Он повернулся, чтобы выйти.Чанс разразился негромкими проклятиями, но все же язвительно усмехнулся и отступил. Риба про себя вторила ему, но пришлось обернуться к Тиму.– Все в порядке, – сказала она, тоном, явно противоречившим вежливым словам, и, услышав собственный голос, сокрушенно воздела руки: – Все в порядке, хотя на самом деле это совсем не так.– Ну да, – улыбнулся Тим, – понимаю, о чем ты толкуешь. – Он протянул руку. В ладони уютно умостился крошечный, вызывающе розовый китайский флакончик. – Мерсер считает, что цена слишком высока.Чанс перевел взгляд с прозрачного пузырька на Рибу.– Не стесняйся, – кивнула она.Тот взял бутылочку с ладони Тима. Убедившись, что крохотная пробка надежно сидит на месте, Чанс повернул галогенную лампу на столе Рибы так, чтобы рассмотреть пузырек на просвет. Сразу же выявилась тончайшая сетка трещин, рассеивавших и преломлявших свет; мгновение, и флакончик наполнился горячим розовым сиянием, столь характерным для камня, из которого был вырезан.– Турмалин из Палы, – кивнул Чанс и начал медленно поворачивать безделушку, подставляя лучам каждый изгиб. – Превосходный образец. Единственный в своем роде. Трещин как раз хватает, чтобы подтвердить подлинность, но недостаточно, чтобы угрожать целостности самого пузырька. Цвет идеальный. Нет другого рубеллита – розового турмалина – в мире, который мог бы сравняться с найденными в северном округе Сан-Диего. Абсолютно уникален.Чанс взял со стола Рибы большую лупу и снова стал рассматривать прозрачную сверкающую бутылочку.– Я не очень много знаю о китайском искусстве резьбы по камню и не могу точно определить возраст бутылочки. Скорее всего, вторая половина девятнадцатого века. Вдовствующая императрица Китая была просто одержима турмалинами из Палы. Вся добыча из рудников Палы покупалась только ею. Она владела мировой монополией на розовый турмалин. После ее смерти в 1908 году спрос на турмалины из Палы почти полностью исчез.Чанс наклонился и еще раз внимательно рассмотрел резьбу.– Прекрасная работа. Оригинальная пробка, острые края, симметричный и элегантный рисунок – не простая рыночная поделка. И в идеальном состоянии. Владелец флакончика, очевидно, берег его. Все остальные, которые мне приходилось видеть, потускнели, были покрыты сколами или реставрированы. Кроме того, сам цвет очень чистый и без примесей.Риба молча протянула ему оценочную ведомость на флакончик из розового турмалина, которую успела составить. Чанс быстро просмотрел ведомость.– Достаточно справедливая цена, – заметил он и, лениво улыбнувшись, вручил флакончик Тиму. – Если клиент откажется покупать, я знаю коллекционера в Австралии, почти такого же одержимого розовым турмалином, как вдовствующая императрица. Ред Дей отдаст, сколько запросите, и еще поблагодарит за находку.– Ты просто осчастливил меня, – ухмыльнулся Тим. – Мерсер – богатый, занудливый жлоб и скуп, как сам бес. – И, кивнув на прощание, вышел, с демонстративным старанием прикрыв за собой дверь.– Моя великолепная шахта, – объявила Риба шутливо, предлагая и Чансу посмеяться вместе с ней, – не так далеко от рудника, в котором нашли этот камень. Те же географические координаты, такое же геологическое строение. Только по-настоящему Ценных розовых турмалинов не хватит, чтобы наполнить детский кулачок. Все, что получали от Чайна Куин женщины семейства Фаррел, – тяжелый труд своих мужей, опасность и как раз столько камней, чтобы наградить последующие поколения горячкой охоты за турмалинами.Выражение лица Чанса едва заметно изменилось, черты лица заострились, хотя подбородок был по-прежнему упрямо выдвинут вперед.– У тебя тоже эта лихорадка в крови? – спросил он с небрежностью, противоречащей сковавшему его напряжению.– Конечно! Правда, я не давала ей ходу. И не была на шахте с самого детства, когда мать пыталась вновь начать разработки. Она скопила достаточно, чтобы вновь отрыть вход в шахту. Но деньги быстро кончились, а нашла она всего несколько кристаллов, так сильно растрескавшихся, что они распадались в руках. Мусор.– А ты? Не пыталась открыть шахту?– Подумывала, – призналась Риба. – Сны, которые я видела… горы сверкающих турмалинов, груды нетающих ледяных кристаллов всех оттенков розового и зеленого.Она тихо рассмеялась над собой.– Реальность оказалась куда более отрезвляющей. Как только я расплатилась с адвокатами за развод и возвращение своей девичьей фамилии, сразу же наняла геолога, чтобы определить стоимость работ по укреплению выработок в Чайна Куин. Оказалось, что нужно выложить больше ста тысяч долларов, да и то при условии, что там никогда раньше не производились взрывы. Если потребуются взрывные работы, придется заплатить в три-четыре раза больше.Риба пожала плечами.– Я не могла найти банк, который одолжил бы мне тысячу долларов, не то что в сто раз больше. Правда, банки не за что осуждать. Какой человек в здравом уме даст такую сумму юной мечтательнице, владеющей половиной шахты, в которой никогда не находили камней больше, чем на несколько сотен долларов?– Тогда почему бы не продать Чайна Куин? – осведомился Чанс.Риба подняла голову, удивленная интонациями в его голосе.– Это все равно что продать мечту. Любые полученные мной деньги не возместят всего того, что я потеряла. – Она криво усмехнулась. – Знаю, это глупо, но у меня особое чувство к Чайна Куин.– Хотя ты давным-давно там не бывала?– Да.Риба поколебалась, тщательно выбирая слова, пытаясь заставить Чанса понять, почему бесполезная шахта так важна для нее.– Это все, что осталось от детства. Настоящей семьи у меня не было. Даже не знаю имени отца. Мать и я всегда шли разными дорогами. Я никогда не бывала У дедушки с бабушкой, они выгнали мать из дома до моего рождения. Сестра – близнец матери – живет в Австралии, где-то в глуши. Я никогда ее не видела. Они с матерью не переписываются. Даже открытки на Рождество друг другу не посылают. У тетки есть дочь Сильвия, моего возраста. Это все, что мне известно о родственниках. – Улыбка Рибы увяла. Поглядев на сцепленные на коленях руки, она договорила: – Эти воспоминания и половина заброшенной шахты – мое наследство. Может быть, я никогда не отыщу розовые кристаллы в Чайна Куин, но половина шахты принадлежит мне. Целая сотня акров, плюс права разработок на нескольких квадратных милях. Поверь, это прекрасная местность. Дикая и каменистая, бархатисто-зеленая зимой и невыносимо жаркая летом. Когда-нибудь я построю там дом. Ну а пока довольствуюсь тем, что знаю: земля ждет меня. Ждет, когда я вернусь домой.Подняв голову, Риба заметила, что Чанс пристально, суженными глазами изучает ее. На его лице сменяли друг друга гнев, печаль и бессильное раздражение.– Ты никогда не продашь ее?– Нет, – вздохнула Риба и быстро добавила: – Это не такое уж безумие, как кажется, Чанс. Налоги самые что ни на есть ничтожные и… и я могу отдыхать там, когда захочу.– И часто ты там отдыхаешь? – осведомился он.– Н-нет, конечно, нет. Однажды, после развода, я даже добралась до поворота на шахту. Но дорога выглядела ужасно. Я побоялась ехать по ней одна. Правда, вряд ли что-то случилось бы. – И, немного подумав, добавила: – Да, уверена, что все обошлось бы. Скоро я сделаю вторую попытку.– Только не одна, – резко бросил он. – Это опасно.– Откуда ты знаешь?Чанс запнулся, но овладев собой, пояснил:– Тебе захочется спуститься в шахту. Кроме того, такая дикая местность всегда опасна для одинокой женщины. Но вместе с человеком, привыкшим к опасности…Неожиданная улыбка совершенно преобразила его лицо.– Хочешь раскинуть там лагерь?Глаза Рибы восторженно загорелись. Вместе с Чан-, сом не придется вскакивать при каждом шорохе, шарахаться от каждой тени, бояться даже посидеть на солнышке, закрыв глаза.Мысль о том, чтобы разделить тишину и молчание горной страны с Чансом, опьяняла. Она улыбалась своему Тигриному Богу, как ребенок в Рождественское утро.– Да, очень, – выдохнула она.– За такую улыбку, котенок, я возьму тебя в любое место на земле.Его губы были такими же теплыми и нежными, как солнечный свет. Риба выдохнула его имя, скользя ладонями по могучим плечам и шее, пока его язык дразнил уголки ее улыбающегося рта. Риба наслаждалась мягкостью его волос, запахом мужского тела и вкусом губ, от которых голова шла кругом. Она чувствовала, как напряжено его тело, делила с ним поцелуи, застенчиво и робко отвечая на ласки.Зазвонил телефон. Никто не обратил на него внимания.Зажужжало переговорное устройство.– Дьявол! – взвилась Риба. – Это что, заговор? Все, чего я хочу…Она резко осеклась. Ей нужно больше, чем всего лишь поцелуй. Нет, она желает чего-то более сложного и ошеломительного, чем простое утоление голода, загоравшегося в ней, стоило Чансу взглянуть на нее, коснуться, прижать к себе.Ее рука с силой опустилась на клавишу переговорного устройства.– Ну что там?!– Клиент, которому назначено на пять часов, ждет уже пятнадцать минут, – сообщил Тим.– Миссис Маккери? – быстро сообразила Риба.– Совершенно верно.– Дай мне минуту, – попросила она, отключая селектор, и взглянула на Чанса. – Миссис Маккери прилетела с Таити, когда узнала, что я уже выбрала два экспоната из коллекции. Ей восемьдесят лет. Одна из лучших и самых старых друзей Джереми.– Долго она пробудет?– Не меньше нескольких часов. И это не последний клиент.Чанс выругался на неизвестном языке, и Риба даже обрадовалась, что ничего не поняла. Когда он сердит, голос звучит совсем не так музыкально.– Завтра в полдень заеду за тобой. Раскинем лагерь в Чайна Куин.Риба мысленно переделала свое расписание на следующий день.– Не знаю, как мне удастся, но буду здесь, звеня золотыми колокольчиками от нетерпения.– В одних колокольчиках? – пробормотал он очень тихо. – Хотел бы я увидеть это.И неожиданно Риба сообразила, как легко можно неправильно истолковать ее поспешное согласие отправиться с ним на пикник.– Я поеду, но не обещаю…Она смущенно осеклась.– Заниматься со мной любовью? – докончил Чанс.Пронизывающие глаза вглядывались в нее, безошибочно распознавая нерешительность и стыд. Выражение его лица изменилось.– Ты так же невинна, как кажешься, верно? – мягко спросил он. – За кем ты была замужем? За чертовой ледяной глыбой?Риба оцепенела. Ей не доставляло удовольствия вспоминать свою семейную жизнь.– Пойми, – так же мягко, но настойчиво продолжал Чанс. – Во мне не осталось невинности. Я хочу тебя. И сделаю все, чтобы заставить тебя испытывать такое же желание. Но я никогда не смог бы принудить тебя, chaton, – шепнул он, касаясь ее губ кончиком пальца. – Тебе нужны походные башмаки и одежда попроще. У тебя есть все это?– Нет, – покачала головой Риба.– Я позабочусь об этом, – пообещал Чанс, целуя Рибу с нежной сдержанностью, успокоившей ее.Но вместе с уверенностью нахлынули жар и желание, которые она всегда связывала с прикосновениями Чанса. Он был одновременно жестким и нежным, и очень мужественным. И каждый раз, лаская ее, учил познавать собственное тело, собственные желания, пробуждая глубоко в душе что-то буйное и сильное, жадно тянувшееся к нему. Зуммер прожужжал. Несколько раз.– Этот Тим всегда так чертовски пунктуален? – отрывисто выдохнул Чанс, наконец отрывая губы от ее рта, и, прежде чем Риба сумела ответить, развернулся и тремя кошачьими шагами выскочил из комнаты.– Полдень, – повторил он, не оглядываясь. – И все равно, будешь ты готова или нет. * * * В полдень Риба сидела за письменным столом, прислушиваясь к бесконечному монологу человека, никак не способного поверить тому, что других людей меньше, чем его самого, интересуют воспоминания о прошлом. Она часто поглядывала на часы, надеясь, что посетитель поймет намек. Но это было все равно, что намекать булыжнику, что неплохо бы подняться и станцевать джигу.Ровно в полдень появился Чанс.– Готова? – осведомился он, игнорируя мужчину, сидевшего напротив Рибы.Она взглянула на сорочку-»сафари», походные ботинки, зашнурованные до колен, потертую ковбойскую шляпу, потерпевшую поражение в битве с густой гривой вьющихся волос. Ей страстно захотелось вскочить и немедленно выйти с ним из комнаты.– Не совсем, – пробормотала она вслух, кивнув посетителю, нетерпеливо ожидавшему, чтобы промямлить конец истории о приеме по случаю его пятидесятилетия.– Который час? – спросил Чанс клиента.Тот неторопливо открыл крышку огромных серебряных часов, инкрустированных аризонской бирюзой.– Семнадцать минут первого.– Верно, – кивнул Чанс и, обойдя вокруг стола, подхватил Рибу на руки и объяснил перепуганному старику: – Я сказал Рибе, что заеду за ней в полдень. Слово нужно держать.И широкими шагами направился к двери, прижимая к груди смеющуюся Рибу. Тим испуганно вскинулся, поднял оттопыренные большие пальцы в знак одобрения и распахнул переднюю дверь.– Счастливого путешествия, – пожелал он им вслед, кланяясь, как швейцар в испанской гостинице, и прошептал на ухо Рибе: – Я позабочусь о старом зануде. Не торопись назад.Риба ожидала, что, как только они окажутся на тротуаре, ее поставят на ноги. Но Чанс ни разу не остановился. Люди, завидев их, улыбались и начинали оглядываться в поисках операторов и съемочной группы, поскольку любое из ряда вон выходящее явление на Родео Драйв объяснялось натурными съемками.– Можешь отпустить меня, – со смехом в голосе посоветовала Риба.Чанс продолжал идти. Риба, поддавшись порыву, стащила с него шляпу и взъерошила волосы.– Неужели ты не заметил выражения лица мистера Дж.Т. Левингтон-Смайта? Потрясающе! Господи, сколько лет мне хотелось сделать то же самое! Он всегда отнимает вдвое больше времени, чем назначено! Каждый раз, когда приходится слушать его, я гадаю, уж не находится ли скука в списке адских мук?!– Напомни мне узнать у дьявола, когда я в следующий раз окажусь в Венесуэле.– Разве дьявол живет там?– Когда не разыскивает алмазы в Бразилии.Риба несколько минут рассматривала профиль Чанса, наслаждаясь бескомпромиссно-мужественными чертами.– Когда тебя несут вот так, плохо только одно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30