— Не мог — бежал, чтобы поскорее укрыться.
Паренек, явно разочарованный таким ответом, заявил:
— Я на вашем месте поступил бы не так — я бы точно ухлопал того ковбоя.
Мэтт некоторое время молча смотрел на парнишку, а затем сказал:
— А если у него был дружок? Тогда бы тебя тоже пристукнули.
Втиснув «кольт» в кобуру, он быстрым шагом направился к пансиону. К его досаде, мальчишка увязался за ним и не отставал ни на шаг.
— Послушай, малыш…
— О, кобура у вас подвешена, как у настоящего ганфайтера, мистер.
— Да.
— А вы, часом, не Клэй Эллисон?
— Нет.
— Но все равно вы ганфайтер, правда?
— Нет.
— Какой на вас шикарный костюм!
— Слушай, парень…
— И все-таки вы ганфайтер!
— Нет.
— Вам приходилось кого-нибудь убивать?
— Да, на войне, — проронил Мэтт, останавливаясь. — Ну что, может, хочешь спросить еще о чем-нибудь, что тебя не касается, пока я здесь?
— Откуда у вас фонарь под глазом?
— Завалилась кровать. — И он стал подниматься по ступенькам на широкое крыльцо. — Пока, малыш.
— С вами точно все в порядке, мистер?
— Все.
Но это было не так. Он страшно устал, тело болело, в карманах было пусто. Обчищен до нитки! Проклятый бандюга и цента ему не оставил. А утром придется просить Верену Хауард расплачиваться за обе комнаты, хотя у нее и самой с деньгами не густо.
Собираясь хорошенько выспаться, он закончил играть довольно рано, имея в карманах больше трехсот долларов. А кончилось тем, что ему не на что выпить чашку кофе, не говоря уже о завтраке.
Теперь он вынужден будет торчать здесь, в Ко-лумбусе, пока не достанет денег хотя бы на одну ставку. Нужно раздобыть двадцать-тридцать долларов, а затем разыскать себе партнеров. Не имея этих денег, он не сможет даже сесть за игорный стол.
Войдя в пансион, он направился по узкому коридору к лестнице, которая вела в его комнату. Чувствовал он себя глупо и был зол на себя. Только полный идиот мог для сокращения пути пробираться задними дворами и закоулками с карманами, полными денег. Но он смертельно устал, и это его хоть как-то оправдывало в собственных глазах.
Поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице, он раздумывал над положением, в котором оказался. Что ему теперь остается? Наняться к кому-нибудь на денек и хорошенько повкалывать за плату? Он не исключал даже такой возможности. Это уже не первый раз, когда он оставался без единого цента, и наверняка не последний. Легко приходят, легко и уходят — так, кажется, он говорил Верене о деньгах. Но настолько легко, как на сей раз, они давно от него не уходили. А уж каким образом они от него ушли — от одной мысли об этом он начинал себя чувствовать желторотым птенцом и придурком.
Он вошел в комнату, закрыл за собой дверь и развязал галстук. Сняв пиджак, он повесил его на спинку единственного стула и начал расстегивать рубашку. Дойдя до правой манжеты, он увидел пятнышко крови в том месте, где нож касался белоснежного батиста. Что ж, по крайней мере, он хоть что-то получил за свои деньги. Пусть он и не убил этого чертова подонка, проткнул он его, похоже, довольно прилично.
Хоть какое-то утешение, подумал он и, сев на край кровати, протянул руку за почти полной бутылкой, доставленной, по его просьбе, хозяином пансиона. Плеснув в стакан добрую порцию тен-нессийского виски, он залпом осушил его и лег, положив ноги в ботинках на спинку кровати. Заплатить за виски он тоже не сможет, зато залить им свои невзгоды уж постарается.
Боже правый, а что он скажет Верене?! Теперь он не сможет поехать с ней в Сан-Антонио, и мысль об этом, как ни странно, заставила его почувствовать острое сожаление. Что и говорить, за эти несколько дней он убедился, что восхищаться ею можно не только за ее внешность. Ему все больше нравился ее ясный, быстрый, критический ум. Он даже чувствовал, что ему будет недоставать всех этих словесных стычек между ними. Совершенно одна, почти без денег, она все же не поддавалась соблазну пойти по легкому пути, не стала использовать свою красоту в корыстных целях, предпочитая полагаться на свой острый язык и лишь с его помощью держать оборону против окружавшего ее агрессивного мира.
Но Техас — это не Пенсильвания, здесь дикий, жестокий Юг, где от острого языка не много толку, когда имеешь дело с такими похотливыми молодцами, как Большой Эл. А уж для тех головорезов, которые за ней гоняются, это и подавно детский лепет. Кстати, если бы у них, вместе взятых, хватало ума хотя бы на одного, они давно бы уже поймали ее. Но даже эти болваны рано или поздно поумнеют, и если его не будет на их пути, то это случится скорее раньше, чем позже. Что им стоит справиться с женщиной, если она одна!
Черт подери! Он не может позволить ей ехать дальше без него. Да он просто обманывал себя, когда думал, что сойдет с поезда в Колумбусе и исчезнет. Он обманывал себя даже тогда, когда собирался посадить ее в почтовую карету в нескольких милях за Сан-Антонио. Теперь ему было трудно сказать, когда это произошло, но в какой-то момент в глубинах его сознания созрело решение, что он должен доставить ее в Сан-Анджело. А после этого была лишь тщетная борьба, которую он вел с неизбежностью. Борьба, продолжавшаяся до того самого момента, когда вмешался Всевышний. Но теперь ситуация вышла из-под контроля Мэтта. Он не может доставить ее туда. И все-таки он должен. Для этого ему нужна лишь небольшая сумма денег на одну ставку — рычаг, с помощь которого он сможет выровнять свой безумным образом покосившийся мир.
Где ему взять эту сумму? Продать что-нибудь? Но от этой мысли ему пришлось сразу же отказаться. За исключением пиджака, у него не было ничего, с чем бы он мог расстаться, да и за тот вряд ли много дадут, учитывая дырку от пули в рукаве. Правда, у него еще есть рубашки, но хоть он и отдал за них целую кучу денег, здесь они ничего не стоят. То же самое и с ботинками. Ну а что касается «кольта», то черта с два он отдаст его! Да еще в таком месте, как Колумбус. Значит, остается только нож. Но уж больно хорошо он им владеет, а момент неожиданности, когда он пускает это оружие в ход, спасал ему жизнь далеко не один раз. Вот и сегодня тоже.
Получается, вся надежда на Верену… Закрыв глаза, он снова увидел, как она, развязав шнурок, роется в своем кошельке в поисках двадцати пяти центов. И он почти услышал тот негодующий вопль, которым она встретит его просьбу дать ему двадцать пять долларов. Ему будет чертовски нелегко убедить ее рискнуть тем немногим, что у нее осталось, ради возможности выиграть партию в покер. А если он проиграет, она здесь совсем застрянет, не в состоянии ни добраться до Сан-Анджело, ни возвратиться в Филадельфию. И, кроме всего прочего, она никогда не простит ему этого. Нет, он не может с ней так поступить…
— Ты, дубина, олух царя небесного! — неистовствовал Гиб Ханна, вышагивая взад и вперед по площадке у костра. — Ты же должен был шлепнуть того ублюдка! Это должно было выглядеть как ограбление, но я тебе приказал убить его!
Он подошел к Бобу Симмонзу со спины и пнул его ботинком:
— Пихнуть бы тебя, гада, сейчас в огонь, а мы бы полюбовались, как ты поджариваешься.
— Но он же запустил в меня ножом, Гиб! Вот, глянь, если не веришь. Черт, он чуть не оттяпал мне руку. — И Симмонз показал на правое плечо, перевязанное пропитанной кровью тряпкой.
— Он меня до кости порезал, Гиб. Но я его подстрелил — это факт. Сам видел, как он брякнулся на землю.
— И все же ты его не убил. А когда я приказал тебе убить его, то именно это имел в виду.
— Ты даже не знаешь, та ли это девчонка, — резонно заметил Чарли Пирс. — Может, да, а может, и нет.
— Как раз это я и собираюсь выяснить, — раздраженно ответил Ханна. — Но сперва я хотел избавиться от Маккриди.
— Он теперь кличет себя Геррик, — уточнил Ли Джексон.
— Я так гляжу на это дело, что он и к той девке Хауард не имеет отношения. Заметили — он свою пушку цепляет за ремень? А много таких, которые это делают? Нет, немного, — ответил сам себе Чарли. — По мне, в этом-то и вся штука. Сперва он зовет себя Мак Маккриди, а нынче он уже Ричард Геррик — соображаете? Тут дело ясное — он от кого-то скрывается, но, понятно, не от нас. Сдается мне, его разыскивает полиция, а девчонка эта — просто его подружка, которая в бегах вместе с ним.
— Похоже на правду, — согласился Ли. — Если она не знает, что мы ее ищем, какого дьявола ей убегать от нас и менять себе имя?
— Ответ прост — у всех у вас слишком мало мозгов и смекалки, чтобы понять, что к чему, — проворчал Гиб. — Если она ни о чем и не знала до вашего появления в поезде, то после того уж точно поняла.
— А если эта дамочка совсем не Хауард? Тогда она ничего не могла понять.
— А я тебе говорю, что это она.
— Тогда чего это он сшивается возле нее? — спросил Ли.
— Не знаю.
— Говорю вам, — настаивал Чарли, — они скрываются, и скрываются не от нас.
— Ты должен был поймать птичку, когда была такая возможность, — недовольно пробурчал Ханна.
— Не подвернулся удобный случай, Гиб, — пытался оправдаться Ли. — Все время рядом с ней торчал он. Между прочим, если она тебе так позарез нужна, у тебя у самого была возможность сделать это — там, на ранчо у Гуда. Но ты только и делал, что красовался под тем чертовым деревом со своей дурацкой сигарой в зубах, а пахать за тебя должны были мы.
— И кто тебя только сделал боссом, — пробормотал Боб.
— Что ты сказал? — переспросил Гиб обманчиво мягким голосом.
— Хочешь, чтоб я повторил громче? Так вот, мне До чертиков надоело, как ты мной помыкаешь. Я так себе представляю: раз каждый из нас имеет право на свою долю денег, стало быть, каждый имеет право сказать свое слово. И я не стану гоняться за девчонкой, покуда ты не скажешь, что ты надумал с нею сделать. Я не стану убивать, ежели…
Слова замерли у него на губах, когда головы его коснулся «кольт» Ханны и он даже не услышал звука выстрела. Руки Боба рефлексивно протянулись вперед, но он тут же повалился ничком, ноги его дернулись в последний раз, и он затих.
Из дула поплыло вверх облачко едкого дыма, и Гиб Ханна молча перевел взгляд с Чарли на Ли. Его губы искривились в едва заметной насмешливо-презрительной улыбке, и он процедил сквозь зубы:
— Кому еще не нравится, как я заправляю делами?
Они отозвались не сразу. Первым обрел дар речи Пирс:
— Послушай, я и не думаю жаловаться — мне лишь бы получить свою долю, а так меня все устраивает.
— А мне просто не по нутру убивать молодых девах, вот и все, — произнес Джексон, не сводя глаз с трупа Боба Симмонза.
— Никак нервы сдают, а, Ли? — ухмыльнулся Гиб.
— О чем ты говоришь, Гиб, он же был под Геттисбергом! Отцепись от него — он просто считает, что убивать дочку Джека не годится, вот и все, что он говорит. А во всем остальном он готов идти за тобой — я правильно излагаю, Ли?
— Ты только скажи мне, что не убьешь ее, Гиб, и конец разговору.
— А ты уже забыл, как Джек обвел нас всех вокруг пальца? И, кроме того, ты же все равно получаешь свою треть — так какого черта ты печешься о его дочке?
— Да он же бросил ее, когда она была еще малявкой, при чем же тут она? И вообще, откуда ты взял, что она знает о золоте?
— А ты откуда взял, что не знает? — возразил Ханна.
— Да просто так, ниоткуда.
— Не кажется ли тебе чертовски странным, что она разъезжает с таким пижоном, как этот Маккри-ди? Или что они вдруг слезли с поезда и пошагали дальше на своих двоих?
— В общем-то, да, — согласился Чарли. — И все-таки — а что, если это совсем не та?
— Скажу только одно — ей есть, что скрывать, и скрывает она это именно от нас. — Ханна дунул на рассеивающуюся струйку дыма, выплывающую из дула револьвера, и, посмотрев Ли Джексону прямо в глаза, медовым голосом произнес: — Будешь играть по правилам, Ли, — и треть золота твоя, а не будешь — что ж, мы с Чарли разделим все на двоих.
Поскольку Джексон молчал, Гиб подтолкнул его:
— Ну как? Что выбираешь?
— Я тебя не боюсь, Гиб, — солгал Ли. — Но от своей доли отказываться не собираюсь. Так что я в деле.
Ханна сунул револьвер в кобуру.
— Я в этом не сомневался, но хотел лишний раз убедиться.
Пирс с облегчением вздохнул, а Ханна добавил:
— И вот еще что: пока меня не будет, позаботьтесь, чтоб здесь ничего не валялось. А то к утру он начнет смердеть.
— Скажи, а что ты надумал делать? — с некоторой опаской спросил Джексон.
— Хочу съездить и глянуть своими глазами, как там дела. Может, скажу шерифу, что Ричард Геррик разыскивается полицией и его надо арестовать.
— Но для этого нужен ордер, — заметил Чарли.
Гиб пожал плечами:
— Рейнджеру он поверит на слово. Достаточно будет сказать, что ордер прибудет позже. В общем, не знаю — пока я еще не решил, что буду делать. Знаю только одно — нужно избавиться от этого Мак-криди, или Геррика, или как там его еще, и я это сделаю.
— Ну а потом?
Губы Ханны медленно расплылись в улыбке.
— Должен сказать, она на редкость смазливая девчонка, — негромко произнес он. — Как знать, может, настала пора слегка приударить за ней.
Не переставая улыбаться, он вскочил на коня и ускакал.
— Он опасней гремучей змеи, — пробормотал Ли, едва Ханна уехал. — И черта с два я буду здесь торчать и дожидаться, пока меня ужалят.
— Твоя правда.
— Такой укокошит — и глазом не моргнет.
— Это точно.
— У него и в мыслях нет делить на три части, Чарли. Он нас ухлопает по одному — и делу конец.
— Похоже, что так.
— Хочешь не хочешь, а начинаешь думать и сомневаться, что ж там стряслось и с Эванзом, и с Тейтом, и с Коннорзом. Все они отправились на тот свет раньше своего срока, и меня б ни капли не удивило, если им подсобил в этом Гиб.
— Я сам сцапаю девчонку, — внезапно решил Ли. — Сначала дознаюсь, вправду ли она дочка Джека, а потом скажу ей, что мы не жадные — нам достанет и нашей доли. Она может взять себе третью часть Боба, а мы с тобой заберем остальное. Ей хватит, чтоб жить припеваючи до гроба. Пусть берет свою долю и уматывает туда, откуда приехала.
— Ты что, хочешь выбросить Гиба из доли?
— Правильно соображаешь. А в ином разе я в гробу это дело видел. — Он выразительно посмотрел на Пирса и спросил: — Ты же не останешься с ним после этого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44