– Если оно и есть, то там только груда разрозненных костей и разбитые раковины. Даже для такого увлеченного человека, как Камелия, этого мало, чтобы собрать достаточную сумму на продолжение раскопок. Ей нужно продать землю за любую цену и вернуться домой.
– Камелия уверена, что ее дом здесь.
– Это забытое Богом место не ее дом, – возразил Эллиот. – Она такая же безрассудная и упрямая, как ее отец.
– Если вы так уверены, что в недрах участка нет ничего ценного, то почему вы снова здесь?
– Потому что я нужен Камелии, сознает она это или нет. Я единственный, кто может помочь ей смириться с фактом, что здесь больше нечего искать. Она должна понять это раньше, чем полностью истратит то немногое, что оставил ей отец, и разорится.
– И что, по вашему мнению, она станет делать, когда вы поможете ей осознать это?
– Она найдет себе занятие, – уверил его Эллиот. – В Лондоне множество женских комитетов, которые собирают средства для благотворительных целей, музеев, поощрения искусств. У женщины с умом и решительностью Камелии не будет проблем с тем, чем занять время.
– Но она не любит Лондон, Уикем. Вы должны это понимать.
– Она просто не знает Лондон, – возразил Эллиот. – Она приехала туда исключительно затем, чтобы найти насос и собрать средства на продолжение раскопок, а не с мыслью завести друзей и насладиться городом. Когда мы с ней поженимся, он ей понравится. А если она сочтет город слишком утомительным, то сможет поселиться в моем поместье.
– Я вижу, что вы все продумали.
– Да. – Эллиот пристально посмотрел на Саймона. – Продумал.
Он стряхнул пылинку с безупречного сюртука и приподнял шляпу:
– Не буду мешать, Кент. Чем скорее вы наладите насос, тем скорее мы убедим Камелию, что здесь ничего нет. Тогда мы все прекратим тратить время попусту и отправимся домой.
Саймон посмотрел ему вслед, потом взял гаечный ключ и принялся за работу. «Уикем совершенно не понимает Камелию», – подумал он.
«Я не могу оставить Африку», – сказала Камелия накануне ночью. И когда Саймон смотрел в ее полные боли глаза, он с чрезвычайной ясностью понял, что она говорит правду. Камелия, возможно, ошибается относительно Могилы королей, но не могила держит ее здесь. Каким-то непостижимым образом жар и дикая красота Африки вошли в ее кровь. Они давали ей энергию, жизнь, цель. И в глубине души она прекрасно понимала, что больше нигде не будет счастлива.
Эллиот болван, если этого не видит.
Но он, Саймон, еще больший дурак, потому что отдал душу женщине, которая никогда не предпочтет его земле, которую любит больше всего на свете.

Часть четвертая
КАЖДОЕ НАШЕПТАННОЕ СЛОВО
Глава 13
Камелия сидела на земле, изучая огромный камень, стоявший у границы участка.
Это был внушительный камень, больше шести футов в высоту и двенадцати – в самом широком месте. Ветра и дожди, бушующие над Пумулани, за тысячелетия отполировали его грани, краски выбитых на нем рисунков поблекли. Рисунки не слишком отличались от многочисленных примеров африканского наскального искусства, которые ее отец обнаружил и описал за эти годы.
Но, наткнувшись на этот необычный камень, лорд Стамфорд пришел к убеждению, что он хранит тайну местоположения Могилы королей.
– У меня больше нет орехов, – твердо сказала Камелия Оскару, когда обезьянка запустила лапку в карман ее мятого льняного жакета. – Ты их все съел.
Оскар обвиняюще указал на Харриет и Руперта.
– Харриет ест мало, я съела только пять штук, – сказала Камелия, внимательно изучая в альбоме отца копии рисунков на камне. – А Руперт не любит орехи. Значит, все остальные съел ты, Оскар. Тебе повезет, если у тебя живот не разболится.
Подпрыгнув, Оскар принялся бегать по кругу, демонстрируя, что прекрасно себя чувствует.
– Ну хорошо. Но если не хочешь, чтобы Зареб отнес тебя в свою палатку, развел вокруг нее костры и стал лечить одним из своих противных лекарств, то больше тебе есть не стоит.
– Мои лекарства не противные, – возразил подошедший Зареб.
Подбежав к Камелии, Оскар вскочил к ней на плечо, ища защиты от необходимости пить что-нибудь из эликсиров Зареба.
– Как продвигается дело с насосом? – спросила Камелия, оторвавшись от альбома.
– Так же, как на прошлой неделе. Он работает несколько минут, иногда достаточно долго, чтобы откачать несколько ведер воды. Потом что-то происходит, и он перестает работать.
– Саймон знает причину?
– Он не уверен. Вода очень грязная, и, чтобы откачать ее, требуется большая мощность насоса. И хотя Саймон верит, что создал паровой двигатель большой мощности, его настораживает низкий огонь, потому что топливом служит навоз. Это влияет на образование пара, от которого зависит мощность насоса.
Камелия снова принялась изучать зарисовки отца, стараясь не выдать разочарования.
– Понятно.
Зареб уселся рядом с ней, расправляя одежды, пока они не растеклись вокруг него ярким пурпурно-сапфировым озерцом. Он молча смотрел на Камелию, на ее тревожно нахмурившиеся брови, решительный очерк подбородка. Она изменилась с тех пор, как они уехали в Лондон, с гордостью и болью подумал Зареб. В ней и раньше была печаль. Была пустота, чувство утраты после смерти отца, и трепет, свойственный любому, кто отправляется далеко от любимого дома. Но Зареб видел, что боль Камелии теперь иная, не та, что при отъезде в Лондон.
– Он еще говорит с тобой, Тиша? – спокойно спросил Зареб.
Камелия удивленно подняла глаза от рисунков отца.
– Кто?
– Камень. Он открыл тебе свои тайны?
Камелия с трудом рассмеялась.
– Если бы это произошло, я бы не сидела перед ним день за днем, как мой отец, пытаясь разгадать значение, фигур.
– Тогда давай начнем с фигур. Как ты думаешь, о чем они говорят?
Она внимательно посмотрела на камень.
– Рисунок напоминает обычную сцену охоты: стадо антилоп, окруженное воинами. Но звезды над ними указывают, что дело происходит ночью, значит, изображение имеет мифическую интерпретацию. Тут изображен лев, смотрящий на стадо, он может означать опасность для антилоп или воинов, или для тех и других. А может, это лев в опасности, его могут затоптать антилопы или застрелить охотники. – Камелия расстроенно покачала головой. – Мой отец был убежден, что этот камень – ключ к точному местоположению Могилы королей, но так и не смог расшифровать его. Порой я не могу отделаться от мысли, в правильном ли месте мы копаем?
– Это зависит от того, что ты ищешь.
– Ты знаешь, что я ищу, Зареб. Я хочу найти Могилу королей, на поиски которой мой отец потратил всю свою жизнь.
– Твой отец искал многое, Тиша. Могила королей всего лишь одна задача.
– Она была для него главной. Он многое отдал, чтобы найти ее.
Зареб, уставившись на камень, промолчал.
– Я тоскую по нему, – тихо сказала Камелия, перелистывая потрепанные страницы альбома отца. – Как бы мне хотелось, чтобы он подсказал мне, что делать.
– Твой отец никогда не говорил тебе, что ты должна делать, Тиша. Он просто любил тебя и давал свободу самой определить, что ты действительно хочешь.
– Я хотела быть археологом, как и он. Посвятить свою жизнь открытию тайн Африки.
– Некоторые тайны не предназначены для того, чтобы их раскрыли. Они откроются, если захотят, или так и останутся тайнами. Не ты это решаешь.
Камелия в замешательстве посмотрела на Зареба.
– Ты хочешь сказать, что мне не суждено найти Могилу королей?
– Могила королей или позволит найти себя, или нет. Ты можешь лишь решить, стоит ли посвятить себя этим поискам.
– Я отдам этому всю себя. Как это делал мой отец.
– У твоего отца было и другое. Поиск Могилы королей был всего лишь малой частью его жизни.
– За свою карьеру он сделал много открытий, но в археологическом мире их не считали существенными, поскольку они были сделаны в Африке.
– Я не говорю о его работе, Тиша. Я говорю о его жизни.
– Работа и была его жизнью.
Зареб покачал головой:
– Когда я познакомился с лордом Стамфордом, он разрывался между своей душой и работой. Аборигены назвали его Талиб, что означает «тот, кто ищет».
– В этом есть смысл, учитывая, что отец был археологом.
– Они понятия не имели, что такое археолог. И не могли понять, почему белый человек выкапывает то, что оставили жившие раньше. Они назвали его Талибом, потому что чувствовали, что он несчастлив. Они считали, что он приехал и Африку, чтобы найти то, что упустил.
– Он ничего не упустил, у него было все, кроме признания археологического мира.
– Ты смотришь на него своими глазами. И не можешь не видеть, как в тебе сияет его любовь к тебе. До твоего приезда сюда твой отец был совсем другим человеком. В нем была ужасная пустота. И даже его любовь к Африке не могла ослабить боль от этой пустоты.
– Но у него было все, – возразила Камелия. – Титул, работа, жена, ребенок…
– Жена и ребенок жили далеко за океаном.
– Думаю, он скучал по нас, – согласилась Камелия. – Но работа была очень важна для него. Она давала ему возможность реализовать себя.
– И все же он был готов бросить ее ради вас.
Камелия удивленно посмотрела на Зареба.
– Он никогда не говорил мне этого.
Зареб молча смотрел на камень. Она очень походила на своего отца, эта обожаемая девочка, которую много лет назад отдали под его защиту. Волевая. Умная. Решительная. Может быть, немного эгоистичная, как те, кому предназначено достигнуть больших целей, – она берегла свое время и душу. Но в ней поселилось горе, и его тень стала темнее за неделю, прошедшую с той ночи, когда она выбежала из палатки Саймона. Зареб чувствовал, что и белого изобретателя терзает мука.
Огонь бушевал между ними, и ни время, ни стены, которые они воздвигли, пытаясь отгородиться друг от друга, не сумели его погасить.
– Пока была жива твоя мать, – спокойно начал Зареб, – лорд Стамфорд знал, что за его работу вы расплачиваетесь ужасной ценой. Но пришло время, когда он захотел все изменить. Потом твоя мать умерла, и он привез тебя сюда, но не потому, что намеревался растить тебя в Африке, он хотел оставить раскопки и отправиться с тобой домой, в Англию.
Камелия нахмурилась:
– Если он собирался оставить раскопки, то почему привез меня сюда? Почему он не оставил меня в Англии ждать его возвращения?
– Ты была маленькой девочкой, Тиша, и только что потеряла мать. Ты была одинока и испугана. Твой отец понимал, что тебе нужно быть с ним. Кое-кто говорил, что тебя надо отправить в школу. У твоей матери была тетя, которая хотела забрать тебя и уверяла его сиятельство, что вырастит из тебя добродетельную молодую леди, а он тем временем сможет заниматься своей работой. Но твой отец на это не согласился. Он любил тебя и хотел сам о тебе заботиться, даже если придется отказаться от работы в Африке.
– Тогда почему он этого не сделал?
– Потому что, как только ты появилась здесь, он увидел, что Африка влечет тебя, Тиша. Точно так же, как и его.
– Это правда, – заметила Камелия. – Как только я оказалась здесь, то почувствовала, что я приехала домой.
– В этот момент и твой отец почувствовал себя здесь дома, потому что увидел, что ты здесь счастлива. Но не место дало ему ощущение дома, Тиша, а ты.
– Думаю, отчасти это связано со мной, – согласилась Камелия. – Но мой отец принадлежал этому месту. И не был бы счастлив, если бы ему пришлось вернуться в Англию.
– Его выбор – это быть с тобой, Тиша, и не важно, в каком месте. Ты была его домом.
– Почему ты говоришь мне это сейчас? – неуверенно посмотрела на Зареба Камелия.
– Что-то изменилось в тебе, Тиша. – Лицо Зареба было серьезным. – В тебе появилась печаль, которой раньше не было, и мне больно это видеть.
– Я тоскую по отцу.
– И будешь тосковать всю оставшуюся жизнь. Но печаль, которую я чувствую в тебе, это не тоска дочери, потерявшей отца.
Камелия отвела взгляд, вдруг почувствовав себя уязвимой и разоблаченной.
– Моя жизнь здесь, Зареб, – спокойно и настойчиво сказала она. – Ничто не может этого изменить.
– Это лишь часть твоей жизни, Тиша, – возразил Зареб, – сформировавшая крепкие узы между тобой и отцом, и это хорошо. Но это не вся твоя жизнь. Еще многое произойдет. Есть часть жизни, которую ты можешь изменить.
Зареб поднялся, стряхнул пыль с одежды и пристально посмотрел в небо.
– Ветер начинает меняться, – заметил он, наблюдая, как рассеиваются легкие облака, тонкой вуалью покрывавшие зубчатые пики гор.
– Значит, темный ветер наконец перестанет дуть? – попыталась беззаботно спросить Камелия. – Думаю, мы сможем воспользоваться такой удачей.
Зареб молча уставился в небо, пытаясь ощутить бушующие вокруг него силы. Что-то надвигается на них, понял он, чувствуя это точно так же, как чувствовал уверенный стук своего сердца.
Что-то мощное.
Он закрыл глаза и настроил все чувства, пока не ощутил слепящий свет сияющего солнца, теплую нежность ветра, запах костров, медленно плывущий по воздуху.
«Остерегайтесь», – шептал ветер, его голос был так слаб, что Зареб сомневался, правильно ли расслышал.
Остерегайтесь.
Пот выступил у него на лбу, когда он напряженно прислушивался, пытаясь понять.
Чего остерегаться? Этого места? Человека? Духа? Могилы?
«Скажи мне, – молил он, широко раскинув руки, и его одежды превратились в трепещущий яркий флаг. – Скажи мне…»
– Что? – вдруг спросила Камелия, встревожившись. – Что ты слышишь?
Ветер резко стих. Зареб, открыв глаза, взглянул на нее. Ее широко распахнутые глаза затуманил страх. Совершенно ясно, что и она что-то слышала.
– Мы должны быть осторожными; Тиша. – Голос Зареба не выдавал охватившего его беспокойства. – Темный ветер все еще дует.
– Что ты слышал, Зареб?
– Только предупреждение, – правдиво ответил он. – Духи стерегут это место. Мы должны двигаться осторожно, чтобы не вызвать их недовольства.
Камелия всматривалась в рисунок на камне, обдумывая предупреждение Зареба.
– Если бы Могила королей действительно хотела остаться тайной, то давно отогнала бы меня.
– Есть те, кто скажет, что она убила нескольких и спугнула большинство твоих рабочих. Что она насылает то засуху, то дожди. Проходы, которые строили несколько недель, обрушились, машины сломались или не работают, деньги почти кончились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37