– спросил Гамильтон, оказавшись рядом и указывая на букет.
Некоторые из придворных рассмеялись, но скоро вернулись к привычным занятиям. Одни просто болтали, другие снова образовали плотный круг, чтобы насладиться зрелищем поединка между Саффолком и молодым Сурреем.
– Куда ты, черт возьми, подевалась? – обрушился на нее Кит и положил ей на плечо руку, что со стороны, впрочем, выглядело как вполне невинный родственный жест. Он смотрел на нее сверху вниз, и она заметила, как в его глазах заплясали чертики. – Нет, серьезно, Дини, где я тебя только не искал! Больше не исчезай так внезапно, пожалуйста!
– Ты спрашиваешь, где я была? – возмутилась Дини. – Всего-навсего искала тебя, бегая по всему замку и заглядывая в каждую дверь! Когда я увидела, что тебя нет в комнате, то, понятное дело, подумала, что случилось что-то ужасное. О Кит, я так волновалась…
Хотя Кит и сердился на девушку, он не мог не отметить, что выглядела она великолепно. Но больше всего его поразили цветы, которые она прижимала к груди. С этим увядшим букетом в руках Дини показалась ему на удивление хрупкой и трогательной – ни дать ни взять, маленькая девочка из сказки.
Оглянувшись вокруг, он быстро подхватил ее за руку и повел к лабиринту. Укрывшись за кустами живой изгороди, они прильнули друг к другу, причем Киту пришлось трудно, так как у Дини подкашивались ноги и она в прямом смысле повисла у него на шее.
– Где ты был? – спросила девушка, уткнувшись лицом ему в грудь.
– Рано утром меня разбудил Энгельберт. Он сообщил, что видел, как Кромвель о чем-то совещался со своими головорезами, и предложил мне перебраться в другую комнату. Я, честно говоря, надеялся, что он рассказал тебе о своих намерениях.
Дини отрицательно покачала головой:
– Ничего подобного, но я даже этому рада. Кто знает, может быть, один из парней Кромвеля, заметив, что мы секретничаем, начал бы за мной следить и я привела бы его прямо к тебе. – Она наконец стала успокаиваться и даже улыбнулась. – А ты, между прочим, был прав. Эти розы для тебя.
Она протянула ему увядший букет в бутылочке, и Кит собрался было что-то сказать, когда понял, что держит в руке.
– Как же ты…
– Не спрашивай. – Она приложила ему пальчик ко рту.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Нет, я ходила туда ночью – только не сходи с ума. Было уже часа три, и я задула свечу, как только нашла бутылочку. Разве ты не знаешь, что в это время суток темно, хоть глаз выколи? Я несколько раз натыкалась на стену…
– Мне, конечно, следовало бы на тебя разозлиться, – проговорил Кит, сжав в кулаке горлышко заветной бутылочки, – но я слишком рад тебя видеть. Знаешь, когда Саффолк в самой настоятельной форме попросил меня принять участие в этом фехтовальном турнире, у меня просто не хватило сил отказаться. У него к тому же имелся довольно основательный аргумент: наш король, утверждает Саффолк, не любит, когда кто-нибудь из его придворных подолгу прячется в норке и не играет вместе со всеми.
Дини смахнула у него со лба прядь.
– Как ты себя чувствуешь? Я и представить себе не могла, что ты в состоянии фехтовать.
– Чувствую себя я ужасно, – признался Кит. В самом деле, вблизи было видно, что его лицо под золотистым загаром отливало нездоровой белизной, а морщины у глаз и в уголках рта стали глубже. – Но я, наверное, не смог бы выдержать в четырех стенах ни дня. Похоже, я пошел на поправку.
– Благодаря доктору Корнелиусу и его целебным бальзамам?
– Нет. – Кит перестал улыбаться. – Благодаря Вилме Дин Бейли и ее животворной любви.
Заметив, как изменился голос Кита, Дини даже приложила ладошку к губам. Кит покрутил головой осматриваясь – слишком много любопытных придворных прогуливалось неподалеку. Выяснилось, что они в полном одиночестве. Положив бутылочку в траву у самых корней акации, Кит притянул Дини к себе. Хотя руки у него болели после фехтования, разбередившего раны, одно только присутствие Дини благотворно сказалось на его состоянии. Боль стала понемногу отступать.
– Может быть, попробуем сегодня вечером, во время захода солнца? – Его жаркое дыхание шевелило волосы у самого уха девушки.
– А может быть, сделаем это позже? – промурлыкала Дини, мечтательно прикрыв глаза.
– Позже? Зачем позже, ведь нам необходимо… – Неожиданный хохот Кита несколько озадачил Дини и нарушил ее романтическое настроение. – Дини, когда я сказал «попытаемся сегодня вечером», то имел в виду переход через лабиринт, а не… не…
Лицо Дини вспыхнуло, Кит растерялся и умолк, не зная, как закончить фразу. Девушка обняла возлюбленного за талию и сцепила руки у него за спиной, словно пристегивая себя к нему. Он же оперся подбородком ей о макушку и вдыхал запах ее пушистых волос. При этом он не переставал вслушиваться в окружающие звуки – если кусты зашуршат, значит, поблизости соглядатай.
– Это должно сработать, обязательно должно, – произнесла тем временем Дини, покрывая поцелуями грудь Кита через распахнутый ворот рубашки.
Тот ничего не ответил, и тогда Дини чуточку отстранилась и взглянула ему в лицо. Оно поразило ее своим одухотворенным, почти молитвенным, но и суровым выражением. Его глаза были устремлены в только одному ему известные дали. Впрочем, через мгновение он посмотрел на нее с нежностью.
– Пора присоединиться к гуляющим, – пробормотал он и нагнулся, чтобы поднять бутылку. Он подержал ее некоторое время против света и заметил, как на землю просыпалось несколько розовых лепестков. – Кстати, – добавил он, – на тот случай, если нам не удастся переговорить наедине, неплохо бы условиться о времени встречи в лабиринте. Шесть часов сегодня вечером, к примеру. Подходит?
Дини попыталась подавить дрожь.
– Тебе холодно? – спросил Кит, подавая ей руку.
– Да, – ответила она невыразительным голосом. – Меня трясет с того самого момента, как я здесь оказалась.
– Что ж, вполне достойное объяснение.
Они с Китом вышли из лабиринта. И в самом деле было прохладно, а солнце пока было недостаточно жарким, чтобы нагреть воздух. Кит снова заговорил в самое ее ухо:
– Мы находимся в последнем веке ледяной эры…
– Ты, наверное, шутишь.
– Ничуть. Здесь на десять или двенадцать градусов холоднее, чем в двадцатом веке. Ты разве сама не заметила?
– А мне казалось, холодно оттого, что кругом одни камни…
Он усмехнулся:
– Само собой, от этого тепла не прибавляется. Герцог Саффолк призывно замахал рукой, увидев их.
Он стоял, окруженный группой молодых людей.
– Вот ты где, Гамильтон! Иди-ка сюда, попробуй скрестить свой меч с оружием Суррея.
Кит поднял руку, давая тем самым понять, что через минуту будет в распоряжении Саффолка.
– Итак, в шесть.
Он пристально взглянул ей в глаза.
– В шесть часов, – послушно подтвердила Дини.
– Эй, Гамильтон!
Кит поднял голову на крик и успел поймать левой рукой меч, который ему бросил Суррей.
Правой он передал Дини бутылочку с совсем уже увядшими цветами. Потом провел ладонью ей по щеке.
– Запомни, в шесть, – негромко повторил он, поворачиваясь, чтобы идти.
– Что делать с бутылкой? – прошептала она ему в спину, глядя, как темные локоны упруго подрагивают при ходьбе.
Кит остановился и медленно обернулся:
– Бутылку, разумеется, захвати с собой. Но не это главное. Береги себя, Дини, слышишь? Береги себя!
Король старался изо всех сил произвести впечатление на мистрис Дини в своем музыкальном салоне.
– Вот клавикорд, – торжественно объявил он, простирая над клавишами крупные руки.
Он заиграл свою любимую мелодию, стараясь, чтобы каждая нота как можно дольше звенела в воздухе. Наконец взмахнул руками и обрушил на слушателей аккорд, не сводя блестящих глаз с новой придворной дамы Анны Клевской. Девушка сидела в кресле у окна, положив руки на цыганскую гитару Гамильтона.
До чего же она хороша! И волосы тоже красивы – с золотистой искрой в каштановых локонах. Солнце садилось, и дневные краски расплывались, становились мягче. Однако у этой женщины дурная привычка посматривать в окно. Его величество хотел, чтобы внимание красавицы было сосредоточено исключительно на королевских достоинствах.
Она пришла сюда сама, по доброй воле, после того как во дворце завершилась дневная трапеза. Как обычно, она сидела за столом рядом с Гамильтоном и, как обычно, получала удовольствие от общения с кузеном. Впрочем, такого рода отношения были распространенным явлением среди близких родственников. Когда все насытились, стало заметно, что Гамильтону вовсе не хочется покидать кузину, хотя остальные дамы уже разбрелись по своим покоям на отдых.
– Вам это нравится, мистрис? – Король повторил несколько последних аккордов.
– Извините, я не расслышала, – сказала Дини, которую его голос вывел из глубочайшей задумчивости.
Генрих Великолепный закусил губу, неприятно удивленный подобным невниманием. Король, надо сказать, потрудился над своей внешностью, прежде чем заманить Дини в музыкальную комнату. Рыжая борода была аккуратно подстрижена, как и волосы, выглядывавшие из-под берета. Генрих не любил стричься, поскольку знал, что лысеет. По этой же причине он почти всегда находился в головном уборе – даже тогда, когда над его головой трудился цирюльник. Его величество не считал нужным, чтобы о его недостатке было известно какому-то презренному брадобрею.
– Музыка, мистрис Дини, – повторил Генрих. – Вам нравится эта музыка?
– Она просто великолепна, ваше величество. Король подавил в себе желание выругаться. Вместо этого он ослепительно улыбнулся. Генрих гордился своими зубами, поскольку считал, что они для его возраста сохранились великолепно.
Закончив играть, король с удовольствием посмотрел на свои пухлые, но очень подвижные пальцы.
– Эту вещицу я написал сам, – произнес он не без гордости.
– Правда? – с удивлением подняла на него глаза Дини, и Генрих понял, что в эту минуту ее интерес был самым неподдельным.
– Да, этот пустячок у меня получился. – С этими словами король встал и приблизился к девушке. – А теперь, мистрис Дини, настала ваша очередь усладить наш слух. Сыграйте нам что-нибудь из своих сочинений.
– Разумеется, ваше величество… – Дини попыталась улыбнуться.
Она не знала точно, который час, но хорошо понимала, что время близится к шести. Ей придется еще бежать к себе в спальню, чтобы взять бутылочку и встретиться с Китом вовремя. Тем не менее она взяла гитару, чтобы сыграть королю хоть какой-нибудь пустячок. Повелители не любят, когда подданные противятся их желаниям.
– Мистрис Дини, – заговорил тем временем Генрих на удивление мягко и проникновенно, – что вас тревожит? От нашего внимания не ускользнуло, что вы чем-то озабочены.
Дини тронула струны, которые жалобно зазвенели. На самом деле она пыталась выиграть время, чтобы определить, как вести себя с королем дальше. Во-первых, она решила ничего не рассказывать ему о Кромвеле – граф Эссекс, узнав о том, что его предали, станет действовать быстро и решительно, ведь ему будет нечего терять, не так ли?
Поэтому, заговорив, девушка тщательно подбирала слова.
– Боюсь, ваше величество, что мне никак не удастся освоиться при дворе. Я постоянно боюсь совершить неловкость, обидеть кого-нибудь из придворных или – подумать страшно – ваше величество.
Король расслабился и присел рядом с ней на каменный подоконник. Драгоценные камни на его шляпе засверкали в лучах заходящего солнца.
– А известно ли вам, мистрис, что я вовсе не рассчитывал на королевскую корону, когда был мальчиком? – Теперь властные нотки исчезли из его голоса, и Генрих выглядел простым, немало перенесшим на своем веку человеком.
– Не может быть! – произнесла заинтригованная Дини. Она даже отложила гитару, приготовившись слушать.
Король тихонько засмеялся и вытянул ноги в шелковых чулках. На том месте, где в его плоть глубоко въелась язва, красовалась широкая алая подвязка.
– Тогда я был просто герцогом Йоркским, младшим сыном в семье. А мой старший брат, Артур, принц Уэльский, должен был наследовать трон.
– Что же с ним приключилось?
Генрих несколько удивился. Даже в отдаленном Уэльсе история его жизни была известна каждому. Впрочем, он продолжил:
– Артур был любимчиком отца, его даже назвали в честь легендарного английского короля.
– Поняла! В честь знаменитого короля Артура! – Глаза Дини, окруженные длинными мохнатыми ресницами, внимательно смотрели на Генриха. Тому очень понравился ее заинтересованный взгляд.
– Да, Артур был королем в полном смысле слова. К тому же он был женат на самой очаровательной принцессе христианского мира – Екатерине Арагонской, дочери Фердинанда и Изабеллы.
– Это те самые ребята, которые отправили Христофора Колумба на поиски Нового Света?
Генрих засмеялся:
– В самом деле, те самые. Но это случилось после того, как мой отец отказался финансировать экспедицию Христофора. Брат этого путешественника, Бартоломео Колумб, специально приезжал в Англию, чтобы получить средства. Нельзя сказать, чтобы он требовал слишком много, но мой отец недооценил значимость предприятия и денег не дал. Он заявил, что это путешествие вряд ли окажется прибыльным.
Дини, совершенно забыв о том, что она находится в компании короля, присвистнула сквозь зубы:
– Клянусь Богом, он, должно быть, потом сильно пожалел о своей скупости!
– Совсем не так сильно, как думаете вы и как жалел об этом я. Финансировать такого рода предприятие – весьма рискованное вложение денег. – Голос короля звучал ровно, но глаза его заблестели.
– Что ж, должно быть так, – согласилась Дини. – Но что же все-таки случилось с Артуром?
– Когда ему было четырнадцать лет и он едва успел обвенчаться со своей прекрасной избранницей, его настигла смерть.
– Ужасно! Бедная Екатерина. Король кашлянул.
– Видите ли, мистрис Дини. В юности Екатерина была очаровательнейшей из женщин. А я, обыкновенный подданный, неожиданно получил ранг принца Уэльского и превратился в наследника трона. Мой бедный отец в страшной спешке принялся скликать ко двору лучших наставников Европы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48