— Добрый вечер, милорд, — сказала она, с улыбкой идя ему навстречу. — Поскольку у вас был такой трудный и долгий день, я попросила принести ужин сюда. Надеюсь, это вас устроит.Доминик настороженно смотрел на жену.— Меня это вполне устраивает, мадам. Но впредь прошу вас не беспокоиться. Я часто работаю допоздна. Вы можете ужинать тогда, когда захотите.Кэтрин лишь улыбнулась и протянула мужу бокал бордо.— Уверяю вас, муж мой, меня это нисколько не затрудняет.Доминик равнодушно пожал плечами, но когда пальцы их соприкоснулись, Доминик непроизвольно сжал бокал. Кэтрин почувствовала, что он взволнован, и мысль о том, что она все еще желанна, согрела ей душу.— Давай… сядем. Я знаю, что ты устал.Кэтрин положила руку ему на плечо. Они сели на диван. Доминик не мог оторвать взгляда от выреза ее темно-красного парчового платья. «Ведьма. Она опять околдует меня».— Где ты взяла это платье?Глаза его, иссиня-черные, были прикованы в точности к тому месту, к которому стремилась привлечь его внимание Кэтрин.— Тебе не нравится?Кэтрин надула губки. Они с Гэбби потратили не один час, переделывая нарядное, но скромное платье так, чтобы декольте своей открытостью могло сбить с ног любого.— Да оно просто неприличное, — прорычал Доминик. — Надеюсь, тебе не придет в голову надеть его на прием.— Отчего же. Я думала, что могу появиться в нем на ужине у Джайлсов.Кэтрин, конечно же, врала, но, наблюдая за Домиником, она осталась довольна своей выдумкой.— Цвет как раз по сезону, — с невинным видом продолжала щебетать Кэтрин. — Но если тебе не нравится…— Джайлса ни к чему поощрять, — сквозь зубы проговорил Доминик. — Парень и так наматывает вокруг тебя круги как похотливый кот. Я бы предпочел, чтобы ты выбрала что-нибудь более скромное.Кэтрин пожала плечами.— Не очень-то ты заботился о моей скромности, когда мы путешествовали с табором. Не понимаю, почему это так волнует тебя сейчас.— Тогда — другое дело.— В самом деле? Что же изменилось?— Сейчас ты моя жена, вот что изменилось. И хватит об этом.Слуга, стройный парень по имени Фридерик, вошел в комнату с серебряным подносом в руках. Из-под серебряной крышки струился чудный аромат.— Поставь поднос па стол, Фридерик, — распорядилась Катрин.Фридерик кивнул, поставил поднос и вышел, Доминик проглотил слюну, подошел к столу и приподнял крышку.— Гуляш, — выдохнул он. — Мой любимый. Откуда, скажи на милость, повар узнал, как его готовят?— Я знаю, как он готовится. И поделилась с поваром рецептом. А когда я сказала, что это блюдо — твое любимое, он превзошел самого себя.Доминик поднес ко рту ложку.— Вкусно.Он уже начал было раскладывать гуляш по тарелкам, но вдруг замер, нахмурившись,— И все же, Катрина, что за игру ты затеяла?— Игра? Какая игра, милорд? Я всего лишь стремлюсь угодить вам. Простите, если что не так.— Ужином я доволен, — признал Доминик. — Но, — он бросил на нее угрюмый взгляд, — не могу того же сказать о твоем присутствии, да еще в таком виде.— Если ты хочешь, чтобы я надела лохмотья, — сейчас устроим.— Я бы предпочел, чтобы ты одевалась как монахиня и держалась от меня подальше. Но, поскольку я едва ли дождусь подобной милости, прошу тебя об одном.— О чем же?— Играй в свои игры, но только без меня.— Но я ваша жена. В мои обязанности входит служить вам, милорд.— С каких это пор, Катрина, у тебя возникло желание мне служить? Конечно же, не во Франции, когда мне этого хотелось!Кэтрин ничего не ответила.— Ты ведь знаешь условия нашего союза? Будь добра соблюдать их.— Договаривались вы с дядей, а не со мной. Я вышла за тебя, Доминик, и собираюсь вести себя с тобой, так, как полагается добропорядочной жене. Ты поступай, как знаешь. — Кэтрин улыбнулась. — Я, право, голодна как волк. Мы будем сегодня ужинать?Доминик проворчал что-то себе под нос, но па еду накинулся с аппетитом. Битва только начиналась, и Кэтрин не спешила. Ее стратегия требовала длительной осады и расчетливой осторожности.И все же, как ей казалось, первый штурм закончился в ее пользу.
На следующий день, возвратившись домой еще позднее, Доминик нашел Кэтрин в той же гостиной, столь же терпеливо ожидающей супруга к ужину. Кэтрин занимала его беседой во время еды, стараясь быть как можно любезнее. На этот раз она была в платье цвета увядшей розы — тоже весьма смелом. И опять Кэтрин выглядела очаровательно.На этот раз Доминик не стал возмущаться. Они говорили о Яноше. Доминик видел, что. Кэтрин любит мальчика.— Я беспокоюсь за него, Доминик. Мы должны сделать так, чтобы дети хорошо к нему относились.— Если что-то придумаешь, скажи, — мрачно заметил Доминик.Кэтрин хотела ответить какой-нибудь колкостью, но передумала.— Я подумаю, — ответила она.Поскольку Доминик не намеревался продолжать разговор и старательно избегал смотреть на ее полуобнаженную грудь, Кэтрин ушла, вежливо попрощавшись с неулыбчивым мужем, раздосадованная его невниманием.Доминик, оставшись один, подсел к камину со стаканчиком бренди в руке, а позже захватил хрустальный графин к себе в спальню. Персиваль ждал хозяина, но бедняга утомился и уснул на стуле в уголке. Доминик улыбнулся, сел на кровать, стянул сапоги и разделся под мирное похрапывание слуги.Позже Доминик подошел к Персивалю и тронул старика за плечо:— Иди спать, старина.— Что?Старик тер заспанные глаза. Не понимая, что происходит, он сказал:— Но вам понадобится моя помощь!— Не беспокойся, я уже разделся.Перси засеменил к двери. Поклонившись хозяину, слуга тихо прикрыл за собой дверь. Доминик собрался уже лечь в постель, когда услышал шаги в соседней комнате. Эта комната пустовала уже много лет, и все же… там кто-то ходил.Неужели кто-то из слуг посмел воспользоваться для амурных свиданий хозяйскими апартаментами? В гневе Доминик отодвинул засов и резко распахнул дверь. У него перехватило дыхание, когда он увидел Кэтрин, сидящую за позолоченным трюмо в тонкой ночной рубашке, с распущенными огненными волосами.— Какого дьявола ты тут делаешь? — спросил Доминик свистящим шепотом, облизнув сухие губы.— Я еще не привыкла к дому и уснуть не могу, — улыбнулась Кэтрин. — Вот только что подходила к окну подышать ночным воздухом.Доминик бросил взгляд в сторону двери на балкон. Из сада тянуло прохладой, и занавески чуть колыхались.— Это не твоя комната, — только и сказал Доминик.— Разве? — удивленно проговорила Кэтрин. — Я считала, что это комната маркизы, не так ли?— Да, но…— А я маркиза, не так ли?— Да, но…— Может быть, и на сей счет у вас с дядей есть какая-то договоренность?— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — раздраженно заметил Доминик.— Значит, эта комната должна быть моей. Вернее, будет моей, когда я уберу эти жуткие тяжелые портьеры и повешу что-нибудь повеселее. Ты ведь не будешь против?— Да. То есть я хотел сказать нет. Я не против. Делай с этим гнусным домом все, что тебе заблагорассудится. Но я против того, чтобы ты здесь находилась, да еще одетая вот так.Кэтрин пожала плечами, всем своим видом показывая, что не находит в своем наряде ничего оскорбительного для его глаз, и потянулась за шелковым зеленым пеньюаром. Медленно поднявшись, она накинула его поверх сорочки. Приподняла волосы и опустила их. Медные пряди, подсвеченные огнем из очага, заиграли золотом.Доминик застонал. Свет падал сзади, и тело ее просвечивалось сквозь одежду. Как мог он забыть, насколько тонка ее талия, насколько красив плавный изгиб бедер, насколько хороши точеные ножки.— Прости, если оскорбила твои чувства, — язвительно заметила она. — В следующий раз, как только в дверь постучат, обещаю немедленно одеться.Одетая или раздетая, все равно: одного взгляда на нее было достаточно, чтобы желание стало просто невыносимым. Плоть его под халатом восстала, сердце заколотилось, комната внезапно показалась слишком душной и жаркой. Он едва сдерживался, чтобы не броситься к ней и не взять се прямо здесь, на полу.— Вы не можете здесь оставаться, — назло себе заявил Доминик хриплым голосом.— Почему?— Ты прекрасно понимаешь почему. Или ты забыла, как я вел себя в таборе?Кэтрин зарделась, отчего стала еще привлекательнее.— Вы не посмеете выставить меня из моей собственной комнаты, маркиз. Представляете, что подумают слуги?Черт побери, она права. Он должен был бы догадаться.— Хорошо, можешь остаться. Но дверь запирай.Доминик повернулся и услышал голос Кэтрин:— Вы можете запереть свою, если вам так хочется.Доминик гневно просипел:— Ах ты, маленькая ведьма, так ты издеваешься надо мной!— У женщины тоже есть… желания, мой господин, те же, что и у мужчины. Именно вы, милорд, меня научили этой истине.— Проклятие!Чертовка испытывает на нем те же приемы, что использовал он, чтобы уложить ее в постель. Скривив губы, он прошипел:— Этого не будет, Кэтрин. Через неделю я уезжаю в Лондон. Надеюсь, к тому времени вы придумаете, как занять себя в мое отсутствие.— Это, вероятно, джентльменское предложение? — язвительно поинтересовалась Кэтрин.Будь неладна эта девка! В два прыжка Доминик оказался около нее, схватил за руку и притянул к себе.— Ты моя жена, говорят тебе! Или ты будешь вести себя, как подобает порядочной женщине, или поплатишься, клянусь Богом!Кэтрин вырвалась.— Вы можете рассчитывать на мою верность, милорд, — с того самого момента, как вы начнете вести себя как мой муж.Кэтрин метнулась к балконной двери.Доминик крепко выругался и ушел к себе, хлопнув дверью.Девка точно была в сговоре с дьяволом, он готов был в том поклясться. С дьяволом или его отцом, что одно и то же.Следующие три дня Кэтрин была тише воды, ниже травы. Пусть Доминик остынет. Да и ей надо успокоиться. Кэтрин совсем не хотелось злиться, но его упрямство довело ее до точки. Ничего себе, заявление! Пока он будет развлекаться в Лондоне, один Бог знает как и с кем, она, По его мнению, должна скромно сидеть и ждать его возвращения в деревне. Ну так вот, пусть не тешит себя надеждами, этого он от нее не дождется!И все же то, что он решил уехать, говорило в ее пользу. Значит, она поступает правильно. Возможно, искушение сильнее, чем он хотел бы признать.Кэтрин улыбнулась. Сейчас она знала, как разжечь его страсть. И что тогда? Если она преуспеет в обольщении, признает ли Доминик их брак настоящим, а не фиктивным? Кэтрин не знала. И у нее оставалось всего четыре дня, чтобы узнать. Ну, Доминик, берегись. Кэтрин злорадно улыбнулась.Она пошла в конюшню, надеясь, что Доминик там.— Ты поедешь кататься, Катрина?! — Янош бежал к ней с черного хода.Кэтрин улыбнулась, думая о том, как прелестно смотрится мальчик в белой рубашке с жабо и бархатных штанишках. Малыш шлепал босиком, а туфли нес в руках.— Хочешь, поедем вместе, — предложила Кэтрин и, приподняв край вышитой салфетки, покрывавшей плетеную корзину, добавила: — Смотри, что нам собрала кухарка. Мы можем устроить чудный пикник.— Мистер Рэйнольдс сказал, что сегодня у меня уроков не будет, — радостно сообщил Янош. — Я поеду с тобой.— Тебе надо переодеться, — заметила Кэтрин. — Я подожду тебя здесь.Мальчик припустил в дом.— Оседлай лошадь для Яноша, — приказала Кэтрин молодому конюху,— Приму? — с оттенком неодобрения спросил конюх.— Если он ездит на ней, то седлай Приму.Через некоторое время слуга вернулся, ведя под уздцы лошадь — высокую серую кобылу.— Прима, лошадка моя, — подбежал к лошади Янош.— Слишком большая лошадь для маленького ребенка, — проворчал конюх.— Янош — отличный наездник, — возразила Кэтрин.Она помнила, как лихо катались на лошадях все мальчишки племени пиндаров.Конюх насупился. Кэтрин крутила головой, надеясь увидеть Доминика, и на глаза ей попался Бобби Мартисон, младший брат того паренька, что сейчас занимался их лошадьми. Оба были сыновьями старшего конюха Грэвенвольда.— Привет, Бобби, — окликнула Кэтрин мальчика.— Здравствуйте, ваша честь.— Ты, конечно же, знаком с Яношем?Бобби опустил голову и надулся.— Да, знаком.Лицо Яноша не выражало ничего. Настоящий цыган.— Вы могли бы играть вместе, — предложила Кэтрин.Мальчик мог бы помочь цыганенку почувствовать себя своим среди здешних детей.Бобби явно напугало предложение Кэтрин.— Он дерется, ваша честь. Честное слово, он меня побил. Поставил мне синяк под глазом. Мой отец как следует вздул бы его, не будь он барчуком.Янош по-прежнему молчал.— Но он не мог ударить тебя просто так. За что он побил тебя, Бобби?— Мы его только немного подразнили. Ничего плохого делать ему не собирались.— Почему вы его дразнили?— Говорит он смешно. И ведет себя забавно.— Бобби, а ты хочешь учиться в школе? — сменила тему Кэтрин. — Ты хочешь научиться читать и писать?Бобби смотрел на новую хозяйку настороженно.— Папа говорит, что в школе учиться — время тратить попусту.— Неужели?— Оттого, что лишнюю книжку прочтешь, хлеба на столе не прибавится, — повторил отцовские слова Бобби.— Может, и так, а может, и нет, — загадочно сказала Кэтрин.— Собираемся кататься?Услышав за спиной голос Доминика, Кэтрин оглянулась.— Да. — Сердце ее забилось сильнее. — Почему бы тебе не поехать с нами?— Прошу тебя, Доминик, — присоединился к ее просьбе Янош. — Сегодня такой хороший день. Мы можем съездить в веш, в лес то есть. Мы снова могли бы превратиться в цыган — на один день.Доминик прислонился к. стене конюшни. Видно было, что он колеблется. Скорее всего, он был бы не прочь провести день в такой приятной компании.— Не сегодня, малыш, — ответил он. — У меня слишком много дел.— Поезжай, Янош, — предложила Кэтрин, — и подожди меня на вершине холма. Поедем к ручью, хорошо?Доминик посадил мальчика в седло. Янош отъехал, а Доминик обратился к Кэтрин:— Тебе не кажется, что ты слишком снисходительна к его шалостям? Или это еще одна твоя уловка?Кэтрин едва удержалась от улыбки. Доминик был недалек от истины.— Он чудный малыш. Мне бы хотелось, чтобы он не чувствовал себя здесь таким одиноким.— Верно, — вздохнул Доминик. — Иногда я спрашиваю себя, стоило ли привозить его сюда.Кэтрин сняла соломинку с рубахи мужа и стала вертеть ею между пальцами.— Я, кажется, знаю, как ему помочь.— И как же?— Я хочу открыть школу, такую, как построил мой отец в Арундейле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41