Она мысленно обругала себя за то, что так пылко реагирует на стоящего рядом мужчину, но ничего не могла с собой поделать.«Временами похоже, что он пылает от страсти, но значительно чаще, по-моему, я не нравлюсь ему».Чувства, бушующие под невозмутимой внешностью Хока, распознать было трудно — он не походил ни на кого из знакомых Энджел людей. Она не понимала Хока, но невольно отвечала на его ищущие взгляды, угадывая в нем натуру одинокую и чувственную.Энджел испытывала какой-то безотчетный страх перед ним и перед собой, вернее, перед своим телом, которое так неожиданно проснулось под прикосновениями этого мужчины.Хок наблюдал, как сменялись эмоции на лице Энджел, и удовлетворенно решил, что нашел ее слабое место.Нежное прикосновение.Хок чуть не улыбнулся. Как парящий в небесах хищник, он заметил движение внизу. Жертва обнаружила себя, теперь последует метание из стороны в сторону — преследование, охота, что лишь разгорячит его кровь.А потом она достанется ему — ангел, сброшенный вниз ястребом, ангел, плачущий и дрожащий в его руках. Глава 3 Дом Дерри стоял, прилепившись на краю синевато-серой скалы, фасадом к проливу Инсайд-Пасседж и его многочисленным островам. Полоса океана между терявшимся в голубой дымке материком и островом Ванкувер казалась гладким расплавленным золотом, на котором торчали черные точки небольших островков.Повсюду вокруг на покрытой рябью воде покачивались маленькие лодки, рыбаки забрасывали удочки в поисках лосося.Справа от дома, на берегу реки Кэмпбелл, раскинулся небольшой поселок Кэмпбелл-Ривер, граница которого проходила там, где нефритово-синяя эта река сливалась с солеными водами океана.Энджел едва ли удостоила взглядом открывшийся перед ней великолепный пейзаж. Чем ближе она была к дому Рамсеев, тем больше опасалась, что Хок сказал ей не всю правду о состоянии Дерри. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы ни о чем больше не расспрашивать Хока ни во время полета на остров Ванкувер, ни в последующей поездке на переправленном паромом автомобиле.Она молчала, интуитивно чувствуя, что и так уже слишком обнажила душу перед этим малознакомым человеком.Как только огромный «БМВ» Хока затормозил перед домом, Энджел выскочила из машины и побежала к входной двери.Они с Дерри делили этот дом в течение трех лет. Сначала Энджел была вынуждена поселиться с кем-то, так как в первые месяцы после аварии не могла обслуживать себя. Позже она проводила здесь каждое лето, продав летний домик своей семьи в Кэмпбелл-Ривер, чтобы помочь Дерри выплатить налог на наследство.Юридически четверть дома и прилегающие двенадцать соток являлись ее собственностью, хотя Энджел редко вспоминала об этом: она считала, что дом и земля в Игл-Хед полностью принадлежат Дерри — единственному оставшемуся в живых члену семьи Рамсеев.— Дерри? — окликнула Энджел, быстро пробежав по коридору. — Дерри, ты где?— Сзади, — донесся до нее голос Дерри.Хок вошел в дом как раз в тот момент, когда Энджел резко повернулась и на мгновение под взметнувшейся юбкой мелькнули очертания ее стройных ног.«Интересно, что я буду чувствовать, когда она обхватит мое тело этими длинными ногами?» — подумал Хок.Обругав себя за подобные мысли, он захлопнул дверь и прошел в гостиную. Светловолосая Энджел запала ему в душу, а Хок знал лишь один способ избавиться от такого рода наваждения — уложить ее в постель.Там лживые слова обнаруживают свою пустоту, какие бы красивые губы их ни произносили. Заученные движения и страсть, за которыми нет любви. Взять, попользоваться, а потом небрежно отбросить — все это Хок собирался проделать и с Энджел. А затем — в холодное прозрачное небо и парить там в ожидании новой жертвы, когда по жилам вновь заструится адреналин и снова начнется охота, ради которой только и стоит жить.Единожды поняв, что все женщины лживы, он с тех пор признавал только преследование и охоту.Хок проводил глазами Энджел, которая вышла через кухню на огромную, обшитую сосной веранду, нависавшую над камнями и морем словно два красновато-коричневых крыла.Дерри лежал в шезлонге. Левая нога от бедра к ступне была закована в гипс.Энджел затаила дыхание, глядя на бледное лицо, фиолетовые круги под глазами, истончившиеся от боли губы. Она беззвучно опустилась на колени рядом с шезлонгом и обняла Дерри.— Выпей таблетки, Дерри, — ласково, словно ребенку, сказала она.Энджел провела рукой по его светлым кудрям, массируя мышцы шеи и головы, которые напрягались от боли после каждого неосторожного движения.— Боль не научит тебя ничему новому. Попей таблетки первые несколько дней, хотя бы до тех пор, когда ты сможешь передвигаться, не чувствуя при этом, что в лодыжку тебе впивается тысяча кинжалов. — Дерри промолчал. — Обещаешь?— Эй! — Мягкий тенор Дерри удивительно не соответствовал его широким плечам. — У меня все нормально, Энджи. Правда, все нормально.— Единственное, что тут на самом деле правда, так это то, что ты ужасно бледный, — возразила Энджел.Дерри улыбнулся и крепче прижал ее к себе.— Все нормально, — повторил он, — или будет все нормально, как только приму ванну.Несмотря на волнение, Энджел не могла не улыбнуться.— Дело только за этим?— Да.Она оглянулась в поисках костылей, подняла их и, обхватив Дерри, попробовала приподнять его.— Давай, давай, бревно ты мое, — бормотала Энджел, — употреби свои мышцы на что-то иное, а не только на то, чтобы произвести впечатление на хорошеньких туристок.Хок не сразу понял, что Энджел собирается поднять Дерри на ноги. Рядом с его внушительной фигурой она выглядела невообразимо хрупкой, и все же, прежде чем Хок успел вмешаться, она уже тянула Дерри вверх.Хок мгновенно подбежал к ним, принимая на себя тяжесть тела больного.— Что, черт возьми, ты собираешься делать?— Помочь Дерри дойти до ванны.Энджел удивила сила Хока — он без видимого труда поднял Дерри с шезлонга.— Спасибо, — с улыбкой сказала она Хоку. — Когда ты на костылях, труднее всего встать, остальные движения доставляют не так много хлопот.Энджел подала Дерри его костыли:— Готов?— Я был готов несколько часов назад, только не хотелось прикладывать усилия и вставать.— Надо было давным-давно позвонить мне.— О черт, Энджи, я могу и сам позаботиться о себе, к тому же не хотелось, чтобы ты уходила с выставки. — Дерри перевел взгляд на Хока, затем вновь на Энджел. — До сих пор не уверен, что поступил правильно, я же знаю, что для тебя значит твое искусство.— Будут другие выставки, — сказала Энджел, подсовывая костыли Дерри под мышки, — а ты у меня единственный.Хок с невольным восхищением следил за Энджел.«Она все делает правильно, — думал он. — Эти заботливые жесты, взволнованные взгляды, решительная улыбка… Безупречная картина любви».Хок и сам бы поверил в ее чувства к Дерри, если бы она не растаяла от первого же его прикосновения в продымленном баре. Энджел не любила Дерри, никого она не любила, просто отлично играла свою роль!Впрочем, он тоже хороший актер.Это стало неотъемлемой частью погони и охоты. Хок изображал из себя все то, что его жертва хотела в нем видеть, до тех пор пока надобность в этом не отпадала.Энджел шла рядом с Дерри, стараясь не касаться его, хотя ей страстно хотелось убедиться, что он говорит ей правду.Сначала движения Дерри были очень скованными, затем он стал передвигаться уверенней.— Ты не часто пользовался костылями?Дерри молча покачал головой, боясь открыть рот. Он знал, что боль, которая сейчас накатывала волнами от лодыжки вверх, изменит тембр его голоса и Энджел сразу догадается, насколько сильно пострадала его нога.— Где болеутоляющие таблетки?Дерри глубоко вздохнул:— Ты же не пила их три года назад.— Неправда, сначала пила: слишком много и слишком часто. У тебя другой случай, Дерри, да и ты сам другой. Выпей одну таблетку, пожалуйста. Я буду рядом, и если боишься, что у тебя перепутаются мысли и ты забудешь, какой нынче год, я сообщу тебе.Энджел взглянула на Дерри своими огромными встревоженными глазами. Он было запротестовал, но затем обмяк на костылях, не в силах ей перечить.— Откуда ты знаешь, чего я боюсь?— Вспомни, что я сама пережила это.Энджел привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Дерри улыбнулся и закрыл глаза.— Хорошо, что ты вернулась домой, — тихо сказал он. — Таблетки в шкафу на кухне.— Тебе нужна помощь в ванной? — спросила Энджел, направляясь на кухню.— Если застряну, обязательно позову тебя, — криво усмехаясь, ответил Дерри. — Почти как в старые добрые времена, верно?Энджел рассмеялась и покачала головой:— Да уж, веселые воспоминания.Улыбаясь, Дерри поковылял в сторону ванной.— Осторожней, в коридоре плитка неплотно держится, — крикнула ему вслед Энджел.— Знаю, знаю, я жил здесь намного дольше, чем ты.Хок последовал за Энджел в кухню. Она достала из шкафчика таблетки и налила в стакан воды, затем повернулась и испуганно вскрикнула: Хок стоял почти вплотную к ней.— Ты живешь вместе с Дерри?— Только летом. — Энджел отодвинула стакан, чтобы не мешал, пока она будет вскрывать флакон с лекарством. — Остальную часть года я живу в Сиэтле, но, как только удается, приезжаю сюда, чаще всего на Рождество.Энджел на мгновение замерла, вспомнив первое Рождество после гибели ее родителей и Гранта. Тот праздник был худшим временем ее жизни, когда на нее безжалостно навалились горе, воспоминания, гнев.Они с Дерри провели конец года вдвоем, зная, что рождественские гимны и подарки вызовут у них слезы, а не улыбки и что они поймут друг друга.Под побелевшими пальцами Энджел с флакона слетела крышка и упала на пол.Быстрым и ловким движением Хок поднял крышку. Он заметил выражение страдания на лице Энджел и гадал, что за этим кроется.«Не притворство ли это? Или она нашла мою ахиллесову пяту там, где другие женщины терпели поражение?Неужели она каким-то образом почувствовала, что более всего на свете я уважаю способность вновь подняться из той ямы, куда тебя забросила жизнь?»— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Энджел, беря крышку флакона из рук Хока.— Ты давно живешь с Дерри?— Три года.Энджел вытрясла на ладонь одну таблетку.— Летом и во время праздников, — равнодушным тоном добавил Хок.Что-то в его голосе заставило Энджел резко поднять голову, и ее длинные светлые волосы шелковистой волной взметнулись на груди.— Разве Дерри не говорил тебе? Мы же выросли вместе.— Да, он рассказывал. Очень удобно.Энджел пожала плечами:— Наши семьи каждое лето проводили рядом, а отцы наши были близки, как братья.— Но все же большую часть года ты все равно живешь в Сиэтле?— Я — подданная Соединенных Штатов.— Все изменится, когда ты выйдешь за него замуж.— Замуж? За кого? — удивленно переспросила Энджел.— За Дерри, — ответил Хок, следя за ней холодными карими глазами.Ответ Энджел был именно таким, каким он и ожидал. Она негодующе затрясла головой, отрицая свою связь с Дерри. От ее волос поплыл тонкий запах духов, и Хока, словно острой иглой, пронзило желание, но он по-прежнему остался внешне невозмутимым. Мужчина, который показывает, как сильно он хочет женщину, — глупец, и Хок никогда не повторял подобной ошибки со дня своего восемнадцатилетия.— Мы с Дерри относимся друг к другу, как брат и сестра.Энджел положила таблетку болеутоляющего в стакан с водой и встревоженно выглянула в коридор.— С Дерри ничего не случится, — сказал Хок. — Да и что может произойти в ванной?— Ты даже представить себе не можешь.Энджел улыбнулась, вспомнив происшествие трехлетней давности, когда она, утверждая свою независимость, впервые проковыляла в ванную на костылях. В конце концов Дерри пришлось помогать ей.Энджел тогда несказанно обрадовалась, увидев сочувствие, а не усмешку на его лице, когда он обнаружил, что костыли ее застряли в щелях между плитками. К счастью, пострадало лишь ее самолюбие, да и то благодаря Дерри не очень.Хок заметил улыбку Энджел и подумал, что они с Дерри, вероятно, занимались любовными играми в ванной или под душем…Однако думать об этом значило дать волю своей страсти, и Хок направил мысли в другое русло с той же решительностью, что когда-то сделала его гонщиком, а потом помогла стать бизнесменом.— Хочешь, я проверю, как идут дела у Дерри?— Тебе не трудно? Костыли кажутся ужасно тяжелыми, когда ими пользуешься впервые.Хок повернулся и вышел, про себя соглашаясь с Энджел. Ему пришлось дважды воспользоваться костылями после тяжелых аварий во время гонок. В первый раз это заняло всего несколько дней, но зато во второй раз пришлось ходить на костылях четыре с половиной месяца.Если исключить те несколько недель после своего восемнадцатилетия, Хок не мог припомнить более неприятную пору жизни, чем время, проведенное на костылях.С Дерри он столкнулся в коридоре.— Неужели я провозился так долго?— Мне так не показалось, однако наш Ангел заволновалась.— Ангел? А, Энджи. — Дерри помолчал, затем тихо произнес: — Она не любит, когда ее называют Ангелом.— Знаю.— Тогда почему…— Ей придется привыкнуть, — сказал Хок, отворачиваясь, — так же, как я привык, что меня зовут Хок. Глава 4 Хок и Дерри молча вернулись в кухню, где их ждала Энджел. Увидев Дерри, она облегченно вздохнула и протянула ему таблетку и стакан воды:— Выпей.Дерри состроил гримасу, но послушно проглотил лекарство.— Ты ел?— Конечно, я все же не настолько беспомощный.Энджел коснулась пальцами щеки Дерри:— Ты такой бледный.Дерри потерся щекой о ее руку:— Все в порядке. Честно, Энджи.— Тебе лучше прилечь, — раздался резкий голос Хока, и это прозвучало скорее как приказ, чем предложение.«Она уже запустила когти в этого мальчишку, — раздраженно подумал Хок. — Я успел вовремя».Хок проследовал за Дерри на веранду, подождал, пока тот устроится в шезлонге, и взял у него костыли, не сделав при этом ни малейшей попытки хоть как-то помочь больному. Когда Энджел наклонилась, чтобы поддержать Дерри, Хок остановил ее:— Он не инвалид.— Но…— Только не говори, что ты из тех фрустрированных женщин-наседок, — прервал ее Хок, смерив ледяным взглядом, — которые суетятся вокруг мужчин, пытаясь низвести их до младенческого состояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25