилась дубинка, он не удивился, просто ощутил вселенскую пустоту.
Боже, ну почему они не поговорили еще несколько минут?
Пробудившись от короткого, не освежившего ее сна, Дини сразу поняла, что случилось нечто ужасное.
В мгновение ока она оделась и принялась мерить шагами дортуар, хотя только что пробило пять. Ровно через три часа ей передали послание королевы.
«Герцога Гамильтона этой ночью препроводили в Тауэр. А. К.»
Всего несколько слов. Ни страсти, ни сострадания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48