И с радостью ощутил, как тело ее расслабилось и раскрылось ему навстречу. Он смотрел — счастливый от того, что смог сделать это для нее, — как лицо девушки меняется: губы заалели, потемнели глаза. Дыхание Леоноры участилось, и Тристан почувствовал, как ногти впиваются в кожу. Она ловила ртом воздух, выгнулась и вдруг зашептала:
— Поцелуй меня… Прошу…
— Нет, я хочу смотреть на тебя.
Она судорожно вздохнула, и он прошептал:
— Расслабься и позволь этому случиться…
Ну же, его рука двигалась все быстрее, еще чуть глубже — и она закричала, поймав тот всплеск, что возносит на вершину блаженства. Тристан чувствовал, как сократились ее мышцы, видел дрожь, сотрясающую ее тело, — и был счастлив. И только теперь он поцеловал ее — долго и нежно, чтобы она почувствовала, что он с ней и они вместе. Он с сожалением покинул влажную глубину ее тела и погладил темные завитки и живот, чувствуя, как под его рукой опять напрягаются мышцы.
Надо отодвинуться, чтобы дать ей воздух и возможность прийти в себя. Но она не отпустила его. Руки крепче обвились вокруг шеи. Леонора взглянула в глаза Тристана и прошептала:
— Ты обещал выполнить любое мое желание. — Она провела языком по губам. — Не останавливайся.
— Леонора…
— Нет. Я хочу, чтобы ты был со мной. Не останавливайся.
Она выгнулась, и он задохнулся, чувствуя, как тело ее, влажное, горячее, прижимается к его плоти. Застонав, он подался назад, разорвав кольцо ее рук. Взглянул на ее лицо. Она смотрела на него странно глубокими глазами. Словно озера. Влага вдруг перелилась через темные ресницы, и серебристая капля покатилась по щеке. Слезы.
— Прошу тебя, не уходи, не оставляй меня.
Что-то дрогнуло у него внутри. Он хочет ее так, что голова пылает и мысли путаются. Но как джентльмен он знает, чего делать нельзя — нельзя овладеть девушкой вот так. Или нельзя противиться ее желанию, чтобы ею овладели вот так, прямо здесь и сейчас? Дом был пуст и тих, на улице — ночь. И словно только они двое остались во всем мире на огромной кровати. Она хочет его. Здесь и сейчас. Только это и имеет значение.
— Хорошо.
Он выпрямился и, взявшись за ремень, добавил:
— Помни, что это была твоя идея.
Она улыбнулась медленной улыбкой, глядя на него огромными глазами. Он сбросил остатки одежды, потом подошел к ее вещам, взял платье, встряхнул и вывернул наизнанку юбки. Вернулся к кровати и, приподняв ее бедра, подстелил платье.
Заметил, что бровь ее выгнулась вопросительно, но она промолчала и лишь послушно легла на платье.
Взглянула ему в глаза и без труда прочла его мысли.
— Я не передумаю.
— Так тому и быть.
Глава 9
Леонора была удовлетворена, а потому чувствовала себя комфортно, чего Тристан никак не мог бы сказать о себе. Пустой дом, окружавший их словно темный и теплый кокон, два обнаженных тела в постели и сознание незаконности происходящего натягивали его нервы до предела. О да, она захотела его сама и сказала об этом четко и ясно, и все же, узнай об этом кто-нибудь, в глазах всего общества он был бы виновен.
Но самым тяжким было увидеть себя со стороны и понять, какие темные глубины разбудила в нем эта женщина. Он не был уверен, что она не испугается натиска его страсти, и теперь, вытянувшись рядом с ней, медлил, давая возможность разглядеть ей свое тело и лицо: твердое, почти жестокое в обнаженности желания. Пусть она видит, и если хочет, еще можно отступить.
Но Леонора смотрела на него спокойными голубыми глазами и не собиралась убегать. Тогда он поцеловал ее — властно, как требовательный любовник, которому все позволено, как победитель, готовый вступить в покоренный город. Лица их были совсем близко, глаза смотрели в глаза, и он прочел в ней лишь решимость. Новая волна возбуждения охватывала ее, тело напряглось, требуя ласки, прикосновения.
И Тристан, решившись, отпустил себя на свободу. Теперь это тело принадлежало ему, и он позволил страсти, которая жгла изнутри и туманила голову, двигать его руками, управлять его губами. Леонора позволила ему, и он касался ее тела так, что думать об этом было просто невозможно, осталось лишь ощущать, гореть единым огнем и сливаться в одно целое, с восторгом чувствуя себя живой, страстной и желанной.
Вскоре она почти плакала — казалось, еще чуть-чуть, и тело ее разорвется от пустоты, которая странным образом росла внутри. Она извивалась и прижималась к его горячему телу, зная, что только он сможет удовлетворить это желание, погасить пламя, снедавшее ее плоть и душу, ибо вся душа сейчас была здесь, под его губами и руками.
Тогда он навис над ней, раздвинул бедра, и, глядя снизу вверх и принимая его поцелуй, чувствуя силу, она готова была поверить, что это молодой бог, облекшийся в плоть и кровь, — настолько он был прекрасен и силен.
Тристан закинул ее ногу себе на бедро и, опустив одну руку, принялся ласкать лежащее под ним тело. Она уже была в нетерпении, и вот теперь его пальцы ощущали жар и влагу желания. Опершись на локти, он подался назад и стал медленно входить в нее. Леонора задохнулась — слишком твердый, слишком горячий и большой, намного больше, чем она ожидала. Давление усилилось, он входил, и одновременно губы его раскрывали ей рот, проникая внутрь, желая овладеть всем, что теперь принадлежало ему. Напрягшись, она пыталась избежать его поцелуя, отвернуться.
Но он не позволил. Слишком большой, слишком сильный, он держал крепко и медленно наполнял ее, свою женщину. Тело Леоноры выгибалось в инстинктивной попытке ослабить давление, но все было тщетно, и за секунду до того, как ей стало казаться, что это невозможно, что он слишком велик, преграда исчезла — и он вошел. Теперь она чувствовала его внутри и с изумлением понимала, что тело ее действует само по себе — что-то сжималось, какие-то мышцы расслабились… И оказалось, что она приняла его — всего, так, словно создана была для этого.
— Ты как? — Голос прозвучал хрипло. Она приподняла ресницы и увидела его глаза совсем близко. Как? Как она себя чувствует? Леонора попыталась почувствовать себя — распростертую под ним, беззащитную, — ощутила тяжесть его тела и нежность своей кожи — и то, что пульсировало внутри ее, — и кивнула. Она знала, что это лишь начало, и вдруг поняла, что ждет продолжения с нетерпением, от которого готова стонать. Тогда она потянулась к его губам, лаская, требуя. И он задохнулся, принимая ее поцелуй. Тело его вновь ожило.
Он двигался очень медленно. Но вскоре этого оказалось недостаточно. Тело женщины отвечало ему, и Тристан понял, что теперь они единое целое. И они вместе прошли дорогой страсти, делая все новые открытия, узнавая и удивляясь. Леонора и представить себе не могла, что возможна подобная близость, столь тесное слияние. Оказалось, что рядом с обычным миром существовал еще один — только раньше ей был заказан вход в него. В этом мире все мысли и чувства были для двоих. Здесь были горячие, покрытые испариной тела. И новые дороги уводили ее все глубже в страну страсти, заставляя удивляться и жить чувствами и ощущениями. Тристан больше не разговаривал с ней, но Леонора время от времени встречала его взгляд, и от того, что он берег ее, даже теперь, когда все вокруг смешивалось и теряло привычный смысл, от этой заботы сердце ее наполнялось нежностью.
Теперь она смогла уловить тот девятый вал, который надвигался на них, и поняла, что сейчас мужчина уйдет, покинет ее тело — чтобы семя его не пролилось в ней. И тогда она обвила его ногами, и ногти вонзились в спину. Тристан застонал, чувствуя, что она не отпускает его, с трудом открыл глаза и встретил ясный взгляд голубых очей. Таково ее желание. Так тому и быть — последнее движение, глубже, сильнее, и он достиг пика. Леонора улыбалась. Она приняла его — всего-всего, — и это добавило силы и сладости той волне, которая уносила и ее тоже.
Тристан пытался осознать происшедшее. Он занимался с ней любовью и даже не смог оторваться, чтобы семя его пролилось мимо женщины. Его женщины. Какой-то момент ему казалось, что он умрет сейчас — никогда еще ощущения не были такими яркими и всепоглощающими. У него едва хватило сил перевалиться на бок, чтобы освободить ее от своего веса. Леонора лежала в полусне, совсем рядом, все еще принадлежащая ему. Он потянул покрывало — в комнате становится прохладно, и она может замерзнуть.
За окнами было совсем темно, но чувство времени, которое никогда не изменяло ему, свидетельствовало, что сейчас не может быть больше шести часов. Домашние не хватятся ее еще некоторое время. А значит, надо подумать о том, что будет дальше. Многолетний опыт подсказывал, что дальше можно двигаться только после того, как хорошенько уяснишь, где был раньше и где оказался в настоящий момент.
И тут Тристан почувствовал, что не уверен в том, что хорошо понимает, как все случилось. И почему все случилось именно так.
Началось с того, что на Леонору напали, он подоспел вовремя, чтобы спасти ее, и потом они пришли сюда. До этого момента все было нормально. Но она захотела отблагодарить его, а он не стал возражать. И тогда все запуталось. Сначала он думал о том, что ласки и поцелуи отвлекут девушку от мыслей о пережитой опасности, но… но оказалось, что опасность здесь ни при чем, а ему просто очень нужна эта женщина и он никак не может ее отпустить.
Оказалось, что внутри выдержанного и привыкшего контролировать свои эмоции бывшего тайного агента, а ныне графа и безупречного джентльмена, где-то под внешним лоском все это время скрывался собственник, дикарь, который, заполучив в свои объятия женщину, просто не пожелал с ней расстаться.
И тогда это случилось. Он посмотрел на темноволосую головку и нежное плечо. То, что мисс Карлинг решила выразить свою благодарность столь приятным способом, привело к осложнениям. И теперь все его стратегические и тактические планы летели к черту. Потому что из нынешней ситуации выход существует только один.
И как джентльмен…
«Пожалуйста, не покидай меня…» — шептала она, и слезы текли из ее прекрасных глаз. И он ни о чем не жалеет. Просто все свершилось немного раньше и не в том месте, но все равно — разве можно сожалеть о чем-либо, изведав счастье. И джентльменство тут ни при чем. И плевать он хотел на общество. Просто эта женщина принадлежит ему. Вот что движет его решимостью. И он будет беречь и защищать свою женщину — пока смерть не разлучит их.
Леонора очнулась от полудремы. Ей было необыкновенно тепло и хорошо. Она потянулась, открыла глаза — и мгновенно поняла, где находится источник этого тепла. И почему тепло не только снаружи, но и внутри… Щеки мгновенно вспыхнули румянцем, она извернулась и посмотрела назад. Тристан глядел на нее без улыбки.
— Лежите спокойно. Тело может немного саднить, это пройдет. Просто полежите, расслабьтесь и дайте мне подумать.
Он протянул руку под покрывалом и притянул ее поближе, устраивая поудобнее. Леонора закрыла глаза. Полежать и расслабиться. Там, под покрывалом, они были совершенно нагие. Она чувствовала ладонью завитки волос на его груди. И он все еще был внутри. Она его чувствовала.
Она, конечно, знала, что мужчины гораздо менее женщин чувствительны к наготе и всему такому. Но все же это как-то…
«Нет-нет, — сказала себе Леонора. — Сейчас я не буду думать об этом и о том, что произошло. Иначе это займет много времени и… и много эмоций, А к обеду должны приехать тетушки». Она взглянула на Тристана — он хмурился.
— О чем вы думаете?
— Я думаю, где бы найти епископа.
— Епископа?
— Ну да. У вас нет, случайно, знакомого епископа?
— Но зачем вам епископ?
— Нам понадобится специальное разрешение, и быстро…
Леонора уперлась руками ему в грудь и резко отодвинулась. Теперь он видел ее встревоженное личико и широко распахнутые глаза.
— Зачем вам понадобилось специальное разрешение?
Тристан задумчиво смотрел на нее.
— Вот уж не ожидал, что вы так рассердитесь.
Леонора отодвинулась еще дальше, потом умудрилась сесть, не вылезая из-под покрывала.
— Прекратите дразнить меня. — Она оглянулась. — Где мое платье?
— Я вас не дразню.
Тон Трентема заставил Леонору быстро перевести взгляд на его лицо. На нем было уже знакомое выражение — без улыбки, очень сосредоточенное, с тяжелым взглядом ореховых глаз. Сердце ее заколотилось.
— Это… не смешно.
— Я тоже так думаю.
Ах вот как… Она начала приходить в себя. Ну конечно — «как джентльмен…».
— Я не жду от вас предложения выйти замуж.
Он вопросительно и чуть насмешливо приподнял брови. Леонора вдохнула поглубже и быстро сказала:
— Мне двадцать шесть. Это слишком много, чтобы выходить замуж. И вы не должны чувствовать себя обязанным делать мне предложение из-за того, что случилось… — Она помахала рукой над кроватью. — Не надо представлять дело так, словно вы соблазнили меня и теперь обязаны что-то предпринять.
— Насколько я помню, это вы меня соблазнили.
Она вспыхнула до корней волос.
— Так и было. Поэтому нам совершенно не нужен епископ.
Леонора решила, что пришло время одеваться. Она углядела сорочку на полу рядом с кроватью и повернулась, собираясь выскользнуть из-под покрывала.
Его пальцы сомкнулись вокруг ее хрупкого запястья словно стальной браслет. Он даже не соизволил пошевелиться — оба понимали, что освободиться без его позволения она не сможет.
Леонора медленно села обратно. Тристан лежал на спине и смотрел в потолок. Она не видела выражения его глаз, и это как-то беспокоило.
— Давайте все выясним.
Голос звучал ровно, но что-то в нем было такое… У нее вдруг мурашки побежали по спине.
— Что мы имеем? Вам двадцать шесть лет, и вы девственница, пардон — бывшая девственница. У вас нет никаких обязательств или привязанностей. Я правильно понял?
— Да. — Леонора могла бы ответить что-нибудь резкое и колкое, но что толку — он сейчас совершенно неуязвим для стрел юмора и сарказма.
— Кроме того, если я правильно понял, вы вполне со знательно пошли на то, чтобы соблазнить меня?
Она сжала губы, помедлила, но потом все же ответила:
— Я не собиралась делать это вот так, сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48