Дом шерифа Гуда показался бы дворцом по сравнению с этим. Она не могла заставить себя сдвинуться с места, и Мэтью, взяв ее за руку, ободряюще произнес:
— Они лишь простые фермеры, вот и все.
— Но это не ранчо, это какая-то лачуга, — запротестовала она, и в этот момент, к ее ужасу, хозяйка, сойдя с покосившегося дощатого крыльца, двинулась им навстречу.
— Мэтью, я не думаю, что нам стоит… — начала было Верена.
Протянув для пожатия огрубевшую от работы руку, Сара Брассфилд широко улыбнулась, продемонстрировав отсутствие переднего зуба, и приветливо изрекла:
— Здравствуйте! Меня зовут Сара, а Сет — в доме, он приводит себя в порядок, чтобы к вам выйти. Надеюсь, — добавила она с надеждой в голосе, — вы не против пообедать с нами?
Когда она заметила порванное платье Верены и синяки на лице Мэтью, улыбка тут же сползла с ее лица:
— Боже ты мой! С вами небось приключился несчастный случай?
Мэтью и Верена ответила одновременно.
— Нет, — сказала она.
— Да, — произнес он.
Некоторое время женщина смотрела на них с полным недоумением, затем тяжело вздохнула и переспросила:
— Так да или нет?
— Э-э… да, нечто в этом роде, — решилась сказать Верена и беспомощно глянула на Маккриди.
— Мы упали с поезда, — без уверток ответил тот.
— Чего, чего?
— Поскольку Рена выросла на Востоке, она ни разу в жизни не видела овец, — начал объяснять он.
— То-то, я смотрю, вы так чудно разговариваете, — кивнула головой женщина. — Я сразу подумала, что вы нездешняя.
Она снова окинула Верену взглядом, сочувственно защелкала языком, а затем продолжала:
— Так вас зовут Рена? Довольно симпатичное имя, я вам скажу.
Почувствовав, что Маккриди подталкивает ее локтем, Верена выдавила:
— Благодарю вас.
— Так как же вы все-таки свалились с поезда?
— Когда мы остановились, чтобы убрать с путей овец, я вывел Рену на площадку, чтобы она могла рассмотреть их поближе. Потом мы снова поехали, но она, на беду, потеряла равновесие и упала с поезда. Я спрыгнул за ней — не оставлю же я ее одну! — но, когда мы снова поднялись на насыпь, догнать поезд было уже невозможно.
— Глянешь на вас, мистер, так можно подумать, что вы бухнулись прямо на голову. Глаз у вас — не приведи Господь до чего страховидный! Поди, стукнулись обо что-то твердое, когда катились с насыпи. Погодите, Сет принесет вам своей мази — он ее делает из бараньего жира, — и вы приложите ее к глазу. Здорово помогает — только чтоб не попала в глаз.
— Спасибо.
— Ну а ваша женушка — чего тут удивляться, что она свалилась с поезда?.. С такими-то диковинными туфлями на ногах, — авторитетно заявила Сара. — Как она вообще в них может ходить? Господь, когда сотворял женщину, и в мыслях не имел, что она станет разгуливать на каблуках. Если б он задумал нас такими, то у нас пальцы бы на ногах росли не прямо, а вниз, чтоб мы не могли ходить иначе как на каблуках, но он нас такими не сделал.
Она глянула на свои ноги в туфлях домашнего производства и продолжала:
— Уж меня-то и силком не принудишь ходить в том, в чем мне ходить неудобно, можете мне поверить. И меня не заставишь сидеть и часами зашнуровывать себе обувь.
— В тех местах, откуда я родом, мои туфли считаются еще довольно скромными, — отозвалась Верена. — В общем-то, это была самая практичная пара туфель, которые только можно было купить.
— Ну а я уже целый век как не покупаю никаких туфель, — призналась хозяйка. — Да они мне и без надобности. Когда мне нужно в загон к овцам, то я пользуюсь старыми ботинками Сета, и все дела.
Осмотрев своих гостей с ног до головы в очередной раз, она вздохнула и проговорила:
— Нужно сходить за иголкой и зашить прореху на вашем платье, пока совсем не порвалось. А вот смогу ли я починить дорогую одежду мистера, тут я очень сильно сомневаюсь.
— Ничего страшного — не стоит беспокоиться. Мы ведь к вам совсем ненадолго. Попозже, когда у меня будет время, я и сама смогу все зашить.
У женщины так и вытянулось лицо:
— Но вы просто должны остаться! Да вам и некуда больше деться. Здесь на многие мили вокруг нет ни одной души.
— Как же, а Брассфилды? — вмешался в разговор Мэтью.
— Наверно, мальчишка не понял нас.
— А вы здесь и находитесь.
— То есть как это?
— Вы попали туда, куда нужно, и стоите на их земле, — снова улыбнулась и кивнула женщина. — Боюсь, я в суматохе совсем забыла про приличия. Меня зовут Сара — Сара Брассфилд, я имею в виду. — Повернувшись к дому, она с удовлетворением отметила, что появившийся на пороге муж уже надел рубашку и брюки: — А это мистер Брассфилд — для вас просто Сет.
— Ах, вот оно что!
— Ну да. А тот мальчонка, что привел вас сюда, — это Пабло. У его мамы было их двое, а она взяла и померла, оставив их своему непутевому муженьку. Ну вот, приходит он как-то сюда прошлой зимой и говорит, что, дескать, если мы хотим, то можем забрать их, потому что он не хочет больше возиться с ними. Я говорю, послушай, па, — ну, то есть Сет, — а почему бы и нет, ведь в паре они — это, считай, все равно как один взрослый мужик, и мы тогда сможем завести себе новых овец.
— У нас их уже будет, почитай, с двести пятьдесят голов, — с гордостью вставил ее муж, — а через год станет вдвое больше.
— Да у нас их и сейчас больше, чем двести пятьдесят. Ты, па, позабыл про тех, которых нашел вчера Эдди. Ну, тех, что ты считал мертвыми. Иди-ка сюда, малыш, — поманила она к себе мальчика и, когда тот подошел, с ласковой улыбкой взъерошила его темные волосы. — Ты у меня славный парнишка, правда?
— Неужели отец мог так легко отдать своих собственных детей? — ужаснулась Верена.
— Да, но я не жалею об этом. Я и па, мы всегда хотели детей. А свои поумирали совсем еще крохами. Дифтерия, — коротко объяснила она. — У нас их было трое, всех забрала клятая. Но теперь, — добавила Сара более жизнерадостным тоном, — теперь у нас есть эти мальчуганы — и, скажу я вам, они славные ребятишки. Па затеял научить их говорить по-нашему — ну, так, как говорим мы, белые, — да пока что не больно-то получается. Во всяком случае, не видать хоть каких-то сдвигов.
Снова повернувшись к Мэтью, она с надеждой спросила:
— Так вы останетесь пообедать с нами, ладно?
— Скажите, мы ведь не очень далеко от Колумбуса? — поинтересовалась Верена, прежде чем Мэтью успел открыть рот.
— По прямой — ну, то есть как летела бы птица, — будет эдак с восемь миль, не больше.
— Мэтью, мы могли бы успеть туда еще засветло.
— Так вы же не птицы, — справедливо заметила Сара. — Если вы у нас заночуете, то Сет или один из ребятишек подбросит вас в Колумбус прямо с утра — я правильно говорю, Сет?
— Уж больно скверная туда дорога, — отозвался ворчливо Сет. — Да и от повозки нашей не много толку.
Он взглянул на жену и, видя по ее глазам, как ей хочется побыть в обществе этих людей, добавил, смягчившись:
— Хотя, конечно, можно посмотреть, что там с колесом, только пусть солнце опустится чуток. И, пожалуй, я смогу завтра обойтись без Эдди, но с условием, что он вернется до наступления темноты. Не хочу, — объяснил он, повернув лицо к Мэтью, — чтоб мальчонка оказался ночью один на один с гремучниками и пантрами.
В ответ на недоуменный взгляд Верены Сара Брассфилд перевела слова мужа:
— Ну, это такие змеи и кугуры.
— Кугуры?
— У вас ведь в Пенсильвании пумы не водятся, не так ли? — пришел ей на помощь Мэтью.
— Ах, пумы.
— Ну да, — подтвердил Сет, — они иной раз страшное дело какие бывают свирепые. А возьмем этих гремучников, так единственное время, когда их не встретишь, — это зима. Упадет температура до десяти тепла — и они заползают под землю. Сидят там, пока не потеплеет. Но сейчас, при такой жаре, не пройдешь и полсотни шагов, чтоб не наткнуться на змею, а то и на нескольких сразу. Днем они сидят под землей, а как только стемнеет — земля тогда еще теплая, хотя солнца уже нет, — выползают наружу.
— Ты, па, видать, решил застращать леди до смерти. Пока стоит день, не так все и худо — змеи тоже не выносят жары. А вот по ночам и взаправду нужно держать ухо востро — хотя и тогда их легко услышать. Прежде чем напасть, они всегда начинают трещать.
— Так разве я не то же самое говорю, Сара? — обиженно промолвил Сет. — Тут дело ясное: не хочешь, чтоб приключилась беда, — не суй руку куда попало; прежде хорошенько посмотри под каждый камень да за каждый куст. Гремучники любят укрываться в тень и залазят под что угодно и куда угодно.
— Да, я обязательно буду очень внимательной, — пообещала Верена.
— Уж не забывайте, — отозвался хозяин. — А то вот на прошлой неделе к нам пожаловала одна такая гостья в отхожее место. Закрываю я, это, дверь — вдруг слышу, трещит. Так я стал с собой носить дробовик на всякий случай — осторожность никогда не помешает.
— А я говорю, не надо делать из мухи слона, — настаивала на своем Сара Брассфилд. — Единственное, о чем мы всерьез беспокоимся, — так это чтобы овцы и собаки всегда были к ночи загнаны домой.
Тут она спохватилась и сокрушенно покачала головой:
— Господи, что же я за хозяйка такая?! Стою себе, болтаю языком и не даю вам даже назвать себя, а тем паче — не зову в дом, подальше от этого пекла.
— В доме тоже адская жара, — пробормотал Сет. — Хотя, конечно, милости просим — и вас, и вашу миссис.
— Меня звать Маккриди, Мэтт Маккриди, — протянул руку Мэтью, — а это моя жена Элизабет.
Миссис Брассфилд с недоумением взглянула на Верену:
— Но мне показалось, что вы называете ее Реной.
— Полное имя — Элизабет Коррена.
— Что-то она у нас не похожа на мексиканку, — с недоверием произнес Сет.
— Боюсь, ее матушка была слишком уж романтичной и обожала читать поэзию.
— Чего-чего?
— Я говорю — это из Геррика.
— Он хочет сказать — она из Херриков, — вмешалась Сара, чтобы внести ясность в это дело. — То есть до того, как она вышла замуж, ее звали Лиззи Херрик — ведь так, милая?
— Да, — коротко подтвердила Верена, даже не пытаясь вывести хозяйку из заблуждения.
— Вот и хорошо. А теперь, когда мы с этим разобрались, входите-ка поскорее в дом и хоть немного остыньте после этой жары, а я пока пошлю Пабло к насосу за водой.
Повернувшись к мальчику, она что-то тихо сказала ему по-испански, и когда тот исчез за углом дома, улыбнулась и объяснила:
— Я сказала ему — если он будет хорошим мальчиком, то именно он повезет вас утром в Колумбус.
Мэтт, а за ним и Верена шагнули в дом мимо светящейся лучезарной улыбкой Сары и оказались в большой темной комнате. Отодвинув ногой собаку, Сет подвел Верену к скрипучему креслу-качалке с мягким, как подушка, сиденьем, и та, еще не привыкнув к мраку, собралась было сесть, как вдруг подушка ожила и, выпустив когти, зафыркала и зашипела.
— Куда ни ступи, всюду эти чертовы кошки, — пробормотал Сет, глянув вслед спрыгнувшему на пол животному. — Этого кота Сара назвала Сидр, потому хак нрав у него такой, будто у него в жилах вместо крови — перекисший сидр. Других кошек звать Тыква, Милка и Сухарь, хотя на кой ляд она дает им клички, я не знаю — все равно они не отзываются… Эй, осторожнее, — предупредил он Мэтта, — если наступите на Молли, она вас цапнет.
— Мне всегда удавалось ладить с собаками, — заверил его Мэтт.
— Это не собака. Собаки у нас — Птаха и Руфус. А Молли — это свинья. От жары она делается малость нервозной.
— Свинья? Здесь, в доме? — слабым голосом спросила Верена.
— Свинья, чтоб вы знали, чистоплотней собак, когда их держишь в доме.
Опасаясь, что Верена может высказаться на этот счет более откровенно, Мэтт поспешил вставить:
— Когда я был еще мальчишкой, мы тоже держали свиней.
— И небось резали их на мясо?
— Да.
— Ну а мы не съедим нашу Молли. Это было бы почти все одно, что убить члена семьи.
Вспомнив об обйзанностях гостеприимного хозяина, Сет после небольшой паузы сказал:
— Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, а Сара сейчас свернет шеи паре куриц, и вы сможете подзакусить. Я тоже пойду — надо взглянуть на уборную, прежде чем показать вам туда дорогу.
— Да, уж пожалуйста, — негромко пробормотала Верена.
Когда он вышел, она обвела взглядом комнату, поморщилась и прошептала:
— Мы не можем здесь оставаться, Мэтью, — просто не можем. Я не собираюсь есть или спать, когда под ногами у меня свинья.
— Но я не знаю, куда нам еще деваться, — возразил Мэтью. — Может быть, вы знаете? Если вам есть что предложить получше — пожалуйста, я вас слушаю.
— Мне кажется, лучше уж идти пешком в Колумбус.
Едва она произнесла эти слова, как откуда-то из полумрака вышла черно-белая свинья и, презрительно хрюкнув в ее направлении, проковыляла к креслу-качалке, перед которым плюхнулась на пол с таким видом, будто давала понять, что любой, кто осмелится сесть в кресло, будет иметь дело лично с ней, Молли.
— Как вы думаете, это создание опасно? — спросила Верена у Мэтью с нервной дрожью в голосе.
— Вы же слышали, она кусается, — напомнил он.
— Не могу поверить, чтобы кто-нибудь держал в доме свинью, словно она любимая кошка или собачка.
— Согласен, держать ее в доме — это, пожалуй, слишком. Хотя, с другой стороны, если вам когда-нибудь придется близко увидеть маленького поросенка, вы должны будете признать, что он довольно симпатичное существо, а если еще его и приласкать, то он будет бегать за вами, как собачонка.
Она взглянула на Молли и с большим сомнением проговорила:
— Симпатичной ее уж никак не назовешь. Вообще-то я никогда раньше не видела свиней так близко.
— Как, даже в западной Пенсильвании?
— Ну, свинарники я, конечно, видела, но к животным не очень-то присматривалась. Мне всегда казалось, что, стоит мне близко их увидеть, я не смогу больше есть свинину.
Обойдя стороной свинью и не переставая при этом с опаской на нее посматривать, Верена нашла другое кресло, в которое она, предварительно смахнув с него пыль, и опустилась.
— Мне трудно постигнуть, как могут люди жить вот таким образом, — устало произнесла она.
— Где — здесь или вообще в Техасе?
— И здесь, и там.
Подойдя к маленькому окошку, он приподнял выцветшую ситцевую занавеску и выглянул во двор, Сара Брассфилд кралась то за одним, то за другим из примерно пятнадцати-двадцати долговязых цыплят, стараясь выбрать самого упитанного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44