Темная кожа на скулах Фортье натянулась.— Отвечайте, — потребовал он тихим голосом, который отнюдь не умерил ее растущего страха.«Ты должна непременно выбраться отсюда», — приказала она себе. Она мучительно искала хоть какую-то лазейку для бегства. Фортье же как будто читал ее мысли. Он явно ждал, когда наступит время для осуществления его желаний.Улыбка вновь раздвинула его губы.— Мы выпьем коньяку и хересу в моем кабинете. — Кивнув пожилому, с пробивающейся сединой в волосах рабу, стоявшему у двери столовой, Валькур отодвинул стул и встал.Обойдя стол, он отодвинул и стул Ники, помог ей встать и повел из комнаты.Когда он повернул к лестнице, Ники попыталась остановиться.— Куда мы идем?— В мой кабинет, — повторил он.— Но…— Это наверху.Ники оглянулась. У большой парадной двери стояли два негра. Еще один слуга сопровождал ее слева. Бежать не было никакой возможности.— Ну так что, пойдем? — Валькур продолжал идти вперед.Ники нервно облизнула пересохшие губы.— Если хотите, они вам помогут.Ники гордо выпрямилась.— Мне не нужна ни их, ни ваша помощь. — Когда она попыталась вырваться, Валькур больно сжал ее руку.— Я думаю, бокал хереса успокоит ваши нервы.Ники подумала, что успокоить ее может только его отсутствие.Когда они поднялись на лестничную площадку, Фортье открыл тяжелую деревянную дверь и провел ее в комнату, которая и в самом деле была его кабинетом. На какой-то миг она почувствовала облегчение. Но когда он закрыл дверь, сердце Ники забилось подстреленной птицей.— Я думаю, окончание вечера покажется вам забавным, — сказал он, беря со своего стола большую рюмку хереса. Он протянул ей напиток, и, стараясь успокоиться, Ники сделала небольшой глоток.Сам Валькур, улыбаясь ей, отпил коньяк из приготовленного для него бокала. К ее удивлению, он подошел к книжному шкафу у дальней стены и, просунув руку между книг, потянул за какой-то металлический рычаг. В шкафу отворилась большая дверь. За ней открылась вторая комната, очевидно, его спальня.— Комната Фелисианы примыкает к моей с другой стороны. Я хотел быть рядом с ней, поэтому и построил здесь свой кабинет. Удобно, не правда ли?С бьющимся сердцем Ники приложилась к двери. С портрета на дальней стене на них взирала улыбающаяся Фелисиана в таком же сине-зеленом, отделанном черными кружевами платье, которое было и на Ники. Рубиново горели ее губы, кротко смотрели лучистые карие глаза.— Идемте, — повелительно произнес Валькур, протянув ей руку. Ники не двинулась с места. Продолжая смотреть на портрет, она заметила у одной стены огромную резную кровать, толстые обюссонские ковры на полу.— Идемте, — повысил голос Валькур.— Нет, — шепнула Ники.— Да, — холодно уронил Валькур, направляясь к ней. Он схватил ее как раз в тот момент, когда она повернулась, чтобы бежать.
Устав после долгой работы на плантации, водрузив ноги в сапогах на стол, Алекс отдыхал перед камином в своем кабинете. В руке у него был бокал коньяка, который он согревал в своих ладонях. Все мысли его были о Николь.Боже, как он скучает по ней! Скучает долгими томительными днями и бессонными ночами. Когда-то он по глупости верил, что, переспав с ней, сможет ее забыть или по крайней мере отвести ей не слишком важное место в своей жизни.В действительности же произошло прямо противоположное. Сколько ни старался, он так и не смог насытиться ею, хуже того, постоянно тосковал по ней. Он вдруг вспомнил, как взволнованно улыбалась Ники, когда они катались по улицам Французского квартала. Ей никогда не надоедали ни люди, ни места. В каждом, с кем она знакомилась, Николь всегда находила неиссякаемый источник добра. Ему очень нравилось, как она смеется, поэтому он старался смешить ее как можно чаще.Он во что бы то ни стало должен сделать ее счастливой. И сделает.Когда он представил себе ее обнаженное податливое тело, представил, как ее груди упираются в его грудь, в паху родилась истома. Он тихо застонал. Лишь однажды, когда Ники верила, что он собирается на ней жениться, пришла она к нему добровольно. Но и потом, бывая с ним, она испытывала наслаждение.И все же он больше всего хотел, чтобы она дарила ему свою любовь добровольно. Он даже поклялся себе, что рано или поздно непременно добьется этого.— Извините, месье Алекс. — На пороге появилась не на шутку встревоженная миссис Линдер. — Вас хочет видеть Рене Буталер.Алекс спустил ноги на пол.— Буталер?Это имя казалось ему смутно знакомым.— Жених Даниэль. Он ужасно расстроен.Недоброе предчувствие сдавило сердце Алекса.— Пусть войдет.В кабинет вошел Рене Буталер, в мокрых от пота полотняных бриджах и домотканой рубахе. В руке он держал шляпу.— Простите, что беспокою вас, месье. Но у меня для вас очень плохие новости. — Рене был стройным парнем, на год или два моложе Алекса, с кофейного цвета волосами и карими глазами, вокруг которых уже начали прорезаться морщинки. В сильном волнении Рене дрожащими руками мял шляпу, и Алекс почувствовал тревогу.— Выкладывай, в чем там дело.Рене тяжело сглотнул.— Фортье схватил мадемуазель Сен-Клер.— Это невозможно. — Однако, произнося эти слова, видя мучительно искаженное лицо неожиданного посетителя, он уже осознал, что это правда.— Он отвез ее в Фелисиану.Алекс почувствовал такую ярость, что перед его глазами поплыли красные круги.— Подожди здесь.Выйдя в коридор, он направился к вестибюлю.— Беги на конюшню, — велел он высокому негру-дворецкому, — скажи Патрику, чтобы оседлал Наполеона. Да побыстрее. — Не дожидаясь ответа, он кинулся к себе в кабинет.— Как он мог ее схватить? — спросил Алекс, выдвигая ящик стола и доставая пистолет.— Простите, месье, это случилось по моей вине. — Впечатление было такое, будто Рене вот-вот шлепнется на пол в беспамятстве. — Простите меня…— Продолжай, — в ярости приказал Алекс.— Месье Фортье платил мне за кое-какие новости о Бель-Шен, которые я узнавал от Даниэль Я думал, в этом нет ничего плохого. Эти деньги я хотел потратить на свадебный подарок. Даже не предполагал, что дело может дойти до такого.— Значит, ты шпионил за мной?Рене повалился на колени перед Алексом.— Прошу вас, месье…— Рассказывай все до конца, — холодно сказал Алекс.— Мадемуазель Сен-Клер собиралась сесть на корабль, чтобы отправиться в Чарлстон и еще дальше на север. Я сказал об этом Фортье. И его люди, наверное, устроили засаду. Я не знал, что он задумал. Но сегодня увидел ее в его коляске.Алекс буквально пронзил взглядом побледневшего Рене.— Я разделаюсь с тобой, когда вернусь. — Схватив куртку, он ринулся к двери. — Смотри, не вздумай убежать. Если, когда я вернусь, тебя здесь не будет, я достану тебя хоть из-под земли. И уж тогда пеняй на себя.Он быстро прошел по широкому мраморному вестибюлю, рывком открыл тяжелую наружную дверь и поспешил к конюшне.— Можешь считать себя покойником, Фортье, — тихо выругался он. Но думать он мог только о Николь: вновь она убежала, убежала в таком отчаянии, что оказалась в ловушке у другого любителя женщин — порочного и жестокого.
— Допивайте свой херес, — велел Фортье, насильно вливая вино, рюмку с которым Ники держала у дрожащих губ. — Вам надо расслабиться.Сидя перед неярко горящим камином в спальне, куда ее затащил Фортье, Ники умоляюще посмотрела на него.— Зачем? Зачем вы это делаете?В тусклом мерцании на них укоризненно смотрела со стены Фелисиана. Каждый раз, поднимая голову, Ники воспринимала ее взгляд как зловещее предостережение.Фортье тоже смотрел на портрет, но на ее вопрос он ничего не ответил.— Женщины находят вас привлекательным, — продолжила Ники. — Лизетт влюблена в вас. Но что вам надо от меня?Валькур отставил коньяк в сторону.— Она сама сказала, что влюблена в меня?— Да. — Ники не упомянула о том, какое впечатление произвела на нее истерзанная женщина, хотя ей и стоило большого труда удержаться от этого.— Лизетт — дура. Как может женщина любить человека, который так с ней обращался?— Понять любовь — дело очень непростое.Фортье громко фыркнул.— Фелисиана — единственная, кого я любил и буду любить.Хотя он и старался говорить убежденно, Ники почувствовала, что его гложут сомнения Может быть, Лизетт значила для него больше, чем он хотел показать.— Вы не ответили на мой вопрос. Чего вы хотите от меня?Уголок его жесткого рта приподнялся в некоем подобии улыбки.— Как и Лизетт, вы принадлежите Александру. Но вас он ценит даже выше, чем ее. — Он провел худым смуглым пальцем по щеке Ники, и она вздрогнула. — Одной этой причины достаточно, чтобы я переспал с вами сегодня ночью.— Лизетт хотела быть с вами. А я не хочу.Валькур только пожал плечами.— Вы не хотите расстраивать Алекса? Эта для вас так важно?Он вновь рассмеялся. От этого смеха по спине у Ники забегали мурашки.— Мы всегда были соперниками — Алекс и я… Он не рассказывал вам, что Фелисиана была влюблена в него?Ники приподняла голову.— Нет.— Тем не менее это так. Разумеется, все это было до того, как Фелисиана встретилась со мной.— Понятно, — согласилась она с некоторым сарказмом Валькур постарался его не заметить.— Значит, вы делаете все это только для того, чтобы досадить Алексу?По его лицу скользнула тень.— Да.— Но это не единственная причина? — настойчиво допрашивала Ники.Выгнув тонкие черные брови, он улыбнулся.— Может быть, я жду от вас спасения… Может быть, вы моя последняя надежда. — Уже не такой сдержанный, как все это время, он посмотрел на портрет. Мыслями он сейчас весь был в прошлом, глаза устремились куда-то далеко. — Она все еще причиняет мне боль, — тихо сказал он. — Ту самую, какую я почувствовал, когда увидел ее нагую в объятиях разносчика.У Ники похолодело в груди.— Она лежала, глядя на меня своими ласковыми карими глазами, и, вся в слезах, умоляла, чтобы я пощадил разносчика. Я всегда старался удовлетворять все ее желания, всегда потакал ей… Так же поступил я и в тот раз. И этот трусливый пес удрал, даже не оглянувшись.— Не думаю, что было что-то подобное. В таком случае от слуг наверняка пошли бы разговоры…Валькур закрыл глаза, явно стараясь превозмочь испытываемые им страдания.— Те несколько рабов, которые знали, что случилось на самом деле, уже давно проданы.— А что вы сделали с ней? — спросила Ники, невольно вспоминая избитую Лизетт.— Я хотел ее простить. Пробовал это сделать… На следующую ночь я пошел к ней Даже и тогда я хотел ее, как ни одну другую женщину. Она попыталась разыграть страстную сцену, но не смогла меня одурачить. Нет, она хотела разносчика, только разносчика, а не хозяина Тер-Соваж.— О Господи!— Я не помню, чтобы я ее бил, помню только, что она молила меня остановиться. И конечно, помню, как овладел ею.Никогда еще не испытывал я такого торжества, такого экстаза. — Его пальцы сжали ножку бокала. — В тот момент, когда я навсегда ее потерял, я как будто одновременно был в раю и в аду.Валькур повернулся к ней лицом, в его суровых черных глазах мерцали слезы. Как, впрочем, и в глазах Ники.— Мне так жаль, — сказала она. — Так жаль…Он любил так сильно, что уничтожил свою любимую. Теперь он уничтожает себя…С призрачном свете лампы Ники наблюдала за ним. В следующий миг все чувства на его лице сменились холодным равнодушием Перед ней был теперь совсем другой человек.— Мы поговорили достаточно.Отставив коньяк в сторону, он поднял ее на ноги.— Пожалуйста, отпустите меня, — тихо попросила она. — Ведь на самом деле вы не хотите причинить мне боль?— Нет. Я надеюсь, что на этот раз все будет по-иному.— А если нет?— Именно это я и постараюсь сейчас выяснить, дорогая. — Если на его лице и оставались какие-то признаки сожаления, то они целиком исчезли. Дальнейшей отсрочки не будет.Резким движением руки Ники выплеснула остатки хереса ему в лицо и бросилась к двери. Фортье, громко ругаясь, вслепую бросился за ней. Она уже успела отодвинуть засов на двери, когда он вдруг схватил ее.— Ты все равно будешь моей, маленький цветок, — сказал он ей на ухо, потащив ее в спальню. Она как могла изворачивалась, царапалась, но не могла высвободиться. Через несколько секунд он притиснул ее к кровати и крепко привязал руки к одному из столбиков. Она стояла около массивной кровати, с трудом сдерживая слезы.— Но почему? — повторяла она. — По крайней мере скажите почему?Фортье скомкал ткань ее сине-зеленого платья и нижней рубашки и одним движением разодрал их.— Потому что вы ничем на нее не похожи: у вас светлая кожа, у нее была смуглая, ваши волосы горят как пламя, а ее были черны как ночь. Потому что, даже надев ее платье, вы не можете стать ею.Он запустил пальцы в ее сверкающие медные волосы и резким движением откинул голову — Назад.— Сегодня я намереваюсь избавиться от терзающих меня демонов — раз и навсегда.С этими словами он впился в ее нежные губы так сильно, что она почувствовала вкус собственной крови. Сунув руку за лиф, он так грубо стиснул ее нежную грудь, что она вскрикнула от боли, Вся дрожа, Ники постаралась вырваться, но он всем своим телом прижал ее к столбику.— Только попробуйте меня тронуть, — пригрозила она, — клянусь, я убью вас.Валькур рассмеялся.— Попробуй, маленький цветок. Честно сказать, я буду разочарован, если ты этого не сделаешь. Но в конце концов ты принесешь мне избавление. Или я обуздаю тебя.Он разорвал лиф платья, чтобы лучше разглядеть ее белые груди.— Обещаю тебе, я не буду спешить. У тебя будет вполне достаточно времени. Сегодня ты познаешь удовольствие, которое есть и в боли.— Боже! — Ники почувствовала, что в ней закипает злоба. Извернувшись, она изо всех сил ударила его коленом между ног. — Удар застиг его врасплох, он вскрикнул от боли. Не будь мягких нижних юбок, удар получился бы еще сильнее Но и без того он достиг своей цели.Пока садист, согнувшись, приходил в себя, Ники старалась освободить руки.Наконец он пришел в себя.— Сука! — злобно выругался он. Его черные глаза зажглись яростью. — Ты ничем не похожа на мою Фелисиану.Ты всего лишь жалкая воровка. Недостойная носить ее одежды, недостойная ходить по ее стопам.— Вот тут ты ошибаешься, Фортье, — прогремел в дверях угрожающий раскатистый голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41