Лондонские улицы в этот час казались тихими и пустынными: завсегдатаи светских балов уже разъехались по домам, а закоренелые холостяки расползлись по своим клубам, барам и разного рода частным салонам. Тони шел очень медленно, слегка покачивая тростью. Он был полностью погружен в свои мысли и тем не менее все время был начеку, так что ни один из маячивших в темных подворотнях подозрительных субъектов не рискнул к нему приставать.
Дойдя до своего дома на Аппер-Брук-стрит, он поднялся по ступеням и принялся искать ключ от дверей… но тут, к его удивлению, дверь отворилась сама.
Хангерфорд уже стоял на пороге, готовый помочь ему снять пальто и принять у него трость. В холле горели свечи, и ждал наготове еще один лакей. Джентльмен, бывший у вас сегодня утром, опять пришел, милорд. Он непременно хотел дождаться вашего возвращения. Я разместил его в библиотеке.
— Далзил?
— Он самый, милорд.
Тон Хангерфорда показывал, что он не хуже хозяина знает, что Далзил отнюдь не тот человек, которому можно не подчиниться, а тем паче чинить препятствия.
По выложенному зелено-белым кафелем полу Тони направился к библиотеке.
Подойдя к ее дверям, он какое-то мгновение постоял неподвижно, а затем вошел внутрь.
Далзил, сидя в кресле и держа в длинных пальцах почти пустой графин из-под бренди, поприветствовал Тони смешной и немного циничной гримасой. Виконт с опаской оглядел представшую перед его глазами картину, даже не пытаясь скрыть своего удивления, но Далзил лишь улыбался, как будто не находил в ситуации ничего необычного.
— Ну-с?
Виконт прошел к подносу с напитками и налил себе бренди — не из желания выпить, а скорее просто для того, чтобы хоть чем-то занять себя. Он протянул графин Далзилу, но тот лишь покачал головой. Тогда Тони поставил графин на место, взял стакан и пошел к другому креслу.
— Итак, чем я обязан этому… неожиданному визиту? Оба прекрасно понимали, что говорить о каком-то удовольствии в данном случае было бы совершенно неуместно.
— Мы с вами довольно долгое время проработали вместе. Кивнув, Тони сел.
— Тринадцать лет. Но я больше не работаю на правительство…
Темные глаза Далзила, сощурившись, превратились в узкие щелки.
— Бывают такие дела, мой друг, в которых я не могу использовать менее опытных людей, а в данном конкретном случае ваш исключительный опыт делает вас настолько идеальным кандидатом, что было бы глупо упускать такой шанс!
— Но Бонапарт на острове Святой Елены, с французами покончено…
Далзил усмехнулся:
— Я имел в виду тот опыт, который вы приобрели, сотрудничая с Уитли, а также вашу превосходную способность всесторонне оценивать ситуацию и схватывать главное.
— Какая же именно ситуация беспокоит вас теперь?
— Смерть Раскина. — Далзил сосредоточенно наблюдал, как бренди в стакане, зажатом у него в руке, переливается янтарными огнями. — Дело в том, что когда мы стали разбирать его бумаги, в них обнаружились кое-какие подозрительные вещи… например, краткие сведения о кораблях, взятые из различных документов адмиралтейства. По всей видимости, они являются набросками для каких-то более официальных сообщений.
— И все это не имеет никакого отношения к его должностным обязанностям?
— Никакого. Уильям Раскин отвечал за сбор таможенных пошлин с торговых судов, поэтому имел доступ к внутренней информации; в его обязанности также входили расчеты ожидаемого времени прибытия судов в наши порты, но среди бумаг мы обнаружили также данные, относящиеся к движению кораблей через Ла-Манш, особенно на его входе и выходе. Для исполнения его непосредственных обязанностей такие подробности явно не требовались. — Далзил сделал паузу, затем добавил: — Самым неприятным во всем этом является то, что годы, которые охватывают эти записи, с 1812 по 1815-й.
— Так вот оно что! — Как и предсказывал Далзил, Тони сразу понял суть сделанного уточнения.
— Теперь вы понимаете, почему я здесь. И Уитли, и я — мы оба крайне заинтересованы в том, чтобы узнать, кто убил Раскина, а главное — почему.
Тони на минуту задумался, затем с неожиданным любопытством взглянул на гостя.
— Но почему именно я?
Конечно, он и сам вполне мог догадаться, однако ему хотелось услышать подтверждение своих мыслей.
— Потому что из многочисленных правительственных служб есть люди, так или иначе замешанные в этом деле. Маловероятно, что Раскин сам использовал полученную им информацию: скорее всего кто-то знал о том, что он имеет к ней доступ, и этот неожиданный субъект может до сих пор занимать достаточно высокую должность и знать всех оперативников Уитли. О вас же ему ничего не известно. — Далзил помолчал. — Правда, один-единственный раз вы все же сотрудничали с людьми Уитли, когда проводили операцию вместе с Джонатоном Хендоном и Джорджем Смейтоном. Они оба сейчас в отставке; слава Богу, живы и здоровы. Хендон занимался раньше морскими перевозками, однако с Раскином никаких контактов не имел — я это уже проверил. Последние несколько лет Хендон и Смейтон безвыездно жили в Норфолке, имея в Лондоне дела только чисто светские или чисто коммерческие. Резонно предположить, что ни один из них не представляет для вас угрозы, а из остальных сотрудников Уитли, насколько мне известно, больше никто не знал о том, кем на самом деле был Антуан Бальзак.
Тони кивнул в знак согласия. Антуан Бальзак составлял значительную часть его прошлого.
— Вдобавок ко всему именно вам довелось обнаружить труп. — Далзил встретился взглядом с Тони, — Так что выбор очевиден: вы — идеальная кандидатура.
Тони поморщился и заглянул в свой стакан. Ему казалось, что его снова настигло прошлое, и теперь это прошлое старается утащить его назад за собой; ему же идти туда определенно не хотелось. Но, увы, в данном случае Далзил был совершенно прав: именно его кандидатура является очевидно лучшей… и к тому же тут замешана, хотя и косвенно, Алисия Каррингтон… А уж Алисия-то как раз отнюдь не. являлась частью его прошлого!
— Ну, хорошо, — произнес, наконец, он, поднимая глаза. — Я постараюсь что-нибудь сделать. Возможно, мне удастся обнаружить какие-то связи…
Далзил кивнул и отставил стакан в сторону. — Уильям Раскин работал в главном здании министерства сборов и доходов, в Уайтхолле, — уточнил он и затем подробно описал само здание, нужный этаж и кабинет. — Я просил, чтобы у него в кабинете ничего не трогали, и надеюсь, к моей просьбе прислушались. Естественно, я не обзаводился никакими секретными допусками, так что дайте мне знать, если они вам понадобятся.
Тони слегка наклонил голову. Разумеется, Далзил прекрасно знал, что никаких секретных допусков бывший тайный агент просить не станет.
— Раскин снимал квартиру на Бери-стрит, в доме номер 23. Его имение, Кроутон-Холл, находится около Бледингтона в Глостершире, как раз у самой границы северного Оксфордшира, к юго-востоку от Чиппинг-Нортона — ближайшего к нему; торгового центра.
Виконт напряг свою память, однако, увы, Англию он знал далеко не так хорошо, как Францию.
— У него остались старушка мать и незамужняя старшая сестра — обе живут в Кроутон-Холле и никуда не выезжали оттуда более десяти лет, однако Раскин в последние годы иногда наведывался к ним. Вот все, что нам на сегодня о нем известно.
— У него были какие-нибудь пристрастия?
— Вот это вам придется выяснять самому, как и многое другое. Естественно, мы не можем действовать открыто.
— А его смерть… у вас уже есть результаты вскрытия?
— Я вызывал Прингла для доклада. По его словам, Раскина закололи тем самым кинжалом, который нашли вы… Весьма профессионально всадили под ребра. Судя по углу, под которым был нанесен удар, в точке проникновения лезвия, убийца был правшой и находился в момент нападения чуть-чуть сзади от жертвы…
— То есть, — Тони отхлебнул бренди, — это был его знакомый.
— По крайней мере, кто-то из тех, кого он никак не подозревал в преступных намерениях.
Например, женщина в бледно-зеленом шелковом платье… Виконт с неожиданным интересом взглянул на Далзила.
— А Прингл не выдвинул каких-либо предположений о приметах убийцы — рост, телосложение и тому подобное?
Далзил привычно прищурил глаза.
— Это человек почти такого же роста, как и сам Раскин, и, разумеется, достаточно сильный.
— А какого роста был Раскин?
— Чуть пониже меня и на полголовы ниже, чем вы. Тони почти не скрывал своего облегчения.
— Да, не густо. И больше ничего?
— Ничего.
Далзил неторопливо поднялся и направился к дверям, Тони последовал за ним. Если будут какие-нибудь новости, я пришлю вам весточку.
— А если новости будут у меня? — Далзил вопросительно посмотрел на хозяина дома. — Куда мне направлять свое сообщение?
— Сюда. К черному ходу, — секунду подумав, решил Тони. — Мой дворецкий — надежный человек, и весь персонал служит у меня уже долгие годы.
Далзил кивнул, и они вышли в холл. Затем Тони проводил его на улицу, запер входную дверь и вернулся в библиотеку. Быстро подойдя к одному из книжных шкафов, он принялся внимательно просматривать надписи на корешках книг, затем достал с полки огромный том и направился с ним в тот угол комнаты, где горела настольная лампа. Раскрыв книгу, он стал просматривать карты английских графств, перелистывая страницы до тех пор, пока не дошел до карты Оксфордшира. На самом севере графства он нашел Чиппинг-Нортон и Бэнбери и после небольшого анализа легко убедился, что дом Алисии Каррингтон располагался не более чем в десяти милях от имения Раскина.
Закрыв атлас, Тони неподвижно уставился в одну точку, пытаясь сообразить, насколько вероятно для сельской Англии, чтобы, принадлежа к одному социальному кругу и живя почти по соседству, Раскин и Алисия Каррингтон, урожденная Пивенси, до приезда Алисии в Лондон никогда не встречались.
Ответ напрашивался сам собой. Раскин в последние годы не часто бывал в Бледингтоне; Алисия Каррингтон всего лишь сказала ему, что они с сестрой оттуда родом, однако вполне может быть, что ее дом и сейчас там — например, это мог быть дом ее мужа… Скорее всего, она имела в виду именно его дом, а не тот, где провела большую часть своей жизни.
Поставив книгу обратно на полку, Тони направился к дверям. Конечно, ему все придется еще раз проверить, но этим он займется позже, а пока надо было как можно скорее — до того как поползли слухи о внутреннем расследовании по делу Раскина — обыскать его кабинет.
Министерство, располагавшееся в Уайтхолле, строго охранялось как снаружи, так и внутри, однако для человека, хорошо знакомого с его многочисленными запутанными коридорами, оно было не столь уж недоступным. Дело обстояло даже еще проще: кабинет Раскина располагался на первом этаже в задней части здания, а его небольшое окно выходило на глухую стену.
В четыре часа утра в здании министерства было пусто, холодно и безлюдно. Швейцар храпел у себя в каморке внизу, так что Тони мог безбоязненно зажечь лампу.
Сначала осмотрел письменный, столу затем методично обыскал весь кабинет, складывая все, что могло иметь хоть какое-то отношение к делу, посреди стола, а когда не осталось ничего интересного, разложил найденное по огромным карманам своего пальто.
Погасив лампу, Тони выскользнул из здания: и пошел домой, не сомневаясь, что даже при тщательном осмотре никто не обнаружит следов обыска.
Несмотря на хлопоты минувшей ночи, уже в; полдень виконт снова вышел из дома и направился к Бери-стрит. Это: был шикарный район для неженатых джентльменов, рядом с которым располагались многочисленные клубы, а также Мейфэр и резиденция правительства.
Дом номер 23 представлял собой ухоженное: трехэтажное строение. Постучав в дверь, Тони объяснил хозяйке, что в свое время он работал вместе с мистером Раскином: и теперь его послали проверить, не осталось ли в квартире каких-нибудь бумаг, принадлежащих таможенному ведомству.
Когда хозяйка провела его в квартиру на первом этаже, состоявшую из нескольких комнат, он поблагодарил ее и пообещал, что, уходя, вернет ей ключ. Смерив его взглядом, она кивнула:
— Ну что ж, тогда я вас оставляю.
Дождавшись, когда женщина спустится вниз по лестнице, Тони вошел в гостиную и, закрыв за собой дверь, приступил к обыску.
Очень быстро он обнаружил, что в квартире до него кто-то уже побывал — об этом Тони сказала пачка старых долговых расписок, лежавшая поверх свежей корреспонденции в потайном ящике письменного стола. Он не сомневался, что ни Далзил, ни Уитли никогда бы не позволили, чтобы в дело, порученное ему, вмешивался кто-нибудь еще; следовательно, человек, рывшийся до него в бумагах Раскина, принадлежал к «противоположному лагерю», что косвенно подтвердило и сам факт существования этого самого «другого лагеря». По-видимому, кто-то очень боялся, что в квартире Раскина могут находиться некие компрометирующие документы, и счел необходимым эти документы поскорее из нее изъять.
Впрочем, Тони не слишком беспокоился по этому поводу. В делах такого рода всегда остаются какие-то следы и обнаруживаются связующие нити, а он как раз и был экспертом по обнаружению и изучению этих едва различимых, но вполне реальных связей.
Взять, к примеру, долговые расписки. Он не стал пока подробно их анализировать, но беглый взгляд показывал, что долги регулярно погашались. Кроме того, судя по указанным в них суммам, доходы Раскина значительно превышали его жалованье государственного чиновника.
Засунув записки в карман, Тони решил, что его следующим шагом как раз и должен стать поиск этого дополнительного источника дохода.
Сделав оттиск ключа, он вышел в коридор, запер за собой дверь и вернул ключ хозяйке с. тем характерным выражением скуки на лице, которое свойственно государственным служащим.
Очутившись на улице, Тони направился к Торрингтон-Хаусу. Ему потребовалось несколько часов на то, чтобы тщательно изучить и сопоставить свои находки, однако день был в самом разгаре, и у него все еще сохранялась возможность встретиться с Алисией Каррингтон и потребовать от нее без утайки рассказать все, что ему нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49