Наконец прическа Никки была готова, и когда она встала со стула, я увидела, что мои надежды оправдались. За каких-то два с половиной часа из вульгарной и неопрятной она приобрела изысканный и утонченный вид.– Никки! Ты выглядишь потрясающе!Она посмотрела на меня так, будто я была не в своем уме, и я отчаялась когда-либо достучаться до ее понимания.Мы отправились обратно во дворец Граутов, и могу сказать, что вся поездка прошла на редкость тихо. Полагаю, Никки была в шоке от всей этой сдержанной изысканности и не знала, что сказать.Говард распахнул парадную дверь, когда мы подъехали к дому, ему явно не терпелось увидеть результат. Кинув: «Я перезвоню», он отключил мобильник.Никки чуть не залезла под сиденье.– Давай. Покажи Говарду, какая ты теперь красавица!Нижняя губа Никки подрагивала, но она, как храбрый маленький утенок, вылезла из машины. Я успела обойти машину со своей стороны как раз тогда, когда Говард хорошенько рассмотрел жену.Надо отдать ему должное: он не произнес вслух того, что было написано у него на лице. Он внимательно посмотрел на нее, переварил увиденное, затем кивнул головой:– Что ж, пышечка, если так надо, значит, так надо.Мужчины бывают такими невеждами.Никки разрыдалась и кинулась в дом, чуть не спотыкаясь на своих чудесных каблучках в один дюйм.– Да уж, – сказала я сотый раз за день. – Пойду-ка я домой.Говард наконец отвел взгляд от дверного проема, в котором уже не было Ники:– Подожди, Фреди. Я получил новую информацию.Я встрепенулась.– Твой муж сейчас на Багамах, – его брови нахмурились. – Но он расправляется с твоими деньгами быстрее, чем священник с вином, оставшимся после воскресного причастия.– Что ты имеешь в виду?– Начнем с того, что он останавливается в дорогих отелях. Он выкладывал по двадцать пять штук в день за люкс в Атлантисе. И он устраивает неприлично щедрые приемы, явно желая поразить гостей. Я знаю, ты не хочешь, чтобы я обращался в городскую полицию, но...Я, должно быть, побледнела.– Черт побери, Фреди, твои деньги пропали, и выясняется, что твой муж – который, насколько я могу судить, не работает, – тратит деньги, не заботясь о завтрашнем дне.Меня кидало то в жар, то в холод. Мое пока еще приличное состояние таяло с каждым часом.– Нам нужно обратиться за помощью в полицию. Я пообщался с парой иностранных агентств, с которыми работал раньше, в надежде схватить его. – Выражение лица Говарда стало еще жестче, чем обычно. – Но этот красавчик арендует частные самолеты и катера для перемещений – его ужасно трудно выследить. Тот еще ловкач. И я по-прежнему не могу проследить, куда этот ублюдок вложил твои деньги.– Как же тогда ты узнал, что он их тратит?– Он живет под своим настоящим именем. Как я уже говорил, он делает все, чтобы поразить публику, закатывая эти приемы. Мне кажется, что он пытается создать себе имя.– Но зачем?– Это мне и предстоит выяснить.По дороге домой меня трясло, и я чувствовала себя абсолютно разбитой, когда вдруг увидела машину моей свояченицы Эдит, припаркованную позади дома у входа на кухню. Эдит заходила, только когда возникала проблема или когда Гордон специально приглашал ее. Так как мне было известно, что мой муж был (и, надеюсь, еще какое-то время будет) на Багамах, я пришла к единственному выводу, что у нее возникли какие-то проблемы.Задняя дверь была не заперта, но даже замок не помешал бы Эдит проникнуть внутрь, так как Гордон дал ей ключ. Когда я вошла, на кухне была только Кика.– Где она? – спросила я шепотом.Кика любила Эдит не больше моего. Она перевела взгляд на дверь в коридор, потом посмотрела на меня:– Она в кабинете мистера Гордона.Не в моих правилах оттягивать неизбежное, так что я направилась прямо туда и зашла как раз вовремя, чтобы увидеть, как она роется в вещах моего мужа.– Эдит, какой сюрприз!Услышав мои слова, Эдит чуть не прищемила руку, поспешно закрывая ящик стола. Она взвыла, но потом взяла себя в руки, как и полагалось рафинированной, не-показывающей-эмоции даме. Она ничуть не смутилась.– Я требую, чтобы ты рассказала мне, что случилось с моим братом.Когда счета не оплачены, любовь сестры может свернуть горы. Хотя, возможно, я несправедлива. Эдит казалась искренне взволнованной. Одета она была еще более убого, чем обычно, а под глазами залегли темные круги.– Я вся извелась, – добавила она на всякий случай.– Я же говорила, он уехал искать приключения. Ты что, забыла?– Нет, я помню, что ты мне сказала. Но я не поверила ни одному твоему слову. Гордон Уайер – ответственный человек, а... это исчезновение – просто верх безответственности.Все верно. Но что я могла сказать?– Если ты не скажешь мне, где он и как я могу с ним связаться, я буду вынуждена пойти в полицию.Да уж, этого только не хватало.– Эдит, не смеши меня.– Фреди, я серьезно. Каждый раз, как я возвращаюсь домой, передо мной появляется еще один неоплаченный счет.Слишком большой удар для сестринской любви.– Еще один счет? Сколько же их он оплачивает? – спросила я. Думаю, мой тон при этом не был сладким, как мед, и в нем сквозила резкость, которая заставила бы Пилар почувствовать гордость за меня.– Как я говорила, – сказала она, и грудь ее при этом вздымалась от праведного негодования, – Гордон чувствует себя обязанным содержать свою семью.Тут-то все и случилось. Я списываю это на часы, проведенные с Никки. Я стала непростительно прямолинейной.– Послушай, Эдит, а ты когда-нибудь задавалась вопросом, где твой великодушный братец берет деньги, чтобы оплачивать ваши счета? – не могла поверить, что говорю это, но мне было никак не сдержаться. Слова слетали с моих губ, будто я выросла в сарае в Южном Техасе.– Гордон – успешный юрист, – с достоинством заявила Эдит. – И неплохо управляет финансами к тому же.– И откуда тебе это известно?Казалось, Эдит была немного обеспокоена, но она не из тех, кто легко сдается:– Он сам мне сказал.– Ах, вот как! А он упоминал о каких-нибудь делах из своей юридической практики? Или чьими финансами он управляет?– Вроде бы нет.– Моими. Моими деньгами. Которые, как выяснилось, пропали.– Что?– Да, дорогая свояченица. Мои деньги, деньги, на которые ты жила, исчезли – вместе с твоим братом.Она опустилась на стул так тяжело, что мягкое сиденье стула чуть не лопнуло.– Пропали?..Я не могла понять, беспокоит ее судьба брата или деньги, на которые он ее содержал.– Да, пропали.Тут я сделала единственное, что мне оставалось. Я рассказала ей всю печальную историю – почти так же, как Говарду Грауту, – о том, как я обнаружила мисс Мышку, о вазэктомии, о пропавших деньгах, а затем добавила новости о невыгодных инвестициях, Больших Каймановых островах и Багамах.Эдит в шоке уставилась на меня, открывая и закрывая рот и издавая какие-то нечленораздельные звуки. Затем ее лицо стало суровым.– Я не могу поверить, что он мог так поступить с мамой и папой.С мамой и папой? А как насчет меня? Она горько усмехнулась:– Хотя чему удивляться, он всегда был испорченным.Ничто не выявляет истинные чувства лучше, чем маленький финансовый кризис.– Единственное, до чего ему всегда было дело, – это он сам.– Ему следовало бы жениться на Пилар. – В трудные времена я действительно могу быть резкой.Эдит странно на меня посмотрела и произнесла:– Мы должны обратиться в полицию.– Ладно, я не возражаю. Пусть весь Уиллоу-Крик узнает, что Гордон низкий лгун и мошенник, а у остальных Уайеров теперь ни гроша за душой. Ну что ж, давай попробуем. Мы сразу превратимся в «этих бедных Уайеров». Думаю, тебе следует все это уладить с помощью папаши Уайера, пока еще не поздно.Уловка сработала, как я и ожидала. Как мы уже знаем, меньше всего человеку из высшего общества нужен скандал... или репутация человека без денег.Я оттягивала момент как могла, но знала, что часы тикают. Я не могла вечно хранить это в секрете.Наконец Эдит ушла, и я не хотела больше ни о чем думать. Ни о Никки и ее волосах. Ни о муже и пропавших деньгах. Ни об Эдит и ее не туда направленном гневе. Вместо этого я с головой погрузилась в планирование выставки моего художника.На самом деле я мысленно строила планы еще с тех пор, как решила, что заполучу его. Я чувствовала, что стала им одержима. Господи Боже мой, как сказала бы Никки, и в самом деле жаль, что он предпочитает мужчин.Проблема была не в том, что мне не нравились голубые, а в том, что я страстно желала еще одного недоступного мужчину. Придется признать, что Гордон никогда не был мне доступен. Вазэктомия была тому доказательством.У меня из головы никак не шло то, что мой художник все время изучал меня. Казалось, что он ощупывал меня взглядом.Конечно, это мог быть взгляд художника, решившего написать великолепную Фреди Уайер. Кто станет его в этом винить? Или же он хотел посмеяться надо мной, унизить меня, разгадать, почему я помогаю женщине, которая явно испытывает мое терпение?Смущало же меня то, что я не могла понять, почему мне не все равно, что он думает.Я провела остаток дня, договариваясь о выставке. Поговорила с директором галереи и дала ей список имен друзей, которые должны быть приглашены на открытие. Там были также мои знакомые, мои важные связи и представители СМИ, присутствие которых было обязательным для любого успешного события.Моя выставка будет самым большим событием с тех пор, как мужья Лиги избранных Уиллоу-Крика поставили представление «Лучший бордель в Техасе», чтобы собрать деньги для детского хирургического центра Уиллоу-Крика. Вы не знаете, что такое настоящий музыкальный театр, если не видели труппу из самых выдающихся джентльменов Уиллоу-Крика, одетых, как уличные проститутки.Все было в порядке, я старалась изо всех сил делать вид, что все хорошо. Но на следующее утро я проснулась в панике, иначе не скажешь.Я запаниковала.Это просто неслыханное происшествие для меня. Когда телефон зазвонил в восемь тридцать, то есть раньше, чем наступает приличное для звонков время, моя паника усилилась. Ни один мало-мальски воспитанный человек не будет звонить между девятью вечера и девятью утра. Звонок в ночные часы и рано утром означает, что кто-то попал в больницу, умер или же звонивший был из разряда НС.Таким образом, либо кто-то звонил, чтобы сообщить дурные вести, либо это была семейка Граутов.Я решила было не отвечать, но мелькнула мысль, что это новости о моем пропавшем муже.Сняв трубку, я услышала голос директора моей галереи – женщины, всегда соблюдавшей приличия. Значит, что-то случилось.– В чем дело, Пегги?– Простите, что звоню так рано, но, похоже, у нас проблема. Глава шестнадцатая – Что случилось, Пегги?Она помедлила, будто собиралась с мыслями (или пыталась побороть эмоции), чтобы сообщить какие-то ужасные новости.– Счета галереи превысили кредит. – Пегги, так же как и я, не любила говорить о деньгах. – Я несколько раз звонила мистеру Уайеру на работу и оставляла сообщения, но ответа не последовало, а чеки не принимали к оплате. Включая заработную плату.Мне стало плохо. Можете думать обо мне что угодно, но я ни разу в жизни не задумывалась о том, каким образом оплачиваются счета. Этим многие годы занимался Гордон (а до него мой отец), поэтому я редко, если вообще когда-нибудь, думала о таких вещах. Во всех местных магазинчиках у меня был расходный счет, что было очень удобно. Когда я делала покупки, то просто говорила: «Я возьму это, запишите на мой счет». Даже в больших магазинах в Остине, Сан-Антонио и Далласе у меня были свои счета. Было что-то вульгарное в том, чтобы расплачиваться платиновой картой Американ Экспресс.– Мне ужасно не хочется вас беспокоить, миссис Уайер. Если мистер Уайер дома, мы могли бы обсудить это с ним.Три недели назад я не придала бы никакого значения, если бы кто-то предпочел поговорить о моих деньгах с моим мужем, а не со мной. Однако теперь я почувствовала себя оскорбленной. Но лишь частично, потому что другая часть меня была взволнована. При том что мои деньги все еще числятся без вести пропавшими, как я буду оплачивать счета?Просто как в бульварном романе. Прямо неудобно.Я сказала Пегги, что свяжусь с ней позже, и уже хотела повесить трубку, когда она напомнила мне про рекламную фотосессию, которую я назначила на сегодня во второй половине дня.Когда я договаривалась о рекламной фотосессии для выставки, мне пришла в голову отличная мысль – провести съемку у меня дома. Мой художник у бассейна, или мой художник, сидящий на живописной каменной стене, которая окружает сад. Кроме того, это даст мне возможность держать ситуацию под контролем. Если бы мы фотографировали у него дома или в студии, такой возможности у меня не было бы. А фотосессия в галерее – слишком банально.Теперь меня волновало только одно: чем я буду платить фотографу?Художник настоял, чтобы фото делал кто-то, кого он знает, и я, в общем, была не против. Но не зная, кто это будет, я понятия не имела, какую форму оплаты он предпочтет. Нельзя было допустить, чтобы мой художник увидел, как я начну суетиться из-за чего-то столь НС-ного, как деньги.Наконец я повесила трубку и на полусогнутых ногах направилась в кабинет мужа. Кика всегда получала почту и приносила ее туда, а Гордон затем просматривал ее и делал все, что полагается. На столе в кабинете громоздилась стопка писем. У меня ушло целых тридцать минут, чтобы всю ее разобрать.Каков ущерб?Со времени последних выплат общий долг составлял семьдесят пять тысяч долларов. Кроме того, была еще огромная кипа оставшихся без ответа приглашений.На половину из них отвечать было слишком поздно. Большинство приглашений были на лучшие приемы в городе. Раскладывая их по датам, я думала, что сказать каждой хозяйке. Некоторые приглашения были для супружеских пар, и на них придется ответить отказом. Другие были для женщин, и на некоторые приемы я пойду, чтобы поддержать видимость того, что все в порядке. А остальные будут отклонены, потому что я никогда бы их не приняла, независимо от моего положения.Потом я задумалась о такой немаловажной вещи, как туалеты для всех этих приемов. Как только я разберусь с ответами на приглашения, надо идти по магазинам. При этой мысли я похолодела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42