Джослин задумчиво опустилась на скамью рядом с лордом Фоком.— Но ваш отец вернулся.Лайм напрягся. Женщина находилась так близко, что он едва устоял от соблазна прикоснуться к ней. Усилием воли подавив порыв, мужчина вонзил ногти в ладони.— Отец нашел мою мать за день до моего рождения. Но я появился на свет слишком рано, чтобы стать законнорожденным. Папа так и не успел жениться на любимой женщине. А спустя несколько часов после родов она умерла. — Лайм не помнил мать, но при мысли о ее смерти его всегда охватывала безграничная печаль. Возможно, потому, что Монтгомери Фок до конца дней скорбел по ней. — Если бы не я, отец не вернулся бы в Эшлингфорд. Во мне же он видел возможность исправить допущенную ошибку. Твердо вознамерившись в один прекрасный день сделать меня своим преемником, Монтгомери Фок привез меня в баронство.— И его отец, ваш дед, простил его? — поинтересовалась Джослин.— Да. Зная, что Иво не достоин титула и положения барона, он завещал Эшлингфорд моему отцу, тем самым отвергая Иво.— Но неужели старый барон согласился, узнав, что его сын намерен сделать наследником незаконнорожденного ребенка? Если он возражал против женитьбы Монтгомери Фока на простолюдинке, то, несомненно, не мог принять вас с радостью.— Да, он не мог принять незаконнорожденного полуирландца, — сказал с горькой усмешкой Лайм. — Только через год после смерти старого барона отец сообщил всем, что считает меня своим наследником. Так как никто не возражал, разумеется, кроме Анны и Иво, он решил, что даже если они после его смерти будут оспаривать мои права на Эшлингфорд, король признает бароном именно меня.Джослин сосредоточенно обдумывала услышанное.— Видимо, Анна тоже ненавидела вас.Вспомнив оскорбительные слова, пинки и пощечины, которыми изо дня в день одаривала его мачеха, мужчина печально проронил:— Не больше, чем Иво. Хотя надо сказать, что у нее были причины для ненависти. В конце концов, отнимая баронство у Мейнарда, я отнимал его и у нее.Взгляд Лайма соскользнул с лица молодой вдовы на ее колени, где лежали судорожно сжатые руки. Пальцы женщины в отчаянном бессилии сжимали ткань юбки. Казалось, только усилием воли ей удавалось удержать руки на месте, не позволяя им прикоснуться к нему, Лайму. Боже, ведь именно он заставляет ее так страдать! И все же… все же он вынужден поступать именно так, чтобы не причинить ей еще большую боль, ради благой цели. Но прав ли он?Проследив за его взглядом, Джослин тоже посмотрела на свои руки и, осененная догадкой, замерла.— Значит, вас, а не Мейнарда хотел видеть бароном Монтгомери Фок, — попыталась она утешить Лайма. — Не вы принимали решение, и здесь нет вашей вины. Как нет моей вины в том, что Оливера признали наследником Эш-лингфорда.В следующее мгновение мужчина неосознанно протянул руку и накрыл ладонью ее дрожащие от волнения пальцы. Боже, что он делает?— Теперь Я это знаю, Джослин. Простите меня за все. Я был не прав, считая, что вы с Мейнардом, вступая в брак, договорились отнять у меня Эшлингфорд.Вдова сочувствующе смотрела на него. В ее прекрасных, выразительных глазах засверкали слезы.— Вам не за что извиняться, — прошептала она. — Я все понимаю, Лайм. Все.Несколько секунд мужчина колебался, затем, не устояв перед соблазном, осторожно убрал прядь жгуче-черных волос, спадавших на лоб Джослин, и обнял ее. Он ожидал, что она сразу же отпрянет, но ошибся: женщина, затаив дыхание, приоткрыла губы так, словно хотела что-то сказать.Лайм склонил голову. О, какое божественное ощущение! Прикосновение ее губ напомнило ему первый весенний день после долгой суровой зимы. От нее веяло свежестью и цветами.Внутренний голос твердил ему, что пора остановиться. Но Лайм не мог оторваться от ее губ и впился в них жадным поцелуем. Тихое дыхание Джослин лишь распаляло его желание. Язык мужчины все глубже и глубже погружался в глубины ее рта. Да, он желал жену своего покойного брата. Только ее. Ему страстно хотелось медленно, не торопясь, снять с нее одежду, часть за частью обнажить прекрасное тело, изучить каждый изгиб ее соблазнительной груди, волнующих бедер, упругого живота. Когда же, наконец, она останется совсем обнаженной, он осторожно уложит ее на пол и начнет ласкать, целовать каждую частичку ее тела, каждую ямочку. Джослин будет принадлежать ему. Только ему.— Мой господин!На неожиданно раздавшийся голос Лайм не мог не обратить внимания, хотя ему и не хотелось прерывать поцелуй. Его тело мгновенно напряглось, он резко отстранился от женщины, встал и повернулся к лестнице, туда, где на нижней ступеньке в нерешительности переступал с ноги на ногу сэр Хью. Обычно великана-управляющего было не так просто привести в замешательство, но сейчас, застигнув Лайма и Джослин в столь пикантной ситуации, он выглядел смущенным и растерянным. Покраснев до корней волос, сэр Хью с притворным вниманием разглядывал стены, стараясь не смотреть на господ.Тем временем Лайм, взглянув на Джослин, увидел на ее лице выражение неподдельного ужаса.Лорд Фок выругался про себя. Проклятие! Как глупо он поступил, поддавшись искушению, тем более в месте, где их мог застать любой. Сюда мог неожиданно зайти даже Иво.— Не стоит волноваться, — успокоил он Джослин, направляясь к управляющему. — Надеюсь, вы, сэр Хью, сохраните в тайне все, что только что увидели.Тот удивленно выгнул бровь.— Не понимаю, что вы имеете в виду. Я ни-чего не видел, — твердо заявил он.Иными словами, помощник Лайма давал понять, что никогда и никому не расскажет об увиденном.— Наверное, я ошибся, — поспешив сменить тему, лорд Фок указал жестом на книги, которые сэр Хью держал в руках. — Мне нужны общие суммы по месяцам, — сказал он. — За последние три года.Мужчина, придя в себя, спустился с последней ступеньки.— Я все подсчитаю немедленно, мой господин.Барон порывисто повернулся.— А меня ждут другие дела.Шагая по залу, он краем глаза заметил, как Джослин поднялась со скамьи и, став к нему спиной, с притворной заинтересованностью принялась разглядывать гобелен, висевший над высоким столом.Лайма неумолимо влекло к ней. Ему очень хотелось подойти к женщине и успокоить, заверив в том, что произошедшее между ними останется в тайне. Однако, осознавая, что они и так уже зашли слишком далеко, он прошел мимо и удалился.Покидая зал, мужчина обещал себе избавиться от чувства, влекущего его к вдове Мейнарда. Ему не терпелось вскочить в седло и скакать, скакать до тех пор, пока усталость не заставит его забыть страсть к ней.Джослин в смятении чувств проскользнула мимо сэра Хью и торопливо вернулась в свою комнату, где сладко спал Оливер, а в кресле напротив камина дремала старая Эмма. Молодая мать уже успела заметить, что старая няня всем сердцем полюбила мальчика и относилась к нему, как к родному.При виде сладко посапывающего сына Джос-лин-мать немного успокоилась, но ее тело, растревоженное прикосновениями Лайма, требовало удовлетворения. Тяжело вздохнув, она подошла к окну, оперлась локтями о подоконник и тут же в мужчине, пересекавшем внутренний двор, узнала лорда Фока. Брата Мейнарда нельзя было не узнать. Его огненно-рыжие волосы пылали, как костер. Женщина провожала Лайма взглядом, пока он не скрылся в башне.Итак, она любит Лайма Фока. Наконец-то Джослин решилась признать чувство, которое не испытывала никогда прежде и в существование которого не очень верила. Но теперь ей хотелось, чтобы любимый всегда находился рядом, даже если он не отвечает ей взаимностью.— Если бы… — произнесла она вслух и, спохватившись, тут же замолчала. Нет, лорд Фок никогда не полюбит ее. Возможно, если бы между ними не стоял покойный Мейнард, все было бы иначе. Но она вдова Мейнарда, и подтверждением тому служит прекрасное невинное дитя, рожденное от их союза. Да, Лайма влечет к ней, но он, наверное, ненавидит себя за это влечение. Однако Джослин, любя, жаждала ответной любви. Разве могло влечение заменить любовь? Глава 18 Он промок до нитки. Лайм гнал лошадь изо всех сил, минуя одну деревню за другой, одно поле за другим. Он отчаянно пытался избавиться от страсти к Джослин, страсти, которая терзала тело и душу. Покидая замок, мужчина поклялся, что вернется только тогда, когда освободиться от этого мучительного чувства. Шел проливной дождь. Серое, затянутое мрачными свинцовыми тучами небо обрушивало на землю лавины воды. Прохладные струйки дождя стекали по плечам и груди, охлаждая разгоряченное тело Лайма, однако и они не давали желаемого облегчения. Ему безумно хотелось выбросить мысли о вдове Мейнарда из головы, но его попытки, увы, терпели полный крах. Такой же крах, как и надежды на то, что месяц, проведенный в Торнмиде, поможет забыть ее. Он не забыл, не смог забыть. Джослин, казалось, полностью завладела его душой и не желала уходить оттуда.Передав поводья терпеливо ожидавшему рыцарю, лорд Фок, увязая в грязи, торопливо зашагал к главной башне. Едва он переступил порог, как к нему поспешил слуга.— Полотенце, мой господин, — услужливо предложил он, набрасывая на плечи мужчины мягкую ткань.Лайм, сурово сдвинув брови, вошел в зал и направился к обитателям замка, собравшимся у камина. Все они: Джослин, Эмма, Иво, рыцари, наемные воины и прислуга — заметив его появление, затихли.— Дядя Лайм! — раздался в наступившей тишине радостный детский голосок.Протиснувшись между матерью и Эммой, Оливер побежал навстречу мужчине.На долю секунды Джослин встретилась взглядом с Лаймом, но тут же быстро отвернулась к камину. Однако он успел заметить выражение подавленности и растерянности на ее лице. Неужели что-то случилось в его отсутствие? Неужели снова вмешался Иво? Может, старый дьявол узнал о том, что произошло между ними сегодня, и снова угрожал Джослин?Посмотрев на дядюшку, лорд Фок усмехнулся. Только теперь он увидел неловкую попытку Иво занять кресло хозяина Эшлингфорда. Священник передвинул его с тронного возвышения и поставил в зале. Боже Всемогущий! Он не имел права!— Наконец-то ты вернулся! — крикнул Оливер, уже почти добежав до Лайма.Понимая, что сейчас не время и не место выяснять отношения с дядюшкой, мужчина сосредоточил внимание на мальчике. На мгновение сын Джослин снова напомнил ему маленького Мейнарда. «В конце концов, в каждом человеке есть хорошее», — подумал Лайм и заставил себя отогнать неприятные воспоминания. Зачем бередить старые раны?Наклонившись, он прижал к себе Оливера.— А ты вырос.— Ага, — важно подтвердил мальчик. — Очень вырос. — Отступив назад, он посмотрел на лорда Фока снизу вверх. — А почему ты весь мокрый, дядя Лайм?Рассмеявшись, рыцарь ответил:— Я снова боролся с тем самым медведем, но как раз в разгар схватки пошел дождь.Оливер восхищенно охнул.— Правда?— Да, правда, — подтвердил Лайм, приглаживая мокрые волосы.— Как бы я хотел увидеть его.— Ты уверен?Мальчуган энергично закивал головой.Добродушно улыбнувшись, лорд Фок ласково взъерошил волосы на голове ребенка и выпрямился.— Ой, — спохватился малыш. — Мама сказала, что я должен поблагодарить тебя за палку.— Она так сказала? — задумчиво уточнил Лайм, вспомнив ту ночь, когда он приходил в спальню Джослин, чтобы оставить подарок для Оливера.— Да. Спасибо, дядя Лайм.Мужчина одарил мальчика ласковой улыбкой.— Я рад, что тебе она понравилась.Приблизившись к камину, Лайм заметил тень печали на лицах тех, кто расположился у огня. В центре обитателей Эшлингфорда сидел сэр Грегори, тоже, судя по внешнему виду, побывавший недавно под дождем.Неделю назад барону передали от рыцаря послание, в котором тот сообщал, что уже оправился от ран, полученных в схватке с разбойниками. Хозяин Сеттлинг Касл дал согласие на брак сэра Грегори и своей старшей дочери, которую рыцарь полюбил за время длительного пребывания в замке. Именно поэтому лорд Фок не ожидал увидеть его в Эшлингфорде так скоро.— Вы уже вернулись из Сеттлинга? — спросил он, протягивая руки к огню.— Я приехал примерно час назад, лорд Фок, — поеживаясь от холода, объяснил рыцарь.Как и в Торнмиде, каждый раз, когда к Лайму обращались «лорд Фок», его охватывало безудержное желание оглянуться в надежде увидеть за спиной отца. Ему казалось, что Монтгомери Фок все еще жив и может порадоваться за сына. Да, долго, слишком долго он добивался права называться лордом.— Выглядите вы неплохо. Думаю, вашей жизни уже не грозит опасность, если, разумеется, вы не замерзнете до смерти, — шутливо заметил Лайм, усаживаясь в кресло, подставленное одним из слуг.Присутствующие, за исключением Иво, который с равнодушным видом перебирал пальцами звенья цепи на груди, обменялись многозначительными взглядами. Барон заметил загадочное поведение собравшихся у камина, и ему хотелось немедленно потребовать объяснений. Но не успел он открыть рот, как заговорила Джослин:— Эмма, вы не отведете Оливера в спальню? Ему пора спать.— Конечно, моя госпожа.Мальчик обиженно шмыгнул носом.— Но еще не темно. Я хочу остаться здесь.— Нет, Оливер, тебе пора спать, — твердо сказала Джослин. — Обними меня и ступай с няней. — Протянув к сыну руки, она застыла в ожидании.Тем временем ребенок вопросительно посмотрел на Лайма.— Думаю, тебе следует поступить так, как говорит твоя мама, — посоветовал мужчина, стараясь сохранить серьезный вид.Тяжело вздохнув, Оливер обнял мать и снова повернулся к дяде.— Ты расскажешь мне историю о медведе, дядя Лайм? — затаив дыхание, спросил он.— Да, но только не сегодня.— А когда?— Завтра вечером, ладно?Мальчуган улыбнулся.— Ладно, — согласился он, вместе с Эммой покинул зал и начал подниматься по лестнице.— А теперь я хочу знать, почему вы собрались здесь и сидите, словно на поминках, — заявил лорд Фок. — Говорите.Сэр Грегори, с лица которого не сходило озабоченное выражение, наклонился вперед.— Случилось ужасное, мой господин, — усталым голосом начал он. — Чума добралась и до Англии.Когда Лайм услышал страшную новость, он похолодел от ужаса. Первой его мыслью стала мысль о Джослин. Она сидела у камина и с отрешенным видом смотрела на огонь. В ее глазах застыл страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44